Иван Сербин - Сделка Страница 31

Несмотря на неимоверно тяжелую, насквозь мокрую куртку, Алексей все-таки сумел протянуть руку, ухватился за толстую, черную от гнили ветку и попробовал перевернуться на живот. Боль, прострелившая тело от плеча до плеча, оказалась настолько сильной, что он едва не заорал. И в этот момент где-то совсем близко послышался знакомый монотонный звук. Алексей замер, боясь поверить собственным ушам. В паре километров от реки громыхала на стыках электричка. Конечно, это мог быть и товарный состав, но Алексей надеялся, что и теперь фортуна повернется к нему лицом. Тот, кто распоряжается его, Алексея, судьбой, кто позволил ему ускользнуть из лап убийц, спас от собаки и от пуль преследователей, кто проследил за тем, чтобы он, бесчувственный, потерявший сознание, не утонул и не умер от холода, тот, возможно, позаботится и о том, чтобы этот поезд, мчащийся непонятно откуда и непонятно куда, оказался электричкой.

— Ну же, — прошептал Алексей, — пожалуйста, остановись.

Он вслушивался в стук колес и молился, чтобы поезд затормозил, остановился, а затем через пару минут пошел дальше. Это означало бы, что поезд — все-таки пригородная электричка, электричка — это люди. А люди — спасение.

Стук колес начал стихать, поезд сбавлял ход. Алексей откинулся на спину и захохотал. Это был смех, в котором выплеснулось все нервное напряжение, отчаянье и боль, владевшие им несколько минут назад. Его словно окунули в теплый душ и дали теплую одежду. Вдруг захотелось запеть, и он, не раздумывая долго, загорланил, насколько позволяли севшие связки.

— На речке, на речке, на том бережочке, — выводил Алексей, чувствуя, как сердце заходится от радости.

Путь к спасению был ясен. Алексей повернул голову и увидел, что все еще крепко держится за полусгнивший сук. Черная слизь налипла на пальцы, но от этого не было ни противно, ни неприятно.

Алексей подтянулся, и боль возникла снова: кошмарная, обжигающая. Однако теперь он не позволил себе закричать, потому что минуту назад запинал свое отчаянье в самый дальний уголок сознания. Туда же, где, забытое и ненужное, лежало удивление. Он уже выжил.

Тяжело перевалившись на бок, Алексей попробовал вытянуть перед собой левую руку. Потревоженная рана вспыхнула огнем, и на сей раз ему не удалось удержаться от стона. Но все равно это был не крик, а глухое, почти звериное рычание, вырвавшееся из горла сквозь сжатые зубы. Понятно. Он остался без левой руки. По крайней мере, на время. Алексей согнул ноги в коленях. Удалось, с трудом, правда, но удалось. Мало-помалу голени тоже начали отходить. В мышцы словно загнали тысячи иголок. В ступнях появилось странное ощущение щекотки и боли одновременно. Но зато Алексей почувствовал, что ноги у него все-таки есть. Минут через десять-пятнадцать они окончательно обретут чувствительность, и тогда он сможет идти. К станции, к людям.

Алексей старался вовсю, напрягая мышцы, ощущая, как кровь все быстрее бежит по венам, наполняя тело своей живительной силой.

Минут через десять он сел, пробормотав вслух:

— Сейчас я поднимусь. Недолго ждать осталось. Сейчас, сейчас.

Подтянув обе ноги под себя, Алексей наклонился вперед, перенося центр тяжести на ступни, а затем с трудом выпрямился. Его чуть покачивало от слабости, но в целом дело обстояло куда лучше, чем можно было ожидать.

Алексей огляделся. Берег был ровный. Примерно пять метров можно идти, не напрягаясь. Затем начинался довольно крутой откос, который венчали обнаженные тополя. Они высокомерно поглядывали сверху вниз на непроизвольно постанывающего, сосредоточенно-напряженного человека.

«Сначала, — рассуждал Алексей, шагая по берегу, — надо согреться. Куртка, как и комбинезон, совсем промокла, и то, что он пока не ощущает боли в легких, ни о чем еще не говорит. Вполне возможно, она появится чуть позже. Пневмония окажется не самой высокой ценой за такое купание. И хорошо бы раздобыть сухую одежду и обувь. В мокрых ему не протянуть и часа. Он покроется ледяной коркой, и уж тогда-то смерть сама придет к нему».

Пошатываясь, он добрался до откоса и в течение почти пятнадцати минут, то и дело оскальзываясь и съезжая на животе вниз, карабкался к тополям, пытаясь представить себе, что же увидит, когда эта недосягаемая вершина будет наконец покорена. Что окажется там, наверху? Пустынный полустанок, от которого не меньше пяти-шести километров до ближайшего жилья и на котором нет даже кассовой будки? Впрочем, ему хотелось надеяться на лучшее. На то, что, взобравшись на склон, он увидит город с настоящими кирпичными домами. Большой город, где наверняка есть милиция, отделение ФСК и военкомат.

«Стоп, — тут же оборвал себя Алексей. — Нет, в военкомат соваться нельзя. Не стоит забывать о том, что, помимо Поручика, с которым они привели самолеты на этот забытый Богом аэродром, был еще кто-то. Человек, забравшийся в кабину и вытащивший из обоих… — плавный спуск на животе вниз и еще одна попытка —…аварийных комплектов пистолеты. Скорее всего Поручик об этом не знал. Не стал бы он сам у себя красть оружие. Зачем? Верно, незачем. Он держал бы пистолет под рукой. Просто так, на всякий случай. Предусмотрительный был мужик, хитрый, это уж что да, то да. Значит, существовал кто-то еще, кто имел свободный доступ к самолетам».

Алексей не хотел думать о ком-то конкретно. Он боялся того, что предателем может оказаться человек, с которым он ел за одним столом, с которым вместе отправлялся на вылет.

«Но в любом случае, — думал Алексей, — здесь не обошлось без командира полка. Полетная карта подписана им. Кроме того, без приказа командующего группой самолетам просто не дали бы «добро» на взлет. Интересно, а кем был тот мужик, который объяснял им задачу в штабе? Действительно ли он относился к штабу округа? Или все это было обыкновенной «липой»? Нет, вряд ли. Маршрут разрабатывал кто-то, имеющий точную информацию о зонах засечения ПВО, кто-то, кто мог послать на ключевые точки радиомаяки. По всему выходит, этот кто-то сидит в штабе округа. Так-то. Значит, «шишка» из штаба — не «липа», а «партконтроль». Хотели убедиться, что все прошло гладко. «МиГи» вылетели. Да и летчиков проще убедить фигуре такого масштаба. Хотя, если бы командир полка приказал, и так полетели бы. Никуда бы не делись».

Алексей, конечно, был далек от мысли, что все, абсолютно все в части и за ее пределами в курсе того, что самолеты просто-напросто похитили. Скорее всего в комендатурах и военкоматах и слыхом не слыхивали ни о каких «МиГах», но тем не менее он не хотел рисковать. Нет, ему нужно обратиться в милицию. А еще лучше — в ФСК. Пусть они разбираются, пусть проверяют по своим каналам. Недаром же ФСК занимается государственной безопасностью. Вот пусть поработают, пусть найдут того, кто затеял всю эту аферу, кто стоит за капитаном-убийцей.

Эти мысли породили в нем злость, а злость сконцентрировала силы. Алексей сделал вверх по склону шаг, за ним — второй и опять почувствовал, что непреодолимая сила тянет его назад, на берег. Он в противовес ей наклонился вперед, неловко вцепился руками в основание какого-то куста-недомерка — да и не куста даже, а так, трех голых веточек, торчащих из земли, — оттолкнулся и в следующую секунду уже стоял на ухабистой, раздрызганной дороге. Осенняя грязь замерзла невероятными по своей крутизне подъемами. Видимо, здесь проезжали трактора да разболтанные поселковые грузовики. Но даже не сама дорога привлекла его внимание, а то, что находилось за ней.

Прямо за дорогой, буквально в десяти шагах, красовался дом. Обычный крашеный деревянный дом с белым кирпичным фундаментом, железной крышей и коротенькой печной трубой, из которой лениво, будто нехотя, поднимался дымок. Прямо у обочины торчала уродливая колонка, затем штакетник. В глубине двора на длинной бельевой веревке полоскались простыни и пара пододеяльников. Видимо, хозяева вывесили для свежести.

Алексей улыбнулся, легкомысленно не глядя под ноги, шагнул вперед и тут же упал, запнувшись за вмерзший в землю глиняный ком, здоровый и жесткий, словно булыжник. Уже падая, он понял, что сейчас приземлится точнехонько на больное плечо. Алексей попытался извернуться, да не тут-то было — грохнулся так, что в глазах потемнело от боли, матернулся коротко и зло. За зеленым штакетником зашлась визгливым лаем собака.

Упершись здоровой рукой в землю, Алексей с трудом поднялся и потащился к забору, на котором красовалась фанерная табличка с кривоватой надписью «Злая собака». Дойдя до штакетника, Алексей буквально повис на нем, навалившись всем телом на тщедушные доски. Конура располагалась неподалеку от крыльца, а злой собакой оказалась костлявая дворняга, едва достигавшая тридцати сантиметров вместе с ушами, черненькая, с белыми пятнами на груди и хвосте. Увидев Алексея и стервенея от ощущения безопасности, четвероногая пигалица заливалась все громче.