Максим Шахов - Боец особого назначения Страница 31

– Не двигаться! ФСБ! «Сирена», шеф, он у меня!

Несколько секунд спустя к входу подскочили сразу две машины, взвизгнули тормоза, и в кафе влетела подмога. Тараскин рванул к Горову, Логинов и Аникеев с пистолетами в руках повернулись в разные концы зала.

– Всем оставаться на своих местах! ФСБ! – на всякий случай крикнул Логинов.

Но оторопевшая публика и не думала двигаться. Только тут Виктор слегка расслабился и посмотрел на кучу-малу из местных «крутняков».

– А это кто, Степан?

– Отморозки, просто попались под руку, не обращайте внимания… Гляньте лучше в том зале! Кажется, он здесь не один!

При помощи подоспевших оперативников Логинов быстро выдернул из второго зала двух собутыльников Костицина. К счастью, они никакого сопротивления не оказали.

Две минуты спустя задержанных утрамбовали в машины, и «девятка» начала сдавать задним ходом. Тут в свете фар вдруг появилась Фроська и заорала:

– А я, Степа! Меня забыли! Стойте! Стойте! Это же я вам помогла!

– Как она меня уже достала! – простонал на заднем сиденье Горов. – Сматываемся в темпе, майор!

87

Задержанных развели по разным комнатам, допрос начали с Костицина. И уже через пару минут стало ясно, что к убийствам в Москве тот не имеет никакого отношения.

Родион не был киллером с рынка «Динамо», да и не мог им быть. Он оказался почти законченным алкоголиком. И максимум, на что был способен, так это на то, чтобы проявить свою армейскую выучку в пьяной драке.

Горов спросил:

– Алиби будем проверять, шеф?

– Успеется… Займемся лучше зубом. Родион!

– Ну?

– Тебе знакома эта вещь?

Тусклый взгляд Костицина вдруг прояснился:

– Не понял, откуда это у вас?

– Не важно!

– Как не важно? Он же был у Кости, когда… когда…

– Когда что?

– Когда его «чехи» взяли! Так Костя не умер? Да? А кто тогда на кладбище лежит? Откуда это у вас?.. – попытался вскочить Костицин.

Горов навалился на него всем телом, Родион еще пару раз дернулся и вдруг всхлипнул. В дверь просунулся Тараскин:

– У вас все нормально?

– Да, – кивнул Логинов, глядя на задержанного. – Воды только принеси… Хотя нет. Водка есть, майор?

– Поищем!

– Тащи. Грамм сто пятьдесят, пожалуй, хватит…

Родион продолжил всхлипывать. Логинов смотрел на его испитое лицо, по которому текли скупые мужские слезы, на грязные руки в шрамах и на потертую, давно не стиранную одежду…

И вспоминал слова его матери о том, как повезло соседям, что они откупились от армии. И тошно было осознавать Виктору, что тот, кто не спрятался и выполнил свой долг перед Родиной, обречен на такую вот жизнь – с грязными бабами вроде Фроськи, с пьяными драками и гадюшниками.

И не виноват Родион в том, что у него нет будущего. Его просто убили на той проклятой чеченской войне – не физически, морально. И еще неизвестно, что хуже, – погибнуть в расцвете сил или превратиться в живой труп. И мучить себя и других…

– Налей ему, Степан, – сказал Логинов, когда Тараскин принес бутылку водки. – Да и мне, пожалуй, налей… Давай выпьем, Родион, за вас, воевавших в Чечне, и за нас, воюющих до сих пор. А потом поговорим как два солдата…

Родион посмотрел на внезапно постаревшего Логинова и послушно протянул руку к стакану.

– Так я не понял? Костя жив или нет?

– Пока не знаю, – покачал головой Виктор. – Но надеюсь с твоей помощью это узнать… За тебя, солдат!

88

Десантно-штурмовая бригада, в которой служил Родион Костицин, была брошена в начале девяносто пятого года в самое пекло. Вчерашние пацаны воевали в незнакомом Грозном с матерыми чеченцами, прошедшими огонь и воду.

Пацаны гибли, их трупы коченели на развалинах, а оставшиеся в живых глушили страх спиртом с анашой и говорили у подвальных костров о генерале Льве Рохлине. Когда было совсем худо, щуплый генерал, самый русский из всех евреев, брал в руки автомат и поднимал пацанов в атаку…

За месяц боев от разведроты ДШБ остался всего один взвод. И в феврале этот взвод попал в ловушку. Их окружили в доме на окраине Грозного. И капитан Малышев, раненный в живот, сказал:

– Держитесь, пацаны, до последнего! Может, успеет подмога! Но не сдавайтесь! А я вам помогу…

С этими словами капитан сунул в карман бушлата две гранаты, а автомат с пистолетом оставил. Он знал, что не протянет долго, и хотел умереть как солдат.

– Не стреляйте! Сдаюсь! – закричал Малышев и вышел из дома.

– Руки подними, сука!

– Оружие брось, русская свинья! – донеслось с чеченской стороны.

– Нет оружия у меня! Я ранен! Мне нужен доктор! – крикнул Малышев и шатаясь побрел к чеченцам.

За ним по грязному снегу тянулся густой кровавый след. А пацаны смотрели на своего командира и плакали… Потом «чехи» заставили Малышева лечь и обступили, довольно гогоча. И начали пинать ногами.

– Держитесь, пацаны! – крикнул капитан из последних сил.

В тот же миг воздух сотрясли два взрыва. Потом чеченец с оторванной ногой долго визжал, как свинья, и били автоматы, и снова текла по грязному снегу кровь…

Капитан сделал все, что мог. Он умер как воин. И его подчиненные не подвели капитана. Они держались двое суток. А помощи все не было и не было…

Потом их осталось всего трое. И «чехи» пошли на последний штурм. Их было много – бородатых кряжистых гоблинов, вооруженных до зубов. А в доме осталось всего трое русских пацанов, уже почти без патронов.

Костицин стрелял одиночными, пока что-то не ударило его в плечо и не отбросило в угол. И свою гранату в бушлате он так и не успел взорвать…

А потом он очнулся и понял, что умер. Потому что перед глазами плыла седая дымка и было тихо-тихо, как в раю. И страшно стало Родиону, и он всхлипнул…

Тут над ним склонилось чье-то лицо, дымка разошлась, и Родион услышал:

– Очнулся, салага?

– Оч-нулся… – с трудом пошевелил пересохшими губами Костицин. – Где я?

– Где-где… На этом свете! На, хлебни!

Спирт обжег потрескавшиеся губы и пересохший рот, но по телу растеклось тепло. И Родион даже попытался приподнять голову.

– Лежи! – приказал ему тот же голос. – Ты из ДШБ?

– Да…

– Здорово вас пощипали «чехи». А я из Майкопской бригады. Слышал?

– Да… – немного удивленно кивнул Родион.

Майкопская бригада полегла в Грозном почти вся. Ее остатки вывели из города.

– Я еще осенью дембельнулся, – объяснил Родиону собеседник. – И сразу прапором остался в Майкопе. Потому что у нас в Егорьевске ловить нечего, а армия как раз по мне…

– Так ты из Егорьевска?!

– Да лежи ты, салага! Не дергайся, дырка у тебя еще та… Из Егорьевска…

– Так и я из Егорьевска!

– Шутишь?

– Нет! Я из центра, с Цветочной!

– Во дела! А я с Балковой! То-то мне твоя «фотография» показалась знакомой, когда мы тебя на «броню» грузили…

Оказалось, что земляка Родиона зовут Костей Евсеевым. Когда Майкопскую бригаду начали выводить, он решил остаться в Грозном…

– Пробился я к Рохлину и говорю: «Хочу остаться, товарищ генерал, добить „чехов“ и за товарищей своих убитых отомстить! А командир не отпускает…»

– К самому Рохлину? – переспросил Родион.

– Да, к нему, – кивнул Костя. – Наш он мужик, хоть и генерал…

– И что?

– Помог. Снял трубку на «вертушке» и переговорил с кем надо. И все. Короче, завербовался я в команду одну. Мужики как на подбор – Афган прошли, Югославию, Приднестровье. Есть чему поучиться…

Тут Родион наконец понял, кто его спас. В Грозном их называли «псами войны». Наемники, солдаты удачи – они не боялись ни бога, ни черта, ни смерти. И раскатывали под огнем «чехов» прямо на «броне».

Одна из таких отчаянных команд и пробилась в конце концов к дому, в котором двое суток держались десантники. И вывезли из-под носа у «чехов» единственного, кто остался в живых, – Родиона.

– Вот такие дела, земеля, – затушил сигарету Костя. – Сейчас сдам тебя медслужбе и к своим… А ты поправляйся.

Вскоре действительно подошла машина с красным крестом, появились носилки. Костя поднялся и поправил на плече ремень автомата:

– Если не свидимся больше, передай от меня привет Егорьевску…

– Свидимся, Костя, я тебя обязательно найду! И это!

– Что?

– Спасибо! И слушай, возьми вот это! Только ножом срежь, веревка крепкая…

– Что это? – снова наклонился Костя.

– Это зуб! С наших отвалов! Ему миллион лет, и он заговоренный! Он был на мне! И я выжил! Значит, и тебе он должен помочь!

– Ну, спасибо, земеля… Я буду его хранить. Поправляйся.

89

– Вот так и попал мой зуб к Косте… – провел рукой по лицу Родион.

– А дальше-то что было?

– А дальше я валялся в госпитале. Долго, почти год… А когда выписался, узнал, что Костя пропал без вести. Их бронетранспортер взорвался на фугасе… Потом я дембельнулся, и пошло-поехало… А в двухтысячном, под Новый год, узнал, что Костю должны хоронить…

– Где?

– Здесь, в Егорьевске. На Новом кладбище. Привезли его из Ростова, из лаборатории, в цинке. Типа, нашли в одном из захоронений в Чечне и по генетической экспертизе опознали…