Лев Константинов - Удар мечом (с иллюстрациями) Страница 31

— Некогда. Уходить надо отсюда — наших всех перебили. Торопясь, Горлинка!

— Не наших, врагов перебили. — Мария уже успокоилась, поправила одежду, вскинула автомат на плечо. — Чуешь, Остапе? Врагов перебили — и твоих и моих… А поторопиться действительно надо! Быстрее, быстрее!

Они пошли по лесной тропинке след в след, как привыкли ходить за последние месяцы. Шли туда, где недавно свинцовой грозой обрушился на овраг короткий бой. На полпути нм встретился Розум.

— Кончилась твоя бандитская жизнь, Остап, — весело сказал он. — Начинай новую. Первые шаги в ней у тебя получились неплохо…

Розум повернулся к Марии.

— Тебе не следует идти к балке, Горлинка, — мягко посоветовал он.

— Почему?

— Там оперативные группы, «ястребки» — не надо, чтобы тебя видели. К сожалению, этот бой не последний…

Часть вторая

ВСТРЕЧНЫЙ БОЙ

Встреча с собой

— Взгляните, — начальник облуправления МГБ протянул Марии фотокарточку.

Мария всмотрелась в плотный квадратик картона. Фото было сделано наспех, экспозиция при печати не выдержана, потому и поплыл по фотобумаге серый фон. На фотографии была изображена девушка: большие темные глаза, высокий лоб, прямые брови, надменный взгляд, короткая, почти мальчишечья прическа. Красивая дивчина. Мария могла поспорить, что с этой девушкой она уже встречалась. Полковник пристроил фотографию к подставке с карандашами, полюбовался, добродушно поторопил:

— Вспоминайте…

Мария смешно хмурила брови, подстегивала память, наконец, сдалась:

— Не знаю, кто такая. А кажется, виделись.

— Тогда гляньте в зеркало.

Полковник снова взял фото в руки.

— Это вы, — сказал очень серьезно.

— Не похожа, — будто и не удивилась Мария, — во-первых, взгляд… Потом — у меня косы…

— Да, различия имеются. Знаете, откуда фото? Найдено при обыске у одного эсбековца. А это приложение к нему, — полковник вручил Марии листик папиросной бумаги.

Это был смертный приговор Марии Шевчук, учительнице Зеленогайской начальной школы, вынесенный краевым проводом националистов «за зраду великої справи, яка привела до загибелі славних синів нашої героїчної боротьби».

Мария привычно отметила, что приговор оформлен по всем бандитским «правилам»: две подписи справа и слева, вверху — националистические призывы, снизу в правом уголке — «місце постою»[11]. Она спокойно положила листок на стол — рука не дрогнула. А в глазах мелькнули и погасли злые, быстрые, как вспышка выстрела, огоньки. Полковник заметил этот моментальный, почти неуловимый, всплеск ярости.

— Спокойно, товарищ Шевчук. На кого злитесь?

— На себя. Где-то ошиблась, раз эсбековцам стало известно о моей роли в операции «Гром и пепел». — Добавила деловито: — Значит, при встрече мне надо стрелять первой.

— Ого! — улыбнулся полковник. — Правильно о вас докладывали — не из пугливых. Лично вы нигде не ошиблись. СБ пришла к выводу о вашей подлинной роли в уничтожении банд на основании анализа причин провала операции. Одному из главарей удалось тогда скрыться. Видимо, он и сообщил подробности. Нам известно, что служба безопасности бандеровцев пыталась отыскать вашу фотографию. Не смогла. Даже ваше личное дело в районном отделе народного образования оказалось без фото. Мы позаботились об этом. Тогда СБ составила ваш довольно примитивный словесный портрет. Дальше, предполагаю, кто-то был загримирован «под вас» и наштампованы эти фотографии. Сходство националистки с учительницей из Зеленого Гая весьма отдаленное. Это очень хорошо. Опознать вас практически невозможно. И все-таки надо быть готовыми к любым случайностям. Эти фотографии розданы наиболее проверенным «боевикам» с приказом искать вас и привести приговор в исполнение.

— Значит, «охота» продолжается?

— Да. И советую отнестись к этому достаточно серьезно. Речь идет не только о вашей безопасности, но и об успехе новой операции. Выражаясь языком летчиков, вы в ней будете ведущим. Ваши партнеры будут вас прикрывать. Очень много зависит от вашей собранности, выдержки, решительности.

— Понимаю. Как вы думаете, что предпримут бандеровцы дальше?

— Насколько я знаю их повадки, могу предположить, что будет подобран конкретный исполнитель приговора. Фото — это скорее пропагандистский трюк — для устрашения своих же: вот, мол, мы какие, ничего не прощаем, под землей найдем…

Была середина лета 1947 года. Разговор этот происходил в одном из старинных западноукраинских городов. Особняк находился на тихой улице, вдали от центра города. Мария долго петляла проулками, прежде чем вышла к этому зданию. Ей необходимо было убедиться, что никто, ни один человек не зафиксирует ее визит.

Одета она была элегантно, но не броско. Погода стояла пасмурная, и Мария надела спортивный костюм из тонкой английской шерсти. Серый цвет был ей к лицу. Белая строгая блузка, модные по тем временам лаковые туфли-лодочки, тончайшие чулки, которые можно было приобрести только у спекулянтов — так одевались те, кто мог тратить на свои наряды немалые деньги, у кого были «пути» для покупки дефицитных товаров на «черном рынке».

Операция началась, и Мария даже в деталях придерживалась заранее намеченного плана.

— Где остановились? — спросил полковник.

— Как и планировали: приехала поездом, в пути меня многие видели. В гостинице свободных номеров не было, пришлось уламывать администратора редкий пройдоха. Но гостиница — это временно. С жильем буду решать так, как намечено.

— Мы, со своей стороны, провели всю подготовительную работу. Препятствия вряд ли возникнут.

— Если потребуется помощь, я сразу же сообщу.

— А теперь еще раз проверим готовность к операции. Я имею в виду не техническую сторону — этим наши товарищи еще займутся. Мне хотелось бы обратить ваше внимание только на некоторые детали. Вам придется стать другим человеком. Крайне важно, чтобы каждый ваш поступок психологически соответствовал той легенде, с которой придете к врагу. Ваша Горлинка была суровым, выдержанным человеком. Она такой и запомнилась бандитским главарям. Чекист в определенных ситуациях должен становиться актером — вам предстоит роль, прямо противоположная той, которая уже была сыграна.

— У меня были хорошие возможности для «репетиций», — Мария, немного поколебавшись, употребила именно это неожиданное в чекистской работе слово. — Во время подготовки к операции я имела возможность хорошо изучить обстановку, характеры людей, с которыми, возможно, придется иметь дело, оттенки их отношений друг с другом. Многое дали встречи с реальными прототипами, особенно с курьером из Мюнхена — молодой женщиной, задержанной нашими сотрудниками. По-моему, она и до сих пор убеждена, что я тоже вылетела из ее же гнезда.

— Мне докладывали: она с самого начала приняла вас за свою. Потому и откровенничала.

— Не совсем точно. Вначале не доверяла, присматривалась. Не помогло даже то, что я назвала пароль, который был ей известен. И только когда окольными вопросами выяснила, что у нас есть «общие знакомые», немного оттаяла. Злая особа. Я иногда думаю: откуда у таких, как она, столько ненависти, предвзятости, слепоты?

— Ваша собеседница росла в особой среде. Ее родители покинули Украину, когда ей было всего двенадцать лет. Причем в то время, когда эти украинские земли входили в состав буржуазной Польши. Сколько она себя помнит, в ее семье, в их кругу превыше всего ценились фанатизм, националистическая исступленность.

Мария вспоминала длинные разговоры с этой националисткой, задержанной чекистами.

— Она решила, что я не особенно тверда в своих убеждениях. И уж постаралась как следует убедить, ссылаясь на традиции, путь «лучших борцов», реальные ситуации. В ее глазах я была, очевидно, преданной, но простоватой дивчиной, которую надо еще «доводить до кондиции», чтобы стала такой же, как и она, исступленной фанатичкой. А меня, естественно, интересовали детали, облик людей, которые играют какую-либо роль в окружении главарей, манера поведения, стиль общения бандеровцев между собой, те интимные стороны их опереточного балагана, которые она в порывах откровенности выбалтывала. Я теперь знаю, какие рубашки любил Бандера и по каким случаям Роман Шухевич[12] надевал парадную форму… — Мария улыбнулась одними глазами. — Вообще, если бы кто нас послушал со стороны, подумал бы, что две любительницы посплетничать перемывают косточки своим знакомым. И в то же время: сколько у нее самомнения, презрения к рядовым бандеровцам, «скотинке», как она говорила…

— Чем же окончились ваши беседы? — поинтересовался полковник.

— Условились: кто первым вырвется от вас, проинформирует центральный провод о нашей судьбе.