Александр Никифоров - Дневник офицера КГБ Страница 31

— Ты теперь его кровный брат, — пояснил мне Боливар. — Твой враг — его враг.

Этого мне только не хватало…

Самолет, накрутив круги, взял курс на Кабул. Облегченно вздохнув, я мысленно произнес: «Ты уж, „братишка“, выживи, а то из кровного брата меня твои нукеры в жертвенного ягненка превратят».

Маланг выжил! Наши военные хирурги совершили чудо — сохранили ему ноги. Об этом я узнал значительно позже от самого Муслима Исмата… С того дня прошло более двадцати лет. Кто знает, что стало с Малангом, но его четки до сих пор при мне.

На следующий день в Кандагар добрались без происшествий… Горотдел мне показался осиротевшим. Спрашиваю у дежурного:

— Есть кто из руководства?

— Никого нет, — отвечает.

— Как никого?

Гауз, понятно, через неделю с ташкентских курсов вернется. А где остальные? В кабинет вошел Джахир.

— Здравствуй, дорогой, — крепко жму ему руку. — А ты говоришь никого нет, — бросаю дежурному. — Рассказывай, как дела? Как группа? — спрашиваю его.

Мне не терпелось узнать, что удалось наработать за время моего отсутствия. Перед отпуском мы провели засаду на банду Ахмада, в результате которой были уничтожены трое и захвачены двое «духов». Кроме того, зная, что Ахмад не ладил с главарем другой бандгруппы Малангом, чтобы спровоцировать разборку между ними, на месте засады мы «случайно» обронили пару личных карточек душманов из бандгруппы Маланга. Ахмад подал жалобу на него в Исламский суд… Последний долго разбирался, кто на кого напал…

— Рассказывай, как дела? — повторил я свой вопрос.

— Нет больше группы, — с грустью отвечает Джахир.

— Как это нет? Толком объясни. Погибли?

— Живы и здоровы. Мы после вашего отъезда в Союз еще две засады провели, главаря и с ним пять душманов захватили.

— Так это же здорово! — прерываю Джахира.

— Провели две засады, — не разделяя моего восторга, повторяет он, — после чего многие из группы пошли на повышение. Вы меня случайно застали. Сегодня уезжаю в Мазари-Шариф[63] начальником городского отдела. Надир уже две недели в Герате. Его начальником пятого отдела назначили. Махмуд в Кабуле, по линии разведки…

— Достаточно, Джахир. Мне все понятно. Поздравляю с повышением по службе! Надеюсь, меня не забудешь.

— Всегда буду помнить!

Попрощались. Я с грустью посмотрел вслед уходящему Джахиру. «Мне все понятно»… Да ничего мне не понятно. Кому это понадобилось на самом пике работы группу разваливать? Похоже, это уже не афган — вариант, а что-то другое. На душе стало тоскливо…

«Возможно, я преувеличиваю, но по — моему, сейчас проводится целенаправленная политика удаления из зоны „Юг“ просоветских элементов. Сначала из ЦК ДОМА прислали разнарядку на сорок человек для учебы в вузах Союза. Затем из МО приехали подбирать из зоны четыреста двадцать офицеров для направления в советские военные училища. Теперь, возможно, уберут лояльного нам генерала Хакима.

Все это делается на фоне поставленной Кабулом задачи по расширению в провинции позиций народной власти и укреплению боеспособности афганской армии»[64].

Глава 2. На воре шапка горит

Из холодильника стали пропадать продукты. Не то чтобы их кто-то воровал, но…

Продуктовыми вопросами занимался Стас. У нас почти всегда были свинина, картофель, капуста, лук, яйца, что в условиях Афганистана большая редкость. Все это изобилие он доставал через Витька — «ураганщика» и Виктора, тоже прапорщика, из бригады.

Однажды произошел забавный случай. Было далеко за полночь. Я долго не мог заснуть. Ворочался на кровати, о жене, о детишках размышлял. Жалел их и себя, конечно… Только уснул — резкий стук в окно. Открыл глаза. Затих… Снова настойчивый стук в стекло.

«Духи», — мелькнуло в голове. Хватаю автомат. Какие «духи»? Совсем с головой плохо. «Духи» сначала тебе нож в спину, а уж потом «паспорт» спрашивают…

Послышалось сопение.

— Стас! Ты? — окликнул я.

— Кто же еще?.. — еле выговаривая слова, проворчал он. — О них заботишься… а они на виллу не пускают.

Я пошел открывать дверь. Собственно, мы ее и не закрывали. Так, для приличия накидывали крючок, который можно было откинуть через отверстие в стекле.

Открываю дверь. Картина Репина «Не ждали»… Стоит сильно «уставший» Стас, качается, словно березка на ветру. В руках две ячейки с куриными яйцами, на шее связка баранок, за спиной здоровый кусок свинины. В зубах сигара.

Глядя на него, я расхохотался.

— Стас, как ты это «богатство» дотащил? Вылитый коробейник.

— «Каком» кверху… Помоги разгрузиться, — промычал он.

— Ложись спать. С продуктами сам разберусь, — говорю я, наблюдая за его попыткой затолкать весь кусок мяса в морозильник.

— Разберись!

Стас зашагал к себе в комнату. Сигара в его зубах все еще дымилась.

— Сигару вынь. Сгоришь! Ладно сам, виллу жалко.

Стас вскинул вверх правую руку — мол, все нормально. Положив сигару в пепельницу, стоящую на столике в холле, он вошел в свою комнату и тут же повалился на кровать…

Перед заменой Стас передал мне на «связь» обоих Викторов, и продуктовые вопросы стали моей проблемой. От помощи Виктора из бригады пришлось отказаться. Двух прапорщиков моя печень могла не выдержать, поэтому я познакомил его с недавно прибывшим в нашу группу сотрудником. О чем потом пожалел. Из-за него Виктор на меня сильно огорчился. Даже грозился мне «фотографию» помять, а мужик он здоровый, ударом кулака пустые бутылки разбивал.

Дело в том, что наш сотрудник пришел к нему, поставил на стол бутылку водки и сказал:

— Вот тебе водка. Дай мне мяса.

Представляю, что у Виктора творилось в душе.

— Мне что, водка его нужна? — с обидой в голосе говорил он мне. — Разве ж дело в ней? Главное — с человеком пообщаться…

Насчет общения Виктор был прав. У нас с военными были прекрасные отношения. Мы им помогали, они — нам, несмотря на строжайший запрет. Внеслужебные контакты с военными наряду с самогоноварением и внебрачными связями (их в пустыне еще найти нужно) были категорически запрещены. Да, да, не удивляйтесь. Не всех дураков на войне поубивало, вот и пишут они мудреные приказы. Опять меня на «лирику» потянуло…

— Что ж ты меня подвел? — спросил я сослуживца. — Человека зря обидел…

В ответ услышал:

— Делать мне больше нечего, как с прапорщиком за столом водку распивать.

— Вон оно что! Гордость не позволяет. Тогда, «дорогой», кушай верблюжью колючку…

Но вернемся к нашему холодильнику. Куда же все-таки мясо исчезает? Вернее сказать, кто его?..

Кроме меня, на вилле жили Женька — борода, Петр Сергеевич, Алик и Тахир. Я стал размышлять. Тахир? Нет. Он «ленивый таджик», готовит, когда его попросят. Алик? Тоже отпадает. Он после Кабула кандагарской свободой не надышится, даром что каждую ночь «духи» по виллам долбят. Петр Сергеевич? Тоже отпадает. Он из шляхтичей, мужик прижимистый: своего не отдаст, но и чужого не возьмет. Хотя кто его знает? Впрочем, он тоже готовить не любит. Женька — борода? Не помню, когда он последний раз к плите подходил. Остаюсь я. Может, по ночам лунатиком «работаю»? Ладно. Разберемся.

Грохот такой, словно на нас обрушилась крыша виллы. Соскакиваю с кровати. Время час ночи. Вылетаю в коридор. Навстречу Петр Сергеевич с автоматом в руках.

— Что случилось? — спрашивает меня.

Развожу руками:

— Сам ничего не пойму.

К нам присоединяется Алик. Втроем вваливаемся в зал…

Холодильник открыт. На мраморном полу сидит Тахир, руки слегка дрожат.

— Я водички хотел попить, — заикаясь, говорит он, — а тут как громыхнет!

Чтобы проверить, кто по ночам в холодильнике «мышкует», я навязал штук двадцать пустых банок от напитка «SISI». Для громкости насыпал в них гороха, мелких камушков, пустых гильз. Все это аккуратно уложил в холодильник, да так, чтобы при открывании дверцы эта конструкция упала на мраморный пол. Представляете?! Ночь. Тишина. Пустой зал, и… Самый честный таджик попался на мою уловку.

Глядя на испуганный вид Тахира, я расхохотался:

— Вот кто по ночам холодильник «разгружает»… Штанишки не намочил?

— Твоя работа? Я тебе сейчас покажу штанишки. — Он поднимается с пола.

— Спокойно, спокойно, Тахирушка, — пячусь я.

Открывается дверь Женькиной комнаты. На пороге появляется обладатель пышной бороды. В руке здоровенный кусок жареной свинины.

— А че это вы здесь делаете? — улыбаясь, спрашивает он нас.

— Так это ты мясо по ночам таскаешь? — вырвалось у меня.

— Почему таскаю? Беру. Я люблю себе антрекот сварганить. А что, нельзя?

— Можно. Жаль, что я конструкцию снарядил после того, как ты в холодильнике побывал. Мяса, конечно, не жалко, но его кто-то в холодильник положить должен… Чужие башмаки впору не будут, Женек.