Нашествие. Попаданец во времена Отечественной войны 1812 года - Корчевский Юрий Григорьевич Страница 3

У столба фонарного мужчина пьяный. Когда же он успел, когда утро? Вид непотребный, однако матом не ругается, к прохожим не пристает и забирать его в участок не за что.

Но Яковенко подошел, потер пьяному уши.

– Савелий, шел бы ты домой! Не позорь семью, у тебя же отец солидный человек, лавку свою на базаре держит.

Полицейский надзиратель махнул рукой, к нему подъехал извозчик.

– Отвези Савелия домой. Неча семью позорить!

– А платить кто будет?

– Родитель, кто же еще. Подойдешь, скажешь – Яковенко повелел, ибо Савелий в непотребном виде был.

– Все исполню.

– То-то же.

Алексей удивлялся. Надзиратель шел по городу, наводил порядок. Практически всех знал – по фамилии, роду занятий, месту жительства. И никакой силы не демонстрировал. Потому уважаем был. Мужики шапки ломали, здоровались.

Дойдя до конца улицы, через переулок вышли на другую, зашли в чайную. Яковенко за стол сел, снял шапку. Тут же половой подбежал.

– Как всегда, только на обоих.

Половой принес две большие кружки с чаем – горячие, пар шел. А еще блюдце с колотым сахаром и блюдо с баранками.

– Угощайся.

Яковенко чай в блюдце плеснул, с шумом опростал. Потом бросил в рот кусок сахара, отхлебнул уже из кружки, принялся за баранку.

– Ты ешь! Таких вкусных баранок в Рузе больше нет. Молодец, Савва Игнатьевич!

Видимо, неведомый Савва Игнатьевич был владельцем чайной. Не менее получаса чай пили. Яковенко рукавом утирался, потел снова. Потом встал и вышел. Алексей спросил:

– А платить?

– Для полицейских задарма. Хозяин угощает. Я когда-то его от грабителей спас. С тех пор денег не берет.

Прошли немного. Завидев мужичка, Яковенко подозвал его к себе:

– Ты что же, шельма, делаешь? Я тебе говорил масло не воровать! А ты? Или градоначальнику сказать?

– Ей-богу, ни капли не брал.

– Ну да! Отчего фонари ночью погасли? Чтобы больше не было!

Мужик отошел.

– Фонарщик это. Его дело масло залить вовремя, а утром погасить. Масло льняное подворовывает, в кашу себе добавляет.

Для Алексея удивительно – масло фонарное в кашу добавлять. Немного позднее узнал: льняное и конопляное наиболее употребимы были в пищу людьми небогатыми. Кто позажиточней, ели сливочное. Особенно ценилось масло костромское да пошехонское. То ли травы, на которых коровы паслись, какие-то особенные, то ли мастера обладали секретом особой выделки.

И потянулась день за днем полицейская служба. Алексей за месяц городишко не раз обошел вдоль и поперек, изучил все злачные места и знал в лицо наиболее беспокойных жителей – пьяниц и бузотеров. Однако задаваться вопросом стал: что ему в Рузе делать? Год на дворе 1810-й, и понятно, что впереди французское нашествие и бороться с Наполеоном эффективнее, будучи в армии, а не в полиции. У полиции на оснащении дубинки и палаши, огнестрельного оружия нет. А с дубиной на француза идти несерьезно. Французская армия уже половину Европы оккупировала. И до исконных своих врагов англичан добралась бы, кабы Ла-Манш не мешал.

В Рузе армейских частей нет. Полки в основном в губернских городах и вокруг них. А еще в Петербурге и Москве. Проще снабжать, оборонять город, и в случае покушения на государя гвардия или жандармерия может спасти. После войны 1812 года так и получилось. Почти на всех императоров совершались покушения, да не одно. И началось все после декабристов.

Помощник полицмейстера Волков Алексеем был доволен. Новичок не пьет, службу несет ревностно, матом не ругается и попусту никого не обижает. Первое жалование получил, с которого бритву себе купил, портянки, исподнее на смену. А после второго месяца службы увидел странную процессию. На телеге едет рядом с извозчиком унтер-офицер, судя по мундиру. За телегой бодро вышагивают пять молодых парней. На площади телега остановилась у трактира, унтер внутрь вошел и вскоре вернулся с половым, который нес на подносе пирожки. Парни пирожки расхватали, стали есть. Алексей к унтеру подошел, поздоровался.

– Позвольте полюбопытствовать – куда следуем?

– В Москву, пополнение веду.

– Если не секрет, в какие же полки?

– Вновь формируются егерские, – понизил голос унтер.

– Да? И где же?

– На Воронцовом поле.

– Не слыхивал.

– Послужить хочешь?

– Не против.

– Пиши прошение об отставке из полиции и приходи. Найдешь меня, унтера Углова.

– Благодарю, подумаю.

А чего думать? Действовать надо! В этот же день написал прошение об отставке. Помощник полицмейстера как увидел, за сердце схватился.

– Я же тебя принял как родного, не обижал.

– Это правда, благодарен сердечно.

– А ты меня подвел, уходить собрался.

– Не по мне служба в полиции.

– Да какая разница, где копейку зарабатывать?

– Для меня есть.

Обиделся Волков.

– Снимай амуницию, она казенная.

К такому повороту событий Алексей был готов, заранее свою одежду в узелке прихватил, переоделся. У бабки Меланьи еще рубаха да портки новые лежали, купленные на базаре. В них он на местного похож, чего и хотел. На квартире у бабки поел, расплатился и был таков. Шагалось легко, потому как освоился и цель понятна. За три дня и дошел. Обедал в трактирах – суп или щи, кашу с мясом, узвар из фруктов. Сытно и недорого получалось. Москва – город большой и многолюдный. А Воронцово поле – вовсе не пустырь, как думал Алексей, а улица. Причем на небольшом пригорке, откуда видны башни Кремля. На свободном пространстве шатер стоит, снуют мужчины в зеленой униформе. Как позже узнал Алексей, в егерской. Каждый вид войск в армии имел свою форму – по покрою, цвету. Например, кавалергарды – гвардейская тяжелая кавалерия. Отбирали туда на службу блондинов ростом не менее ста девяноста сантиметров, со светлыми глазами. Они фактически были на голову выше других, занимались охраной царской семьи, Госсовета, Сената.

Егеря – легкая пехота, снаряжение облегченное и действуют рассыпным строем. Фактически спецназ. Вместо шпаги в портупеях – штыки. Каждый боец имел шнобзак (мешок) для запаса продовольствия на три дня, ибо зачастую действовали егеря в отрыве от своих баз. Как писали в Уставе, «в егеря брать солдат самого лучшего, проворного и здорового состояния». Стрелки отбирались меткие, их главная задача – уничтожение офицеров вражеской армии в бою. Форма – темно-зеленый доломан, такого же цвета брюки в обтяжку, маленькая егерская шапочка и сапоги. При императоре Александре егерские полки были усилены двумя гренадерскими ротами, по одной на батальон. С 1801 года именовались по номерам, от первого до пятидесятого. Командирами егерских полков в свое время были Кутузов, Гудович, Михельсон, Барклай-де-Толли, Багратион и граф Каменский.

С трудом, после расспросов, нашел унтер-офицера Углова, поздоровался.

– Решился все-таки?

– Едва отпустили.

– Верю.

Осмотр медикуса – зубы проверили, телосложение оценили. Нет ли изъянов? Записался Алексей выходцем из Рузы. Писари писали со слов – фамилия, имя, отчество, вероисповедание, семейное положение. Унтер-офицеры интересовались: занимался ли ранее охотой, есть ли практика обращения с огнестрельным оружием. В этот день Алексей был единственным, у кого был опыт стрельбы.

– О! – поднял палец унтер Углов. – Весьма похвально.

После получения и подгонки обмундирования и сапог всех распределили по ротам и батальонам. Началось обучение: построение, перестроение в маршевую роту или развертывание в боевой порядок. Изучение оружия, приемы штыкового боя. В отличие от армейских пехотинцев на вооружении егерей находились винтовальные ружья калибром 16,5 мм с 6 нарезами, образца 1805 года, к ним полагался штык. Двенадцать лучших стрелков роты имели штуцеры – 16,5 мм калибр и 8 нарезов. Дальность стрельбы из штуцера – 1000 шагов, вдвое дальше пехотного ружья. Мушкетеры и гренадеры имели ружья гладкоствольные – калибром 19 мм образца 1805 года и 17,7 мм образца 1808 года. Пистолеты имелись на вооружении офицеров, артиллеристов конной артиллерии, кавалеристов, казаков – образца 1809 года. У рядовых егерей и унтер-офицеров был тесак с однолезвийным клинком образца 1807 года. Офицеры имели шпагу. Большая проблема для снабжения была в разнокалиберности. Винтовочные ружья имели 13 калибров, гладкоствольные – 28. В 1809 году было решено оставить один калибр в 7 линий (17,7 мм). Но до войны с французами осуществить переход не успели. Стрелковое оружие производили три завода – Тульский, Ижевский и Сестрорецкий. Всего в арсеналах империи хранилось 162,7 тысячи ружей; 3,9 тысячи пистолетов; 6,9 тысячи винтовальных ружей и 172 тысячи единиц холодного оружия. А еще военное министерство успело закупить в Англии у фирмы «Энфилд» 50 тысяч ружей. Пороха тоже выпускались в достаточном количестве – в Охте, Шостке и Казани – до 116,1 тысячи пудов в год. А еще были частные пороховые заводы Беренса и Губина в Москве.