Непобедимый 4. На излом (СИ) - Тыналин Алим Страница 30

— Ну что, понял теперь? — спросил Суслик. Правильно истолковал мое молчание. — Я тебе поэтому и звоню. Чтобы предупредить. Чтобы ты знал. Как говорится, знание — сила.

Я думал, как быть дальше.

— Ладно, Рыжик, спасибо, — медленно ответил я. — Буду знать.

Суслик спросил:

— А что делать будешь теперь?

Ну, это надо думать. Если и вправду так, буду воевать. Дойду до самого верха. Лишь бы меня взяли.

— Буду плакать теперь, — ответил я. — В подушку. Ладно, Рыжик. Спасибо, что сказал.

Суслик тут же торопливо сказал:

— Да что ты. Я же как лучше хотел. Мне идти надо. Я тебя потом наберу. Скажешь, что да как.

И бросил трубку. Ну и хорошо. Я послушал короткие гудки. И тоже опустил.

Постоял, подумал. Тут же набрал спортзал. Может, дядя Федя там?

Теперь длинные гудки. Долго. Никто не поднимал.

Ну конечно. Вечер воскресенья. Никого нет.

Я положил трубку. Ну хорошо. Завтра пойду первым делом в спортзал. Разбираться.

— Ты чего это? Приехал? — сзади стояла сестра. В дверной проеме. На выходе из своей комнаты. Уже виден животик. — Давно приехал?

Я кивнул.

— А я никуда и не уезжал. Как будто. Что у вас здесь творится?

Сестра посмотрела на окно.

— Осень. Осень творится.

Мы уселись пить чай. С рогаликами и клубничным вареньем. Надо же узнать, как дела. Послушать последние сплетни.

Даша уже улыбалась. У нее прошла стадия принятия. Готова к родам. И поняла, что ее любимый Саша на самом деле тот еще козел.

Конечно, далось это нелегко. Много переживала. Сколько слез пролила. Даже я слышал рыдания. Из соседней комнаты.

Но теперь вроде справилась. Даже повеселела. Хотя иногда бывали истерики.

— А что у нас? — спросила она. — А у нас все так же. Папе вроде полегче. Он спит целыми днями. Встает ближе к ночи. Смотрит телевизор. Книжки читает. Мама работает. К подругам бегает.

Ну да. Я отсутствовал всего неделю. Не год. Что тут могло измениться?

После чая я отправился к себе. Сначала не мог понять. Ломал голову. Почему меня не взяли в сборную.

Скорее всего, разнарядка сверху. Степаныч и дядя Федор, конечно, вредные мужики. Токсичные, как говорят в двадцать первом веке.

Но им меня валить невыгодно. Престиж секции страдает. Они так могли сделать только по приказу.

Ладно, разберемся. У меня у самого есть заступники в «Динамо». Надо будет, их подниму.

Вот с какими мыслями я провалился в сон. Заснул крепко. Очнулся только от звона будильника.

Уже пять утра. На улице светло. Я не хотел вставать. Хотел валяться. Ничего не делать.

Просто лежать. Отдыхать. Имею я право на это ведь? После утомительных сборов.

Сам себе ответил. Нет, конечно. Какой лежать? Надо вставать. Двигаться дальше.

Поэтому заставил себя подняться. Рывком. Как будто в ледяную воду прыгнул. Лежать нельзя. Можно заснуть и все проспать.

Впрочем, мне не привыкать. Каждый день так заставляю себя. И в будущем вряд ли что изменится. Жизнь это непрерывная борьба с самим собой.

Быстро оделся. Отправился на пробежку.

На улице холодно. Во дворе пусто. Небо хмурое.

Я поежился. Заставил себя улыбнуться. Что-то я слишком загоняюсь.

Видимо, все-таки устал. После чемпионата надо дать себе отдых. Чтобы не перегореть.

Мимо прошел мужик с бульдогом. Сейчас на улице только они. Собачники. Гуляют в любую погоду.

Пес подошел ко мне. Лизнул руку. Настроение улучшилось. Я побежал дальше.

Вернулся через два часа. Усталый и потный. Все время забываю брать сменную одежду. Скоро зима. Придется привыкать.

Дома уже все встали. Готовились к трудовым будням. Даже отец решил выйти на работу.

Завтракали все вместе. Наконец-то собрались. Я рассказал про поездку.

— Эх, Сочи, — мечтательно сказала мать. — Поехать бы туда. Мы там три года назад были. Профсоюз выдал путевку. Помните?

— Когда теперь чемпионат? — спросил отец. — Ты подготовился?

Вопрос актуальный. Я пока не буду говорить о проблемах. Поэтому я пожал плечами.

— Точные сроки не знаю. Но скоро. Сегодня должны сказать.

Отец нахмурился.

— Смотри, не упусти.

Он теперь стал моим ярым поклонником. Поверил, наконец.

И теперь требует, чтобы я неуклонно шел вперед. Соблюдал режим, тренировался и готовился.

Я закончил завтракать. В коридоре зазвонил телефон. Я поднялся.

— Я отвечу.

Кто бы это мог быть? Родителям по работе? Или ко мне?

— Волков, ты уже встал? — раздраженный голос Степаныча. — Давай быстро дуй сюда. Есть срочный разговор. Надеюсь, ты не хотел сегодня валяться дома?

Эге, ты-то мне и нужен. Я подумал, стоит ли устраивать разборки сейчас. По телефону. Решил, что не надо. Поеду и поговорю на месте.

— Хорошо, скоро буду, — ответил я.

Степаныч бросил трубку. Что-то он не очень любезен. Видимо, настраивает себя психологически. Чтобы объявить мне плохие новости. Про чемпионат.

Я быстро собрал сумку. Поехал на стадион. Ну-ка, давайте разбираться. Почему это меня выкинули из сборной.

Когда добрался до стадиона, тут уже все проходило в обычном порядке. В спортзалах тренировались парни и девушки. Я вошел в наш зал.

Тут вчера тихо. Борцы еще не пришли. Наши школьники тоже не явились. Других самбистов нет. Я тут единственный.

Значит, все правда. Позвали только меня. Хотят разобраться.

Я вошел в подсобку. Эге, тут не только я. Оказывается, еще и Звеньев сидит. На стульчике.

А на диванчике Степаныч. За столом дядя Федя. Они о чем-то тихо переговаривались.

Я подошел к столу. Хотел сходу спросить, почему меня выкинули из сборной.

Дядя Федя поднялся мне навстречу. Широко улыбнулся. Протянул ладонь.

Это так неожиданно, что я машинально пожал ему руку.

— Ну что, поздравляю, — скрипуче сказал старик. Сел обратно на стул. — Молодец, заработал. Своим горбом. Давай, теперь паши еще больше. И в Тегеране себя покажи.

Так, я не понял. О чем это он?

Степаныч улыбался. Звеньев тоже. Что происходит?

— Он еще не понял, — заметил Степаныч. — Во дает. Человеку счастье привалило. А он ни сном ни духом. Никто не сказал, что ли?

Дядя Федор вытащил из полки документы. Бросил мне. Я просмотрел бумаги. Что это? Приказы, постановления, а вот и техописание желтого «Москвич 412». И моя фамилия.

— Это как? — спросил я. — Значит, я все-таки поеду в Тегеран?

Дядя Федя и Степаныч переглянулись.

— Ну конечно, — ответил старик. — Куда же мы без тебя? С чего это ты взял? А сейчас вот, получай. Машина твоя. Можешь уже забрать. Вот, Звеньев тоже получил. Как победитель Спартакиады.

Вот это да. Я посмотрел на тренеров.

— Ничего себе. Прямо сейчас можно забрать? А я думал…

Степаныч откинулся на диване. Сложил руки на груди. По привычке. Насмешливо смотрел на меня.

— Ты смотри какой. Как будто так и полагается. Если бы я получил, то прыгал бы тут. Скакал бы на руках и голове. А он стоит спокойно.

Я покачал головой. Посмотрел на документы.

— А я поверить не могу. До сих пор.

Звеньев поднялся. Подошел, хлопнул меня по плечу.

— Ладно, поехали. Нечего тянуть кота за хвост.

Я взял документы. Мы попрощались с тренерами. Отправились по инстанциям. Чтобы получить машину, надо поставить сотни печатей.

Хорошо, что Звеньев взял у отца машину. Мы ездили до самого вечера. И то могли бы не успеть. Но к вечеру уже приехали на завод. Свой родной АЗЛК.

Машины полагалось взять в другом месте. Но тренер порекомендовал обратиться к нам. К руководству завода. К ним уже организовали звонок. Через наше «Динамо».

Так что, мы зашли к директору. Тот захотел самолично нас поздравить. Вручить ключи.

Время уже шесть вечера. Мы с кипой документов. Директор поднялся нам навстречу.

Высокий подтянутый мужчина лет сорока. В коричневом костюме, аккуратно постриженный. Лицо слегка вытянутое, овальное. Глаза серые, внимательные.

— Очень приятно познакомиться, — сказал он. — Рад видеть гордость нашей страны. Знаю, что ваши родители работали у нас. Земляки, можно сказать. Очень, очень рад.