Дмитрий Черкасов - Потоп Страница 31

В этом пункте полковник испытал нечто вроде угрызений совести. Действительно, ничего нового… А пора бы!

— Все будет выполнено по стандартной схеме, — сухо сказал он. — Полеты. Фигуры высшего пилотажа. Государственный триколор… Бомбу на губернатора я не сброшу.

— Вот-вот-вот, — обрадованно зачастил Рокотов, рядившийся под очкарика-службиста. — Этот ваш триколор. Вы используете для этого…

— Это не только мы используем, — презрительно ответил полковник Корнеев. — Это же делают и французы, и итальянцы… Желаете отхлебнуть из баков? Там краска для распыления.

Вот оно!

Баки!

Краска для распыления!

— Только если закусочка за мой счет, — поклонился Влад.

Командир эскадрильи впервые внимательно посмотрел на этого хлыща.

В конце концов, человек на работе. Он выполняет задание, и видно, что он не слишком этому рад. Он никого ни в чем не обвиняет… хотя с этой публикой нужно держать ухо востро.

Чего ему нужно? Осмотреть аксессуары, ангары? Допуск есть, так что…

Тон Корнеева помягчел.

— Простите за резкость, — сказал он вынужденно. — Здесь шастает много…

Он не договорил, но Рокотов вцепился в недоговоренное:

— В том-то и беда. Я службист, вы сами понимаете. Мне только взглянуть, с чем вы полетите…

Корнеев помягчел еще больше.

— А закусочка? — спросил он неожиданно. — Я понимаю, у нас серьезный режим, но…

Он уже почти пожалел, что раскрылся перед этим гэбистом. Но тот настолько радушно откликнулся, что идти на попятный было нельзя.

Гость похлопал себя по сумке:

— Все предусмотрено, товарищ Корнеев! Двадцать минут вашей доброй воли — и здесь начнется пир горой…

Пир горой — явление не такое редкое, но и не такое частое на авиабазе. Полковник Корнеев подобрел еще больше, усы его распушились.

А спортивная сумка Рокотова изрядно полегчала.

Он уже прошел не один блокпост… Имя Ясеневского далеко не на каждого оказывало магическое действие.

Они приблизились к ближайшему самолету.

— Ну… тут вот у нас шасси, — благожелательно объяснил Корнеев.

— Я догадался, — кивнул Рокотов. — Но хочется в закрома…

— В закрома, стало быть… Так парашютами вы не интересуетесь?

— Не особенно.

— Добро…

Полковник, испытывая неожиданные голод и жажду, провел незваного гостя в закрома. Там в глазах у малоопытного Рокотова потемнело от двигателей, запчастей и прочих устройств непонятного ему назначения.

— Хлам все, — угрюмо сказал Корнеев, пнув первую подвернувшуюся железку.

Влад не стал возражать.

«Богатырям» виднее.

Его намного больше интересовали емкости с разного рода жидкостями. И в третьем ангаре Рокотов таковые обнаружил.

Семь новеньких алюминиевых бочек, зачем-то прикрытых брезентом. На каждой — нагло-красная маркировка: «фирма „Ассоль"».

— Вот! — воскликнул Влад, бросаясь к бакам, как к старым друзьям. — Вот же! Что это такое, товарищ Корнеев?

Тот уже ждал чего-то подобного.

Эти бочки ему самому не глянулись с самого начала.

Едва увидел. Потому что не сам согласовывал.

— Это красители, — с усилием вымолвил он. — Триколор, понимаете? Самолеты летят и распыляют нейтральное вещество… Красящее. Окрашивающее небеса в цвета российского флага.

— Очень патриотично, — с чувством отозвался Рокотов. — По-государственному, сразу чувствуется. Нейтральное, говорите?

— Нейтральное, — сдержанно кивнул полковник Корнеев. — Желаете отнюхать?

— Не желаю, — с живостью отозвался Влад. — А вы?

Внезапно полковник Корнеев ощутил, что и у него нет ни малейшего желания отнюхать содержимое баков. Он не знал, как сокрыть этот факт.

Визитер, однако, не настаивал.

— «Ассоль», — проговорил он задумчиво. — Вы уже имели дело с этой фирмой?

Корнеев напрягся.

Фирм было много. С какими он имел дело, а с какими — нет?

— Надо справиться у снабженцев, — проворчал он.

— Надо! — радостно подхватил Рокотов.

У снабженцев, к которым пошли, дело запуталось еще больше.

Фирма «Ассоль» народилась совсем недавно и специализировалась в выпуске лакокрасочных изделий — типа тех, что победоносно распыляли над русскими городами «Русские богатыри».

Полковник Корнеев пришел в ярость и вызвал заместителя по тылу:

— Мандавошка вас забодай! — орал он. — Где вы, чудо-юдо, нарыли этих поставщиков?

Качеством продукции он уже не интересовался. Его заботила надежность и проверенность поставщика и производителя.

Как и Рокотова.

Последний лишь вышел на связь с Ясеневским, после чего получил добро на обещанное застолье.

— Я сейчас к вам присоединюсь, — пообещало начальство, любившее застолья — даже под пир во времена чумы. По тону Влада он понял, что тот уже наполовину справился с задачей.

— Мне нужны опытные химики! — вдогонку прокричал Рокотов. — Немедленно!

Глава тринадцатая

СЛЕПОТА

К слепоте привыкаешь неожиданно быстро.

Наверное, так происходит потому, что она кажется временным, преходящим дефектом. Вчера было видно, нынче нет — ну что же, пройдет.

Как будто порезал палец.

Примерно те же чувства испытывал и Коротаев, хотя умом понимал, что в его случае ситуация необратима. Он обречен на вечную ночь.

Правда, он все-таки верил в это не до конца.

Найдутся, сыщутся выдающиеся врачи — глазные Бакулевы и Акчурины; не сыщутся здесь — черт с ними. Он достаточно состоятелен, чтобы искать их на Юпитере и Марсе.

Он уже был готов согласиться на трепанацию черепа, против которой еще недавно так бурно протестовал, — если она предоставит ему хотя бы малейший шанс.

Но сильно подозревал, что трепанацию эту ему сделают абсолютно бесплатно и вовсе не в лечебных целях. Рано или поздно. И не в больнице.

И тут впервые он ощутил нечто вроде укола жалости к себе — вернее, к миру. Он любил эту красную звезду, Марс, но больше никогда ее не увидит.

В известном смысле это была метафора — вечная ночь, и небеса не случайно распорядились именно так, избрав для бывшего начальника службы безопасности именно такую участь.

Некоторые заслуживают ночи в мире ином, а некоторые — уже на Земле.

Впрочем, и у Коротаева был какой-никакой ангел-хранитель. Нет, не стоит так говорить об ангелах: какой-никакой. Все-таки это ангел.

Сколько времени прошло — часы? сутки? — а все сохранившиеся органы чувств Коротаева немедленно принялись за работу.

Темечко воспринимало чувствительную информацию, височные доли — слуховую, лоб напряженно готовился к действиям, а зрительная доля мозга и рада была бы воспринять информацию зрительную, изнемогала по ней, но не могла. Оптический сигнал не достигал ее.

— Чешется, — пожаловался он вдруг, указывая на повязку.

Вертолетчик не услышал и не отреагировал.

Зато штатный нейроофтальмолог метнулся к нему со всем участием, хотя пациент не мог лицезреть этого участия.

— Чешется, сука! — рявкнул Коротаев, и тут вздрогнул даже пилот.

В ответ на это доктор забрал в объемистую, судя по всему, горсть коротаевское ухо и вывернул так, что слепой заорал на весь вертолет.

— У меня предохранители повылетят, — сказал пилот, не оборачиваясь. — Нет, Земля, это я не вам. Конец связи.

— Так, — объявил доктор, усаживаясь поудобнее и полностью осваиваясь в сложившейся ситуации. — Еще одна «сука» или какое иное слово того же пошиба, к вашему дефекту прибавится новый. Я знаю, что чешется. Вы разве не из военных? Не можете потерпеть?

В камере Коротаеву приходилось терпеть еще и не то, но здесь сыграл фактор неожиданности.

— А клятва Гиппократа? — Он нашел в себе силы скривить рот в улыбке. — И где же он, ваш Гиппократ?

— Вы зря иронизируете над медициной, — заметил врач. — Сейчас я сделаю укол, и вам станет легче. Но марафету не ждите.

Лицо Коротаева исказилось.

— А-а-а, — протянул доктор, — это ставит все точки над i. Вы в курсе, куда направляетесь?

Врач излагал очень самоуверенно, наглости у Коротаева поубавилось.

— Догадываюсь, — буркнул он.

— Правильно. На бурильную установку. Кстати, как на ваш взгляд — пребывание там после проведения акции хорошо отразится на состоянии вашего здоровья? Может быть, к вам даже вернется зрение?

Коротаев содрогнулся, представив себе подземные ядерные взрывы.

Нет, этот доктор вовсе не прост. Его чин позволяет ему, невзирая на белый (белый?) халат, рассуждать о материях, в которых не до конца разбирался и сам пациент.

— Ну и? — пробормотал он.

— Скорее всего, репродуктивная функция тоже пострадает, — с сожалением заметил врач. — Не берусь отрицать и возможную онкологию…