Михаил Серегин - Русский вор Страница 30

Неожиданно все бабки вздрогнули от протяжного высокого воя, огласившего рынок. Вздрогнул и Владимир, резко повернувшись в направлении крытого павильона, откуда доносилось подобие пения.

– О, соловей наш базарный прорезался, – забубнила собеседница Полунина.

– Черта ему в глотку! Хоть бы предупреждал, когда заорет, козел горластый! – подхватили другие ее коллеги.

Но Владимир уже не слушал их, он стремительно пошел к входу в павильон, неосторожно задевая базарный люд.

Он остановился в нескольких метрах от входа в крытый павильон, с изумлением глядя на высокого старца, стоящего у дверей. Полунин легко узнал его, так как внешне тот изменился на удивление мало.

Старик, закатив к небу бессмысленные мутные глаза, глубоко вздохнул худосочной грудью и вновь завопил, словно оперный певец, тренирующий голос перед сольной партией.

В этом пении не было ни текста, ни смысла, присутствовал лишь голос – высокий, мощный, слышимый на большом пространстве рынка и за его пределами.

И все же Полунин увидел в этом пении сумасшедшего нечто символическое.

Пролетели годы, где-то в глубине их сгинула, как и он сам, прошлая жизнь. Уже не осталось ничего и никого, напоминавшего о прошлом существовании. Снесен дом, где он жил, разбежались по свету кто куда друзья и подруги. Сильно изменилось время, и вместе с ним изменился родной город Полунина.

Но одно оставалось неизменным – голос базарного сумасшедшего певца, причудливой и отчасти демонической нитью связывающий прошлое с настоящим.

Этот голос словно доносился из далекого прошлого, пронзая толщу лет, и звучал как странная насмешка судьбы.

Владимир молча достал из кармана плаща денежную купюру и, подойдя к старику, бросил ее в шапку, лежащую перед ним на земле.

Старик не обратил на нее никакого внимания, готовясь снова запеть. Полунин отвернулся от него и решительным шагом пошел прочь с рынка.

Этим утром Леня Бык проснулся поздно. Он и не планировал ранний подъем, все деловые встречи были назначены после одиннадцати утра. Повалявшись в постели до восьми утра, Волошин поднялся и отправился в душ.

Несмотря на возраст, а Леониду исполнилось пятьдесят, он каждый день принимал холодный душ. Врачи убедили его, что это укрепляет нервную систему и физические силы, в том числе и сексуальные.

Последнее для Леонида было также очень важно. Хотя он уже давно спал со своей женой Марией в разных комнатах, у Леонида была постоянная любовница – его секретарша Ксения.

Кроме этого, периодически он вместе со своими корешами заруливал в публичный дом, который сам же содержал, и устраивал там шумные ночные оргии.

С женой Леня поддерживал дружеские отношения. Вместе они прожили больше двадцати лет, правда, десять из них он провел в «местах не столь отдаленных». Но после каждой отсидки он неизменно возвращался к ней.

Мария была, пожалуй, самым верным его спутником жизни, так он думал всегда и продолжал по сей день находиться в этом же убеждении.

Даже сейчас, постаревшая, располневшая и уже совершенно не привлекающая его как женщина, она по-прежнему оставалась надежным другом и, что немаловажно, мудрым советчиком Леонида.

Волошин вообще доверял женской интуиции, хотя, как и многие мужчины, он был уверен, что у женщин нормальных мозгов быть не может.

– Но бог дал бабам интуицию, и поэтому дерьмо в человеке они распознают лучше, чем мы, – говорил Леня своим друзьям.

Последние годы, когда Леня значительно укрепил свой авторитет не только среди районной уголовщины, но и на официальном городском уровне, он стал слегка дистанцироваться от своей жены.

Та, в свою очередь, наблюдая происходящее, злилась на него, но молчала. Она понимала, что муж значительно перерос ее.

Роль тайной домашней советчицы казалась ей несколько обидной, но все же в душе она понимала, что это то место, выше которого ей уже не подняться. И поэтому она смирилась со своей участью.

После душа Леонид съел приготовленную Марией яичницу с колбасой. Это было почти традиционное блюдо в их семье, которое молодая жена готовила ему еще в самые первые годы их совместной жизни.

Такую пищу Леонид ел только дома. Вне пределов своей квартиры, в которой они жили вдвоем, он питался исключительно в дорогих ресторанах, отдавая предпочтение изысканной восточной кухне.

– Спасибо, Маруня, – сказал Леня, отодвинув тарелку и поднявшись со стула.

– А чай? – спросила его жена.

На ней был дорогой шелковый халат красного цвета, который совершенно не сочетался с ее нечесаными, крашенными в рыжий цвет волосами.

– Некогда, пора собираться, – ответил Волошин.

Надев брюки и рубашку, Леня взял галстук и, подойдя к зеркалу, висевшему на стене, принялся завязывать узел.

У него это плохо получалось, и через несколько минут он тихо заматерился, развязав очередной неудачный узел:

– Твою мать! Как же его вяжут-то, бляха-муха?

Маша остановилась в дверях его спальни, прислонившись к дверному косяку.

– Зачем ты взял этот галстук? Желтый к синей рубашке и к серому костюму не подходит, – сказала она.

– А-а-ай, – раздраженно поморщился Леня, отмахнувшись от нее. – Ксюха мне говорила, что так сейчас модно.

– А ты слушай больше свою сучку-секретутку, – грубо прокомментировала Маша, и лицо ее слегка искривилось от злости. – Она скоро тебя в шорты пионерские оденет и заставит в гольф играть. При этом скажет, что сейчас так все на Западе делают.

Маша потихоньку, сама не замечая этого, распалялась. Она сильно недолюбливала секретаршу Волошина.

– Надо же, удумала дурища! Старого хрена одевает, как бойскаута.

– Ну ладно, не гавкай! – оборвал жену Леонид. – Она лучше тебя разбирается, что мне надо надевать, а что не надо. Я президент крупной корпорации, я с иностранцами встречаюсь и одеваться должен соответствующе. Если сейчас в моде аляпистость, значит, буду носить аляповатую одежду. И кончим на этом базар!

Леня в ярости рванул с себя галстук и швырнул его в сторону.

Притихшая Маша молча подошла к шкафу и достала оттуда темно-синий с узором галстук. Она подошла к мужу и быстро завязала у него на шее аккуратный узел.

Леня повернулся к зеркалу и стал разглядывать, все ли нормально.

– Не боись, парниша, узел завязала такой, как надо, какие сейчас носят, с ложбинкой, – усмехнулась Маша, наблюдая за Леней.

– Откуда узнала? – с радостным удивлением посмотрел на жену Волошин.

– В журнале подглядела. Мне сейчас делать нечего, вот я и читаю новомодные журнальчики. У меня не квартира, а изба-читальня, – с грустью ответила Мария.

Леонид, застегивая ремешок часов, сказал:

– А чего ты дома-то сидишь? Пошла бы прогулялась, сходила бы в салон какой-нибудь, массажный, к примеру.

– Я бы сходила, – ехидным голосом ответила Машка, – да боюсь тебя там с твоими секретаршами застать в неподобающем виде.

На тумбочке зазвонил телефон. Леня взял трубку.

– Мы у подъезда, я поднимаюсь, – услышал он знакомый голос охранника Вити.

– Хорошо, – сказал Леня и положил трубку.

Он подошел к жене и, обняв ее, поцеловал в щеку.

– Ты, мать, не кобенься, а возьми бабки и сходи куда-нибудь. Займись собою, повеселись, если хочешь. Деньги у тебя есть?

У подъезда ждал темно-синий «шестисотый» «Мерседес». Леня сел на заднее сиденье, на котором уже сидела длинноногая блондинка, одетая в элегантный брючный костюм.

– Привет, босс, – улыбнулась она Волошину.

Это была Ксения – личный секретарь Лени Быка и его любовница.

Честно говоря, любовницами у Лени перебывали почти все молодые сотрудницы его фирмы. Многие из них так начинали свою карьеру на волошинских предприятиях. Некоторые, в свою очередь, не расстаравшись в постели с Леней, карьеру закончили и были уволены.

Ксюха постаралась на славу. Кроме этого, она сумела понравиться Леониду как человек, образованный и неглупый. И она стала одним из самых приближенных к Леониду сотрудников. Лене льстило, что выпускница престижного вуза, молодая девушка, свободно говорящая на двух иностранных языках, работала у него личным секретарем, выполняя почти все его прихоти.

– Ваш галстук, Леонид Борисович, сегодня завязан безупречно, – с улыбкой добавила Ксения. – И мне не придется его перевязывать. Сами наловчились?

– Не совсем, – буркнул Леня в ответ.

– Хотя сам галстук надо было подобрать поярче, – продолжила Ксения. – Легкий авангард в одежде сейчас в моде.

– Не надо поярче, – отмахнулся Леня Бык и с грустью добавил: – Я ведь действительно уже далеко не бойскаут.

Последние слова босса навели Ксению на мысль, что Ленина жена с утра внесла определенную лепту в формирование его сегодняшнего гардероба, а также настроения.

«Опять эта старая кошелка лезет не в свои дела, – подумала Ксения, – не сидится ей спокойно».

Леонид, словно уловив, о чем думает сейчас Ксеня, произнес, обращаясь к ней: