Сергей Зверев - Мертвый дрейф Страница 31

Люди поднимались, ежились от пронизывающего ветра. С суеверным ужасом поглядывала на спецназовцев и куталась в штормовку Даша, покачивался мертвой зыбью Котов, рискнула подняться и взяться за борт Ольга – облизнула растрескавшиеся губы, хотела что-то сказать Глебу, но не решилась. Ландсберг снова предавался зову природы – дергался, тоскливо мычал, – он чувствовал, что схватка закончилась не так, как он рассчитывал.

И вновь Глеб поймал на себе угрюмый взгляд «женщины-смерть» (как он мысленно окрестил Ольгу). И вдруг мелькнуло что-то безумное в этих глазах! С женщиной произошла разительная перемена – эти бабы такие непредсказуемые! Не успел он собраться, переключиться – какие же неповоротливые порой наши непобедимые боевые пловцы! – как она пулей сорвалась с места, подлетела к нему, проделав впечатляющий двухметровый прыжок, оттолкнула, одновременно отбирая автомат! Глеб ужаснулся – он терял равновесие, падал, как он мог позволить обвести себя вокруг пальца! Лишь чудом устоял, а Ольга уже вскидывала автомат, направляя ему в голову. Лучше бы он упал! Что происходит?! Она уже давила на спусковой крючок, уже трясся в падучей маленький автоматик, звенели по палубе отстрелянные гильзы! Пули летели кучно, в нескольких сантиметрах от уха. «Промазала?» – мелькнула глупая мысль. Протяжный вопль за спиной. «Не в меня палит», – мелькнула вторая глупая (хотя и правильная) мысль. Он резко повернулся.

Мужчина в утепленной коричневой куртке, уже вскарабкавшийся по телескопической лестнице на правый борт, скривился от боли, распахнул объятия и загремел туда, откуда прибыл!

– Держите, Глеб! – Она швырнула ему обратно автомат. – Надеюсь, вы знаете, что теперь делать?

И сразу все стало ясно. И страшно – до коликов в животе! Эти люди не знают, что опытный образец излучателя погребен в океане (впрочем, их устроит и Ландсберг). Катер был не один, их было два! Пока один, набитый «дураками», получал пробоины, не совместимые с плавучестью, гибли люди, отвлекая на себя внимание защитников контейнеровоза, другой возник из тумана с противоположной стороны, подошел, приглушив двигатель, абордажная команда приставила лестницы…

Какие же они доверчивые идиоты!!! Глеб орал ломающимся голосом, донося до сознания своих людей убивающую новость: нас снова поимели!!! А боевики с решительными американскими лицами уже карабкались на борт, спрыгивали на палубу – трое, четверо, пятеро, прятались за вздыбленные опорные конструкции, залегали, начинали постреливать из укороченных штурмовых винтовок.

– Никита! – провопил Глеб, катясь за ближайшую металлическую преграду, – Отсекай тех, кто лезет на борт, укройся хорошенько! Чтобы ни одна скотина больше на эту палубу не проникла! Остальные, за мной! Приготовить гранаты!

Гранат оставалось с гулькин нос. Кажется, одна у Крамера, одна у Глеба… Чертыхался Котов в глубоком тылу, визжала Даша – он уже жалел эту невезучую женщину, оказавшуюся не в том месте не в то время, – какие бы стимулы ею ни двигали, а вряд ли она такого заслуживала. Он залег за вздыбленными тавровыми балками, напоминающими противотанкового «ежа», отслеживал ситуацию. Неприятель, окопавшийся с обратной стороны, тоже не спешил опережать события, постреливал одиночными. Справа возился Крамер, крыл нехорошими словами железную балку, осмелившуюся защемить ему ногу. Утробно матерился на левом фланге Платон, поднимая себе боевой дух. А Никита снова отличился – рванул, как спринтер, от борта и уже корячился за грудой заплесневелого стального мусора – у заклинивших створок съезда в трюм. Имелась информация, что этот парень много лет назад, еще до прихода на флот, окончил снайперские курсы – то есть ему ничто не мешало, если никто не лез под руку, с отдачей проводить время. Что он, кстати, и делал – невозмутимо открыл огонь, и вторая волна захлебнулась. Мужчина с широким лицом не успел даже спрыгнуть на палубу, как пуля ударила в плечо, он не удержался, соскользнула нога, и боевик отправился на свой катер, попутно повалив лестницу. Лестниц было две – по второй уже взбирался коллега, шапку сдуло ветром, поблескивал наголо выбритый череп. Очередь ударила рядом с головой, одна из пуль попала в шею, он рухнул, как стоял, – на пятки залегших товарищей…

Рядом с Глебом что-то приземлилось, покряхтывая, как курочка-несушка. Он с удивлением покосился – Ольга. Женщина возбудилась, значит, будет жить.

– Спасибо, Ольга, – поблагодарил Глеб. – Поздновато, конечно, но раньше как-то времени не было…

– К черту ваши благодарности… Не возражаете, если я тоже возьму оружие?

– А вы еще не взяли? – Он скользнул взглядом по «А-91», который она подобрала на палубе и теперь пыталась приспособить к плечу, дивясь нелепому расположению пистолетной рукоятки и магазина с патронами (система «булл-пап»). – Ради бога, Ольга, будем только рады, если вы выступите на нашей стороне, вот только… – он замялся, – не лезли бы вы в мужскую работу, а?

Она засмеялась каким-то нехорошим смехом, и Глеб опять сконфузился. Вновь разразился огнем Никита, сбросив кого-то с лестницы. Перекатился, чтобы не торчать на одном месте, – грамотно работал паренек. А тем, которых отсекли огнем, похоже, становилось неуютно. Они ругались, крысились на старшего, не желая подниматься на верную смерть. Но вот привстало, заворошилось какое-то тело.

– Гранаты к бою! – прорычал Глеб, выхватил последнюю «РГД», перевернулся на спину, выдернул чеку и послал ее по навесной траектории себе за голову.

Прогремели два взрыва – с промежутком в несколько секунд. Дымом заволокло правый борт. Послышался дребезжащий металлический лязг – рухнула вторая приставная лестница, и человек, по ней карабкающийся, решил не искушать судьбу.

– Ну, пошли, служивые… – прокряхтел Глеб, выбираясь из укрытия. – Надерем этим неженкам задницы… – И первым, перепрыгивая через препятствия, бросился в окутанное дымом пространство…

Они неслись, стреляя на бегу, орали что-то сиплое, вдохновляющее. В дыму метались фигурки растерянных людей, орал контуженый боевик, хлопая себя по ушам. Так уж исторически повелось, что конек русского солдата – безжалостная, кровожадная рукопашная! Пользуясь разбродом в стане врага и дымовой завесой, они переметнулись на правый борт, бились, как черти, – кулаками, прикладами, ногами, стреляли с близкого расстояния. Кряхтел Платон, отвешивая зычные затрещины. Крамер выхватил незаменимый в рукопашной «катран», уже кого-то кромсал, сипло приговаривая: «Возвращайся в свой сказочный лес, засранец, возвращайся в свой сказочный лес…» Увлекся боец, не заметил, как выросла фигура в дыму – чертов очкарик с посиневшей от ужаса физиономией (ну, точно сотрудник Пенсильванского университета), нервно дергал затвор штурмовой винтовки и, в принципе, преуспел. Но выстрелила Ольга, сидящая сзади на колене, разлетелись очки, физиономия окрасилась кровью, и «неформал» повалился навзничь.

– Умница, девочка! – взревел Глеб, набрасываясь на жилистого афроамериканца, выискивающего подходящую мишень. У того глаза заблестели от страха, когда налетело что-то ужасное, с дурью в блестящих глазах, злобно матерящееся на великом и могучем. Жалко, кончились патроны в автомате… Но и тот не успел выстрелить – штурмовая винтовка, выбитая мощным ударом, полетела в груду металлолома, тычок пяткой по лодыжке, чтобы не торчал тут… и бил по голове рукояткой «Кедра», пока душу из головы не выбил (или где там у них душа).

– Прости, приятель, – прохрипел он, озираясь. – Это вовсе не на почве расовой неприязни, так уж получилось, ты сам виноват, а вообще, я вас, негров, всячески люблю и приветствую…

Автоматчиков оставалось только двое, они давно расстреляли свой боезапас. Самый храбрый с воем пикирующего индейца выхватил нож из чехла на поясе, прыжком принял стойку. Мог бы, в принципе, и не стараться – Ольга выдала вторую очередь, – добротную ткань щеголеватой курточки вздыбили красные фонтаны, и еще одним трупом на белом свете стало больше. Второго Платон прижал к борту и энергично выколачивал из него пыль. Голова у бедолаги истекала кровью, он извивался, дергался, как китайский болванчик, жалобно орал:

– O, my God! O, my God!..

– Ну, чего ты орешь, как потерпевший? – хрипел Платон, наращивая скорость ударов. – Твой Бог плохо слышит?

Сползло по стене последнее бесчувственное тело. А люди все метались – оглушенные, взбудораженные, выискивая, кого еще прикончить. Подбежала, прихрамывая, Ольга – Крамер бросился на нее со злобной физиономией, позабыв про все на свете. Она ушла из-под удара, в страхе отпрыгнула.

– Юрка, отставить… – давился глаголами Глеб. – Она тебе жизнь спасла…

– Господи, прости, дорогуша… – взмолился Крамер, обнимая изможденное тельце – и Ольга еще больше перепугалась. – Хреновы глаза, не видят ни зги…