Данил Корецкий - Секретные поручения 2. Том 2 Страница 32

Обидно. Устное замечание. Кому? Ему, Курбатову!! А он-то априори полагал, что у прокурора котелок варит, что прокурор знает, кого можно обижать, а кого нельзя.

Оказалось, не знает. Сегодня устное замечание, завтра выговор, а послезавтра, глядишь, и уголовное дело против важняка возбудит!

Ничего, узнает. Вот только…

На пешеходном светофоре Курбатов заметил знакомую фигуру. Петровский. В голове важняка еще только раскладывался пасьянс, некое смутное ощущение, – а он уже перестроился вправо, повернул и остановился прямо на «зебре» перед ожидающим зеленого света Денисом. Перегнувшись, распахнул дверь у пассажирского сиденья.

– Денис Александрович, прошу!

Петровский удивленно воззрился на него.

– Спасибо, мне здесь пара шагов…

– Ничего, – жестко сказал Курбатов. – А мы проедемся. Садись.

Петровский пожал плечами и сел в машину. Курбатов включил передачу, съехал с «зебры» и припарковался неподалеку.

– Давно хотел поговорить с тобой, а все недосуг. И сегодня наверняка тоже будет недосуг, и завтра. Вот и решил тебя снять прямо на улице. Спросить хотел… Ты как, не против?

– Спрашивайте, отвечу, – сказал Денис.

– Знаешь, как тебя зовет зам Победенного?

– Нет.

– Киллер прокурорский.

– Спасибо хоть не хрен моржовый, – сказал Петровский. – И что?

Курбатов все ждал, когда он выдаст чем-нибудь свое волнение, но Петровский оставался спокоен. Или он попросту не понял?

– А почему он тебя так зовет, знаешь?

– Нет, – сказал Петровский и посмотрел на часы. – У меня встреча в девять, Александр Петрович. Вы не могли бы покороче?

– Ладно, – усмехнулся Курбатов. Теперь он по-настоящему разозлился. – Могу и покороче. Мне известно, что ты убил Курлова. На пистолете твой отпечаток. Копия отпечатка у меня. И это еще не все…

Петровский даже глазом не моргнул. Слушал.

– И Степанцова тоже ты убил, – продолжал Курбатов. – Есть показания Сухановой и Гулевича. Взрывники, помнишь? У которых вы с Курловым забрали взрывное устройство. Они опознали тебя по фото.

– Ерунда, – без выражения бросил Петровский. – Мои обвиняемые вас хоть двадцать раз опознают. А эти двое перемолотили весь изолятор и скрылись, так что их показания не проверишь. Слабовато, Александр Петрович!

– А двое бомжей, которые могли тебя изобличить? Они убиты за городом, под Яблоневкой. И таким же ножом, что другие твои потерпевшие! Уж не ты ли их колешь?!

– Извините, это уже психиатрия. Что-нибудь еще?

– А тебе мало? Ах ты сука!.. Одного прокурорского работника тебе, значит, кажется мало? Хочешь всех нас, своих товарищей, замочить? Ты, двуличная гадина, оборотень!..

Курбатов мгновенно сменил свой обычный брезгливо-высокомерный вид на угрожающий, его густой и властный баритон, набирая крещендо, гремел как из сабвуфера. Он даже сделал движение – намек на движение – будто собирается схватить Петровского за отвороты куртки.

Но вместо того чтобы покрыться пятнами и забормотать нечленораздельные оправдания, Петровский снова посмотрел на часы.

– То что вы говорите, Александр Петрович, – бред сивой кобылы в сентябрьскую ночь. Если бы дела обстояли именно так, я бы уже сидел в СИЗО и давал показания. Но раз я сижу не там, а здесь, в вашей машине, значит, вы попросту шантажируете меня с какой-то целью. Могу я узнать, с какой именно?

Курбатов лихорадочно соображал: что-то не стыкуется, он не должен себя так вести. Петровский не настолько туп, чтобы не понимать, насколько реальна опасность. В чем же дело?.. Но обратного пути нет, слово сказано, сдаваться нельзя.

– Ну почему сразу шантаж, Денис?

Он больше не кричал. Его голос был голосом человека, уставшего объяснять всем и каждому, что поступки людей мотивируются не только соображениями подлости и корысти. Голос грубоватый, но вполне отеческий.

– Я не шантажирую тебя, дуралей… Пойми, ты ведь тоже один из нас. Мы должны держаться друг за друга, чтоб не пропасть, как в песне поется… И я к тебе всегда относился с большим уважением. Доверял тебе. Я просто хочу знать: почему?

Петровский смотрел на него, будто ждал продолжения. Потом сказал:

– Ладно. А знаете, как о вас говорят в прокуратуре? Курбатов – это человек, который ничего не говорит и не делает просто так. Ему всегда бывает что-то нужно. Так что вам все-таки нужно?.. Говорите, не стесняйтесь.

Курбатов молчал.

– Хотите, чтобы я добился для вас каких-то благ через высоких покровителей в ФСБ? Или наоборот – хотите натравить меня и Контору на кого-то неугодного вам? Или… может, вам просто нужны деньги?

На какой-то миг Курбатов в самом деле потерял самообладание. Правая ладонь, сжимавшая до этого рулевое колесо, вдруг метнулась в сторону Петровского. Тот с неожиданной ловкостью и силой перехватил руку и вывернул кисть назад, применив болевой прием. Курбатов невольно приподнял тело, выгнулся дугой, заскрипев зубами от боли.

Петровский отпустил его.

– Выходи, – прошипел важняк. – И беги, если тебе есть куда бежать. Все равно твоя жизнь на этом закончена. Сгниешь на нарах, щенок. Пошел вон. Убирайся!..

– Разве вы меня не подвезете на работу? – удивился Петровский. – Вы же обещали.

– Я тебя…

– Вот что, – прервал его Денис. – Скажу вам начистоту. Я не боюсь вас. Сказать почему? Мне хорошо известно, при каких обстоятельствах вы покинули городскую прокуратуру Воронежа. И я знаю, как вас называли там.

Он выдержал паузу.

– «Пылесос». На деле Федорина вас схватили за руку помеченные деньги и все такое… Вы уже стояли одной ногой в тюрьме, но наверху решили не размешивать дерьмо – вони не оберешься… Все спустили на тормозах: вас уволили, вы на год исчезли, а вынырнули уже в Тиходонске. Так? Причем личное дело оказалось чистым, то ли вы листы выдернули, то ли документы подменили. В любом случае уголовная статья у вас на носу висит. А может и две.

Курбатов достал платок и заторможенным движением вытер слюну с подбородка. Его не покидало ощущение нереальности происходящего. Солнце всходило на западе, Дон впадал в Ледовитый океан, а этот щенок Петровский учил его, Курбатова, жизни. Всю жизнь он сдаивал компру на других и умело ее использовал. Сейчас этот сопляк собрал убийственный материал на него самого и использует виртуозно: с небрежной лихостью… Да, мир перевернулся!

– Вы прекрасно знаете, кто за мной стоит, Александр Петрович. И если вы попытаетесь нагадить мне, посадить меня, если вы даже убьете меня, а труп разложите на атомы и развеете по ветру – вы в тот же день не только вылетите из прокуратуры города Тиходонска, но и…

Денис брал собеседника на понт. На самом деле он не был уверен в том, что Контора поднимется за него горой. Ведь Контора – это конкретные люди. Кто вступится за него? Белов? Ну напишет докладную начальству, Заишный накарябает резолюцию. Дальше что? Разве только Мамонт… На него действительно можно надеяться…

Но Курбатов относился к людям старой закалки. Они по инерции верят во всемогущество и беспощадность Конторы. И знают, что с ней лучше не ссориться.

– Хватит, – глухим голосом сказал Курбатов. – Я умею проигрывать. А ты умеешь выигрывать. Поэтому не говори больше ничего.

Он завел машину и включил передачу, поморщившись от боли в кисти. Через две минуты темно-синий «Пежо» остановился у прокуратуры.

– Кстати, отпечаток на пистолете все-таки не мой, – сказал на прощание Денис. – Можете ознакомиться с материалами дела. Тут вы что-то напутали, Александр Петрович. Или недостарались. Всего хорошего.

«Я тебе еще припомню эти слова», – мрачно подумал важняк. Но вслух ничего не сказал. Он отогнал машину на стоянку и вышел, с силой хлопнув дверцей. Правая рука продолжала болеть. Странно, теперь даже выволочка, которую ему устроил Рахманов, не казалась такой уж обидной.

На крыльце он столкнулся с Таней Лопатко. Та была необычайно приветлива и разговорчива, что по утрам случалось с ней крайне редко, – спросила даже, хорошо ли он себя чувствует.

– А что, я как-то не так выгляжу? – раздраженно буркнул Курбатов.

– Нет, – сказала Лопатко. – Как обычно. Только…

– Слушай, – неожиданно для самого себя произнес Курбатов. – Давай встретимся. Вечером. Сегодня. Былое и думы, шампанское, музыка, а? Мы тогда расстались как-то непонятно, а потом… В общем, я замотался, ты замоталась, никак склеиться не можем, как чашка разбитая, ну? Давай?

Но Таня Лопатко, похоже, даже не слышала, о чем он говорит. Она смотрела мимо, и взгляд ее был сфокусирован на объекте, находящемся где-то за левым плечом Курбатова. Тот оглянулся и увидел молодого человека, который спешным шагом направлялся к ним.

– Фу-ух! Чуть не забыл, – сказал молодой человек, оказавшись рядом с Таней. – Твои ключи и телефон. Ты забыла у меня в машине…

Он передал ей вещи и, видно, намеревался поцеловать, но заметил Курбатова и отступил на шаг.

– В общем, до вечера. Я заеду за тобой.