Сергей Зверев - Граница на замке Страница 31

Кречинская рассмеялась. Этот человек нравился ей все больше и больше. Майор Лавров был так не похож на большинство людей, с которыми ей в последние годы приходилось иметь дело…

— А ты, кстати, бывал в Одессе? — поинтересовалась она.

— Естественно, — хмыкнул Батяня, думая о том, что обычно ему приходится бывать в местах, гораздо более отдаленных.

И Одесса, и Кавказ в этом плане по географической отдаленности от дислокации его части являются просто детскими прогулками. Правда, майору Лаврову детских заданий не давали, и все они обычно были сопряжены с весьма насыщенным времяпрепровождением.

— Андрей, а откуда ты родом? — не отставала женщина, пытаясь вытянуть из не слишком разговорчивого майора хоть какую-то информацию о его прошлом.

— Ха-ха-ха! — вдруг расхохотался Лавров.

— Что с тобой? — удивленно поглядела она на него. — Разве я сказала что-то смешное?

— Да так, вспомнил одну историю, — улыбался майор.

— Расскажи, — попросила Тамара, поудобнее устраиваясь на подушках.

— Был я как-то в Штатах, «по обмену опытом». Ну, не только я, целая группа офицеров подобралась. Так вот, у американцев представление весьма забавное: если человек из России, значит, из Москвы…

— И зовут его Иван, — подхватила Кречинская.

— Вот именно. Но я не из Москвы, — пояснил Батяня, — маленький городок, название которого вряд ли что-то скажет. Американцы были удивлены, что, оказывается, может быть иначе.

Ветерок развевал штору на открытом балконе, делая ее похожей на парус корабля.

— А ты не боишься жить здесь одна? Места неспокойные, — произнес Батяня. — Ну, хорошо, сегодня тревога оказалась ложной. Хотя этот, как его… Салин, у меня вызывает определенные опасения. Но раз ты в нем так уверена — ладно. Дом находится в таком отдалении, и, случись что, неизвестно, чем это может окончиться.

— Сейчас — нет, — взглянула на него Тамара, — ведь ты со мной, не так ли?

— Естественно, — кивнул Лавров, — но тем не менее, учитывая сегодняшнее положение, надо быть осторожной.

— Ничего, я тоже умею кусаться, — усмехнулась женщина. — Я ведь не кисейная барышня. Жизнь научила меня многому. — Она, обняв, поцеловала Батяню. — Лежи, я ненадолго.

Хозяйка дома поднялась и, накинув халат, пошла к двери. Батяня проводил ее взглядом. Она вышла из комнаты и направилась в ванную. Войдя туда, Тамара закрыла дверь на защелку. Подойдя к зеркалу, женщина простояла несколько минут, вглядываясь в свое изображение. Затем она присела на краешек ванны, достала мобильник и набрала номер.

— Здравствуй. Да… он у меня, думаю, останется до самого утра. Что?.. Я не стану ему ничего подливать… и не причиню ему зла… — Ее лицо вдруг изменилось и приобрело злое выражение. — Только попробуйте! В общем, так: иначе я больше с вами не сотрудничаю. Все.

С этими словами она отключила трубку и откинулась к стене, тяжело дыша.

— Сволочи… — прошептала она, похоже, в адрес тех, с кем только что пришлось говорить.

В таком положении Кречинская просидела пару минут, затем подошла к шкафчику и, выдвинув полочку, достала оттуда небольшую круглую коробочку с завинчивающейся крышкой. Тамара высыпала из нее на небольшое зеркальце белый порошок и втянула его ноздрей через трубочку. Помотав головой, женщина зажмурилась на несколько мгновений.

Батяня выбрался из кровати, оделся и вышел на балкон. Тамары все не было. Опершись на поручни, он смотрел на горы, темной громадой высившиеся впереди, под ночным небом. Высоко сияла луна, свежий воздух дарил прохладу. Постояв несколько минут, майор выкурил сигарету и вернулся в дом.

Подойдя к книжному шкафу, Лавров отыскал там книгу отца Тамары, взял ее в руки. Издание было обозначено 1988 годом, а на обложке значилась знакомая для Лаврова пометка: «Для служебного пользования». На одной из закладок, которыми была нашпигована книга, Батяня и раскрыл ее. Углубившись в чтение подчеркнутых красным цветом абзацев, Лавров почерпнул для себя сведения о гориллах — тех самых, которые и разводились тогда в Герашском питомнике. Автор писал о том, что гориллы очень агрессивны к чужакам, что они всегда уничтожают других самцов, оказавшихся на их территории. Кроме всего прочего, отмечалось, что обезьяны данного вида хорошо поддаются дрессировке, поскольку во всем стараются подражать людям, особенно, если получают за это вознаграждение. Профессор Кречинский отметил: поведение горилл меняется под воздействием алкоголя, даже самый низший по социальному положению самец, выпив, поднимает руку на главу прайда, пытаясь завоевать лидирующее положение. Лавров полистал книгу, рассматривая фотоиллюстрации. На одной из них горилла стояла у зеркала с зубной щеткой, чистя зубы. Далее на глаза Батяне попалось фото, где «предок человека» не менее ловко обходился с ножом и вилкой, разделывая что-то съестное. В общем, выходило, что успехи, достигнутые учеными, были действительно немалыми.

Открылась дверь, и в комнату вошла Тамара с благодушным выражением на лице.

— Глядя на обезьян, лучше понимаешь людей, — сказал Батяня, помахав книгой, — забавные, однако, вещи можно узнать о братьях наших меньших.

Неожиданно для него Кречинская переменилась в лице и вырвала книгу из его рук:

— Ненавижу военных! Но это не про тебя, — добавила она с чисто женской последовательностью, будто бы испугавшись, что Лавров воспримет это нелестное высказывание на свой счет. — Дело в том, Андрей, что отец ведь работал на них. Я прекрасно помню, как это все было: приезжали генералы, полковники, и каждый считал своим долгом, выпив, приставать ко мне… — с горечью говорила Тамара. — Было два обезьяньих питомника. Один для туристов — с павианами и прочими, второй… секретный… да я знаю… — сбивчиво говорила она, — там работали с гориллами по программе Министерства обороны…

Кречинская, уже находясь под одурманивающим воздействием порошка, говорила сбивчиво и с паузами.

— А потом началась война, и финансирование прекратили. Нечем стало кормить животных, персонал разбежался… Гориллы очень умные, особенно когда голодные… они выбрались из вольеров, проникли в сарай, где отец хранил чачу для экспериментов. А потом… — ее голос сорвался, — они убили, растерзали отца… а Роберта, который был тогда вроде тренера-инструктора, искалечили. С тех пор он — горбун.

— А ты?

— А я это видела своими глазами! — вскрикнула, запинаясь, женщина. — Я сама убила их всех из ружья.

Уже не таясь, она дрожащими руками насыпала белый порошок, жадно «вынюхала» его.

— Презираешь? — глядя мутными глазами на Батяню, спросила она.

— Нет, мне просто очень жаль, — ответил он.

— А меня не надо жалеть!

Одурманенная белым порошком, Тамара говорила, но Лавров уже не слышал ее бессвязных слов, всхлипов. Перед его глазами вставала картинка того, что произошло или могло произойти в здешних краях более десяти лет назад.

Через некоторое время измученная женщина заснула. Батяня уложил ее в постель, выключил свет и вышел из дома, защелкнув за собой дверь. Впрочем, не так давно он сам убедился, что в дом проникают не только через нормальный вход.

Лавров, оказавшись во дворе, огляделся и двинулся вверх по дорожке, ведущей к хозпостройкам, прикрытым от посторонних глаз камуфляжной сеткой. Слева он увидел пустой открытый вольер с чем-то вроде полосы препятствий. Майор остановился, всматриваясь, — на одной из перекладин раскачивался горбун. По-видимому, несчастный с помутившимся рассудком изображал собой гориллу. Он издавал рычащие, визгливые звуки, в которых не было ничего человеческого, и ухитрялся, несмотря на свой физический недостаток, качаться то на одной, то на другой руке.

Глава 24

— Ты что-то не понял, боец? Я тебе по-русски говорю: выполнять! И ты выполнишь приказ сержанта, ясно? — Узкие, прищуренные глаза Рахимова в упор смотрели на Степченко.

Сержант Рахимов был уже дембелем и по всем соответствующим неписаным законам был несказанно возмущен тем, что ему приходится втолковывать этому рядовому «политику партии». Кроме того, Степченко отрывал старослужащих от важного занятия — карты лежали на столе. Рахимов раздражался все больше — ему очень везло в игре.

Страсти на том самом посту, расположенном на выезде с полигона, кипели, грозя перелиться через край. Нет, слава богу, никаких внешних врагов в окрестностях не наблюдалось. Никто пока не крался с гранатометом или хотя бы с автоматом в руках, стремясь ликвидировать заставу. Все было гораздо проще, но некоторым от этого лучше явно не становилось. «Деды» сидели на КПП, балагурили, играли в карты и совершенно не собирались нести службу. По их глубокому представлению, они свое уже отпахали. Теперь тяжелую работу должны выполнять салаги. Но вот возникли проблемы…