Евгений Сухов - Побег Страница 30

Она бросила клавиатуру, подвинула телефонный аппарат и, раскрыв записную книжку, набрала номер городской справочной.

– Дайте мне, пожалуйста, телефон Пузырева Михаила Ивановича. Где проживает?… Извините, мне не известно… Да-да, в Ленинграде…

После нескольких минут ожидания ей сообщили, что Михаил Иванович Пузырев уже несколько месяцев не пользуется телефоном. Марианна поспешно попросила девушку продиктовать ей хотя бы адрес. Но в ответ услышала, что телефонная станция таких справок не дает.

– Тогда еще посмотрите, пожалуйста, Петра Сергеевича Щеглова… Что?… Такой у вас вообще не значится?… Спасибо, – разочарованно сказала Марианна и положила трубку.

Виктор, наверное, расстроится. Уж очень ему хотелось разыскать своих старых товарищей, как он выразился. В обеденный перерыв, наняв такси, Марианна успела побывать в центральной городской справочной, где через полчаса ожидания ей выдали платную справку о Пузыреве и Щеглове. Выйдя на улицу и прочитав полученную информацию, Марианна глубоко огорчилась. Вернувшись к себе в офис, она тут же набрала номер Виктора.

– У меня печальные новости, – сказал она. – Пузырева нет в живых, а второй вообще не значится в справочной, никогда не проживал и не проживает у нас в городе.

– Ладно, – бросил Сержант, – спасибо тебе, милая, за труды. Жаль, конечно. Я так хотел повидать их обоих. Сейчас я убегаю. Надеюсь, мы увидимся вечером?

Примерно часа в четыре Марианна вышла из своей служебной комнаты и отправилась к заведующей: надо было взять материалы по последним продажам обуви. Войдя в приемную, она остановилась как вкопанная. В кресле перед дверью Зои Федоровны развалился один из вчерашних посетителей ресторана «Сенатор» – здоровенный малый с мерзкими толстыми пальцами. Он явно ждал аудиенции с начальницей. Вот те на.

Марианна тут же вспомнила их с Виктором утренний разговор, когда тот спросил у нее, не платит ли «Гостинка» питерской братве.

Она резко развернулась на каблуках и уже было вышла из приемной, как ее окликнула секретарша Верочка:

– Марьяна! Ты куда? Не уходи! Тебя Зоя Федоровна только что спрашивала.

Марианне ничего не оставалось делать, как повернуть назад. Сидящий в кресле амбал уставился на нее, и на его кривой роже медленно прорезалась самодовольная гримаса.

– Здрасьте! За мной будете – к Зое Федоровне, – хмыкнул громила. – А мы с вами нигде не встречались раньше? Вчера, например? В ресторанчике? – ехидно произнес толстопалый, довольный тем, что «на ловца и зверь бежит».

– Я не хожу в рестораны, – вспыхнув, пробормотала Марианна.

– Странно-странно! – не унимался тот и растопырил толстопалую ладонь. Он явно хотел еще сказать что-то, но тут у него в верхнем кармане пиджака что-то засвиристело. Он сразу посерьезнел, полез в карман и выудил оттуда сотовый телефон, приставил его к уху.

– Ага! Привет, Геш, ну да, ага, я ща в «Гостинке» сижу. Через час освобожусь, буду на месте. Без меня не снимайтесь. Ага, смотри у меня, а то пасть порву, ну ты знаешь – все! Ась? Ща я ему звякну!

Толстый палец стал нажимать кнопки сотового телефона. Амбал снова прижал пластиковую коробочку к уху.

– Серый? Это Митяй! Ты че Гешке не звонишь? Он заждался, давай, блин, звякни ему. Ну, все!

Дверь в кабинет заведующей открылась, и на пороге появилась сама Зоя Федоровна – дама лет пятидесяти, в строгом темно-сером костюме, с высоким вавилоном крашеных светлых волос на макушке. Увидев амбала в кресле, она выдавила кислую улыбку и пригласила его войти.

– Это кто? – спросила тихо Марианна у Верочки, как только дверь за посетителем закрылась.

Верочка многозначительно подняла глазки к потолку.

– Крыша.

– Какая крыша? – не поняла Марианна и тоже устремила взгляд на потолок.

– Какая-какая! Крашеная!… – поджала губки Верочка. – А то сама не знаешь – с Луны, что ль, свалилась? Наша «крыша». Ты у нас сколько работаешь – год, а таких элементарных вещей не просекаешь!

Марианна поняла, что попала впросак.

– Да нет, я не о том. Просто парень очень неприятный. Я его раньше не видела. А он сразу начал клеиться.

– А кто из них приятный. Скажи спасибо, что еще без пушек приходят. Ты посиди, подожди, тебя Зоя хотела видеть. Какие-то там опять с французами проблемы. Деньги мы им перевели, а они партию мужских костюмов опять задерживают.

– Крутят нашими денежками? – улыбнулась Марианна.

– А то! Ты думала, только у нас крутят – как же, как же! Все крутят!

Через минут пять дверь раскрылась – из кабинета заведующей вышел толстопалый, любовно придерживая оттопыривающийся боковой карман пиджака. Проходя мимо Марианны, он скроил свирепую рожу и прошипел ей в ухо:

– Я тя, красотка, в коридорчике подожду – может, ты мне шепнешь что про того мужика, адресок дашь…

Марианна растерялась и, запинаясь, сказала в ответ, что впервые видела вчерашнего мужчину и абсолютно ничего о нем не знает.

Амбал слушал ее вылупившись: ему показались неубедительными ее слова. Врет, сучка, подумал он. Как пить дать, наверняка что-то знает, глаза бегают. Возьму-ка я да прослежу за тобой, голуба.

– Так, говоришь, ничего не знаешь? Ну, гляди, если соврала… Я тя, кукла, везде достану…

– Марианна! Зайди! – донесся в этот момент из кабинета властный голос Зои Федоровны.

Вернувшись к себе в кабинет, Марианна первым делом позвонила Виктору. После восьми длинных гудков положила трубку. Его нет. Ну конечно, он же сказал, что будет весь день по делам бегать по городу. Ей очень нужно поговорить с ним. Сегодняшняя встреча не сулила ничего хорошего.

Митяй дожидался ее в переулке у служебного входа. «Джип» он оставил на стоянке. В половине седьмого она вышла из проходной и пошла к метро. Митяй не упускал ее из виду и, расталкивая прохожих, топал метрах в тридцати от нее.

Он сел вместе с ней в один вагон – только вошел через другую дверь. Смешавшись с толпой пассажиров, Митяй мрачно посматривал на нее. Он не был уверен, что эта баба наведет его на след. Но решил рискнуть – чем черт не шутит. Он до сих пор не мог успокоиться и мысленно уже не раз убивал того гада в ресторане, который отп…л его прямо на глазах у мужиков. Ну, теперь только попадись ты мне, сучара! Митяй заскрипел зубами.

Баба вышла из вагона, и тут Митяй ее едва не упустил – еле нашел в людской толчее. Выйдя на улицу, она зашагала к Литейному. Митяй перешел на другую сторону. Дойдя до пятиэтажного сталинского дома, она свернула в подъезд.

Едва женщина скрылась за входной дверью, Митяй перебежал к дому и крадучись вошел в парадное. Он услышал грохот двери лифта. Заглянув в подъезд и удостоверившись, что лифт отъехал, Митяй поспешил к лестнице. Задрав голову вверх, он проследил за поднимающейся петлей лифтового кабеля. На четвертом этаже кабина остановилась.

Он продолжал тихо красться по лестнице.

Марианна порылась в сумочке, но ключей не нашла. Странно. Неужели оставила их на работе? Она на всякий случай позвонила в дверь – может быть, Виктор уже дома? Нет. Делать нечего. Придется ехать к себе на Васильевский. Женщина потопталась еще минуту у немой двери и вернулась в лифт. Отъезжая вниз, сквозь сетчатое ограждение она успела заметить, как по лестнице вверх поспешно взбежал крупный мужчина.

– Так, блин! Не солоно хлебавши. Уж не к своему ли дружку ты, стерва, бегала? – Митяй спустился с пятого на четвертый и подошел к двери, куда только что звонила эта баба. Он позвонил в звонок и прильнул ухом к пыльной обивке. Никого. Ладно, подождем…

Он поднялся на пролет и встал у окна. Отсюда ему отлично был виден весь Литейный.

ЧАСТЬ III

ГЛАВА 17

Еще месяц назад Варяг даже не мог представить себя в бегах, а сейчас, находясь за пределами колонии, он вел себя как бывалый «побегушник»-контрабандист: чутко прислушивался к малейшему шороху и, стараясь не потерять ни секунды, уходил все глубже и глубже в тайгу. Передвигаться приходилось по болоту, по зыбкой чавкающей топи. Погони не было. Видимо, буза в лагере занимала охрану пока что куда больше, чем бегство кого-то из заключенных.

Несколько раз Варягу чудилось, как из темноты, прямо на него, выходит отряд вертухаев, и он, не раздумывая, тут же погружался по самое горло в вонючую, мерзкую жижу. Но потом, убедившись, что ошибся и что никаких преследователей нет, вновь поднимался и брел на север, шаг за шагом удаляясь от стылой тюремной обители.

Воспитанный на воровских традициях, Варяг пускающихся в бега не понимал. После каждого побега они до предела усложняли собственное существование; им часто доставалось не только от администрации, но и от своих, от зеков, для которых тюремное сидение и без того тоска смертная, а с исчезновением «побегушника» становится и того невыносимее: администрация с такой яростью начинала наваливаться на зеков, как будто именно они «сделали ноги».

К «побегушникам» у хозяина лагеря всегда возникала «особая любовь» и вырабатывалось особое отношение: на грудь им нашивались красные полоски – с тем расчетом, чтобы их можно было заприметить издалека. На поверках «побегушникам» запрещалось прятаться в глубине строя, полагалось стоять на виду, выкрикивали их отдельным списком, называя каждого пофамильно.