Николай Иванов - Чистильщики Страница 31

— Ничего… оклемаешься, — удерживая за волосы его голову над водой, успокоил в первую очередь себя Олег.

Чуть отдышавшись, поволок егеря на берег. Там первым делом вырвал у него из брюк ремень, оторвал пуговицы — со спадающими штанами драться еще неудобнее, чем в воде. Перевернул поверженного противника на живот, давая откашляться и отрыгаться водой. Уставший бороться за свободу Сережа теперь боролся за жизнь, и перехватить ему ноги ремнем было несложно.

— Вот теперь — все, — опустился на землю и сам. — Все, Сережа. Отпрятался.

Снял ботинки, вылил воду. Подошвы ног горели еще от ночной прогулки, сбитые пальцы умоляли о пощаде, и Олег бережно помассировал их, успокаивая, словно маленьких. Сережа зашевелился, пытаясь освободиться, и пришлось стукнуть пяткой по пояснице: лежать, голубчик! Отжал куртку. Брюки снять не успел: в небе послышался рокот вертолета. Искали наверняка его, потому что звук уверенно приближался к берегу. Значит, Игорь сумел связаться с полигоном, а Костя сообразил дать наводку на место ночной охоты.

В последний раз сделал отчаянную попытку освободиться из капкана егерь, но снятым ботинком Олег придавил ему шею. А по шее уже били, шея — это больно.

— Так-то оно лучше, — поблагодарил Олег замершего пленника и, превозмогая разгорающуюся боль в спине, стал размахивать курткой, привлекая внимание вертолетчиков.

Те заметили прибрежную парочку, повертелись над ней, очевидно, передавая по рации координаты спешащей лесными тропками группе. Себе местечко сесть поблизости не нашли, остались в небе. А когда в лесу послышались голоса и раньше всех на опушку выскочил подполковник-особист, в первых словах, с которыми обратился к нему Олег, оставалась все та же тревога:

— Слушай, а кто это? — кивнул на пленного.

Ткачук застыл от неожиданности: а разве не ты его брал? Но пришел в себя быстро:

— Сейчас разберемся.

Полигоншик опередил основную группу на достаточное расстояние, и Олег успел задать второй вопрос, на который уж точно должен был иметься ответ:

— Что запуск?

— Ракета уйдет. Вовремя и без помех. У тебя кровь из носа, — подал носовой платок.

— А что хотели сделать?

Тут подполковник радовался еще больше и откровеннее:

— Ерунда. Думали, что в завязке кто-то из наших, но оказался один из промышленников, приезжающих с завода обслуживать ракету. Как и ожидали, намеревался подменить плато. В момент расстыковки давался сбой на компьютеры и… ищи пыль в космическом пространстве.

Подошел Игорь:

— Жив-здоров?

— А ты?

Исчезнувшее было сомнение по поводу ночных злоключений снова нарисовалось на лице капитана. Но начал он издалека.

— Чего вдруг ломанулся за этим обалдуем? — кивнул на егеря, которому Ткачук набрасывал наручники.

— Так и мы работаем тоже, — пожал плечами Олег. — Налоги. Вернее, их неуплата.

— Хорошо, но с чего меня пронесло? — приготовил на последний момент самый мучающий его вопрос фээсбешник.

— Наверное, съел что-нибудь, — и здесь не стал вдаваться в подробности Штурмин. — Погоди, — приметив что-то за спиной капитана, пошел к шалашу. Там уставился на деревяшку, прибитую под трофеи.

Остановившийся рядом капитан осмелился потревожить друга только после того, как понял: лично он не рассмотрел на ржавых гвоздях подвешенных рябчиков.

— Что увидел?

— Глаза.

— Чьи?

— Пацаненка. Мальчонки лет шести. Не видишь? — Штурмин потрогал дощечку.

— Неужели с собой повезешь?

— А как же: на охоте — и без трофеев?.. Сегодня тридцать первое?

— Да, с утра началось. Куда-то опаздываешь?

— Уже опоздал.

— Намного?

Кто ж его знает? Пока как минимум — на сутки.

Глава 8

О, как не хотел подходить Олег к телефону!

Все-таки товарищ Попов был изначально не прав, своим радиоизобретением лишая человечество возможности укрыться от назойливых друзей и вечно нуждающегося в тебе начальства.

— Да, — по-военному деловито, еще в лейтенантстве отринув всеобщее «алло», подал голос.

— Извините…

Олег резко выпрямился и непроизвольно застонал от боли: удар веслом по спине оказался более чувствительным, чем кулаком по лицу. За него, собственно, и дали больничный, настращав дикими последствиями и предписав покой. Вернувшись в Москву первого сентября, и то под вечер, Олег остановил свой бег за просочившимся сквозь пальцы последним летним днем и в самом деле улегся на диван.

Но прозвучавшее в трубку робкое извинение…

Услышав стон, женщина на другом конце телефона повторила то же самое, но уже не напряженно, а испуганно:

— Извините. Надя?!

— Мне Мария Алексеевна сказала… — заторопилась она и, боясь, что на долгую беседу не хватит духу, призналась сразу: — Я прошлый раз была не права.

— Вы в городе? Как ваши дела? Бьетесь над своей кандидатской? Как сударушка Вика? — выбросил Олег кучу вопросов, лишь бы она не вешала трубку.

— Я в городе. Над кандидатской бьюсь. Вика молодец, — оголила Надя все фронты наступления Штурмина.

— У мамы были? Может, какие книги нужно достать? Домой когда поедете? — бросил дополнительный резерв на передовую командующий.

Новые две массированные атаки Надя даже не заметила, настолько необстрелянными и необученными оказались брошенные в бой новобранцы.

— Зайду в магазин — и домой.

— В продуктовый? — зацепился за малюсенькую высотку Олег. И тут же, закрепляя успех, выбросил в тыл разведчиков, изначально хитрых и изворотливых: — А если бы я попросил вас купить мне… — зырк глазами по генштабовским столам и картам, а на них только остатки яичницы на сковороде, — …с десяток яиц.

А сам вжал голову, ожидая близкого разрыва снаряда. Противоборствующая сторона с выстрелом замешкалась, дала возможность перевести дыхание, но — не пощадила.

— Нет, я не в продуктовый, — партизанкой на допросе мужественно соврала Надя. Не забыла опять лишь главного: — Извините

— Жалко, — не стал лукавить Олег. — А давайте я отвезу вас домой.

— Нет-нет, — едва не повесила мгновенно трубку Надя. — Вам надо отдыхать. Я и позвонила, чтобы… чтобы вы знали. До свидания.

Почему поэты до сих пор не сочинили проклятие телефонным гудкам?

— В Крым, — тихо и сразу после их морзянки произнес Олег.

… Тетя Галя, уже совсем старенькая, долго, подслеповато и подозрительно вглядывалась в него, решая — признавать ли в незнакомом мужчине своего племянника.

— Я, я это, теть Галя, — улыбался Олег из-за закрытой на крючок калитки. — Ваш племянник.

— Оле-ежек, — поверила тетя в племянника и отворила калитку, чтобы обнять гостя. — Как Машенька, как мама?

— Вас часто вспоминает. Все мечтает увидеться.

— Ну и надоть было забрать с собой.

Олег опешил: а ведь и в самом деле! Что стоило взять маму сюда! Неужели не отодвинула бы свое репетиторство, чтобы увидеться с сестрой?

Хотя знал прекрасно Олег и причину, по которой не подумал о матери. Конечно, это Зоя. Никого не хотелось иметь рядом в свидетелях — не то что самой встречи, а даже чтобы кто-то узнал о ней.

Чувствуя, что оправдания хиленькие, что виноват перед мамой, стал вытаскивать гостинцы, фотографии. Словно случайно, наверх выложил свой школьный, выпускной снимок. И тут же приступил к задуманному:

— Мои-то одноклассники показываются в Кировском?

Если Зоя приезжала два дня назад, тетя Галя должна знать.

— Давноть никого не видала, Олеженька. Никуда не хожу, ноги болят, и ко мне мало кто заглядывает, — не поняла его ухищрений тетя. — Говорили, что Сергунчику руку отрезало по пьянке, так то давно.

Сергунчик пил еще в школе и меньше всего интересовал Олега.

— А вот рядом со мной Зоя…

— Зоя? — тетушка вгляделась в фотографию. Значит, не виделись, если надо вспоминать. Можно было маму привозить… — Это с окраины поселка-то? Второй раз замуж вышла, да как удачно!

— Она разошлась с Виктором? — Олег впился взглядом в того, кто стоял около Зои с другой стороны на фотографии.

— О, вспомнил вчерашний день. Плохо жили, совсем худо, — погоревала тетя над снимком. — Детишек им Бог не дал, а свекровь все ее обвиняла в пустотелости. А потом и развела. А когдать Зоя второй раз замуж-то вышла — не за нашего кировского уже, из Феодосии нашелся отставной морячок, — так сразу троих одного за другим и родила. То ли в охотку, то ли в отместку. Хорошо живет, щас вспоминаю — хорошо. Хвалилась надысь.

«Надысь» в тетином исполнении — это недавно. А вот «недавно» — это когда?

— Года полтора как приезжала. По-олная, хорошая.

В деревне критерий один: полная — значит, за хорошим мужем. И тем более трое детей!

Весь остальной разговор становился неинтересен. Но пришлось отвечать и про мамино здоровье, ее работу, свою службу. Вместе приготовили обед — «хоть с тобой покушаю, а то давноть уже варево не ела, ленюсь для себя одной крутиться», — и только под вечер вырвался из расспросов тети.