Сергей Майоров - Месть Акулы Страница 32

Обстановка кухни свидетельствовала о высоком достатке хозяев. И мебель, и всевозможная бытовая техника, предназначение части которой было Сергею вообще неизвестно, вышли из рук лучших мировых производителей, но ухаживали за ними спустя рукава. На пластике электроприборов красовались пятна всевозможных напитков, а стол неоднократно прижигали сигаретами. Часть предметов, не используемых ежедневно, покрылась слоем пыли, который начали стирать, да так и не закончили, бросив тряпку, такую же фирменную, как и всё остальное, покупную, а не сделанную из старой футболки, на самом видном месте.

Едва Сергей подумал, что девчонки застоялись, перестали приходить на него посмотреть и себя показать, как в коридоре раздались неторопливые шаги. Волгин удивился: судя по звуку, четвёртая нимфа давно не подстригала ногти, отрастила их до того, что они стали бряцать и скрести по паркету.

Удивление длилось недолго. Вместо девушки появился ротвейлер. Собака была настолько огромной, что, поставь рядом с ней взрослого мужчину на четвереньки, — и мужчина смотрелся бы, как ребёнок. Думать о том, сколько она весит, совсем не хотелось. Ни намордника, ни ошейника с поводком видно не было.

Ротвейлер замер на пороге кухни и посмотрел на человека.

— Привет, Рудик, — сказал ему Сергей, догадавшись.

Собака зарычала.

Волгин подумал, что если она прыгнет, то увернуться он не сможет. «Г»-образный диван стоит неудобно, мешают стол и холодильник. Есть шанс успеть выдернуть пистолет из «наплечки» и выстрелить. Но во-первых, за стрельбу при таких обстоятельствах никто не похвалит. Во-вторых, нет убеждённости, что «макаровская» пуля остановит собаку-убийцу. Тоскливо вспомнились слухи, которые распускали про ротвейлеров их ненавистники. Часто сходят с ума, нападают и на хозяев, даже в здравом уме агрессивны до крайности, черепная коробка выдерживает неоднократное прямое попадание из автомата Калашникова калибра 7,62 мм. Поклонники этой собачьей породы утверждали обратное, и сейчас хотелось верить именно им. Умны, добры, не обидят и мухи, трепещут перед хозяевами и понимают их с полуслова.

Волгин знал, что перед собаками нельзя испытывать страх. Надо чувствовать себя сильнее, не допускать и мысли о возможном нападении и подавлять их силой воли, твёрдой убеждённостью в том, что человек стоит выше их на ступенях развития, а любой акт агрессии сможет пресечь жёстко в самом зародыше.

Волгин это знал, но, уж так получилось, с детства немного побаивался собак. Скорее всего, оттого, что просто их не понимал, но такое объяснение проблемы не делало её разрешимее. С возрастом он научился свой страх скрывать, однако и по-настоящему опасных ситуаций в этой сфере не возникало. Он делал вид, что собак не боится, они делали вид, что этому верят. До сего дня обходилось без кровопролития…

Пёс зарычал и приблизился, вынудив Волгина непроизвольно поджать ноги, чтобы хоть как-то прикрыть свои… хм… причиндалы. Рука непроизвольно изменила положение, чтобы удобнее было нырнуть под пиджак, к пластмассовой рукоятке «макара».

Рудик посмотрел с поощрением: «Ну-ну, попробуй. Думаешь, что-то получится?»

Волгин думал совсем не об этом. Стараясь отвлечься, ругал себя: какого хрена припёрся в эту квартиру? Нет, припёрся-то, конечно, по работе, никуда от этого было не деться. Но какого рожна пялился на голых девок, вместо того, чтобы держать нос по ветру и вовремя почуять опасность? Всем известно, что при подобных поквартирных обходах опасаться надо в первую очередь не притаившегося за дверью чеченского боевика, а пьяных хозяев и бешеных псов. На боевика в их городе ещё никто не нарывался, а вот допившихся до зелёных человечков работяг с двустволками и топорами, осатанелых овчарок и дохлых с виду алкоголичек, бросающихся на ментов со сковородкой и криками: «Не тронь моего мужика, сука!» — хватало.

Опасность не приходит тогда, когда её ждёшь, — она выбирает момент, чтобы подобраться в одеждах обыденности.

Дурацкая ситуация разрешилась с появлением Марины Викторовны.

— Рудик, ты уже здесь? — Она толкнула собаку коленом, прошла к столу и поставила бутылку коньяку, две рюмки и тарелку с дольками лимона. — Наливай, чего смотреть! — по-своему истолковала она взгляд, брошенный Волгиным на этикетку. — Сама торгую, так что знаю — не бодяга.

Пить не хотелось. Волгин недолюбливал коньяк, предпочитая ему и винам, в которых слабо разбирался, привычные водку и пиво. Останавливали и другие обстоятельства. Нарезаться с Мариной в его планы не входило; выпить граммов сто пятьдесят, от которых не запьянеешь, но будешь ходить, дыша на всех перегаром? Не шибко-то интересно…

Сергей налил в одну рюмку, свою отодвинул в сторону.

— О как! Не понял! — Марина села к столу, сложив руки между колен.

— Я на работе.

— Ну и что? Мне тоже завтра рано вставать!

— У меня буквально пара вопросов. Я их задам и уйду, не буду вам мешать отдыхать.

— А кто нам мешает? Это мы всем мешаем! Валька, что ли, с семидесятой квартиры нажаловалась? Так ей завидно просто!

— Я здесь по другому вопросу.

Марина выпила. Закусывать не стала, только подтянула к себе поближе тарелку с лимоном, обмакнула в сок указательный палец и медленно его облизала, не отводя взгляда от Волгина. Усмехнулась:

— Наливай, капитан!

Следовало уйти. Визит, казалось, не мог принести результата, но Сергей взялся за бутылку коньяку и наполнил одну рюмку. Чутьё подсказывало: надо остаться.

Марина подняла рюмку. Прищурившись, посмотрела на опера сквозь стекло и коньяк, поверхность которого колыхалась, оставляя на стенках маслянистые подтёки.

— Ты не по поводу школы?

Волгин кивнул. Она выпила, закрыв глаза. Посидела. Не сумев рассчитать расстояние, громыхнула рюмкой по столу, когда её ставила.

— Я кажусь очень пьяной?

— Есть немного.

— Я только кажусь. Так что у вас случилось в школе?

— А что тебе известно?

— Опять новый маньяк?

Волгин не опроверг и не подтвердил предположение. Сидел и молчал, стараясь придать лицу нейтральное выражение. Ждал, когда женщина продолжит говорить. Бывает, свидетели врут, чтобы специально запутать ментов. Не ради корысти, из убеждений. Бывает, они врут, стремясь оказаться полезными. Компилируют чужие сплетни и свои отрывочные наблюдения, восполняют огрехи памяти воображением, по реакции собеседника корректируют сказанное, довольно искренне при этом полагая, что подобным образом могут оказать реальную помощь. На самом деле просто развлекаются и тешат самолюбие.

Масса бывает вариантов в таких ситуациях.

— Я выгуливаю собаку вокруг школы, — сказала женщина, — А что? Некоторым это не нравится, но… И х… с ними, правда?

Ругательство в её устах звучало так же органично, как и обращение на «ты».

— В четверг вечером и сегодня днём я видела человека, который вертелся около школы. Он заглядывал в окна, а увидев меня, убежал. Молодой парень в коротком чёрном пальто…

…Ключ, последний раз провернувшись, замер перед тем, как покинуть железное чрево двери.

Акулов переместил центр тяжести, готовясь ударить правой ногой.

Не вынимая ключа, визитёр чуть-чуть, на полсантиметра, приоткрыл дверь. В такую щель он ничего увидеть не мог, но…

Приоткрыл и сразу же захлопнул, налёг плечом и стал запирать, так что в тот момент, когда Акулов ударил, ригель замка уже вошёл под запорную планку. Проскрежетав, он выдвинулся в крайнее положение, вслед за этим металлический стержень чиркнул по скважине, оставляя её, и донеслись шаги убегающего человека.

Андрей приник к «глазку», одновременно отыскивая в кармане связку Виктории. Зацепил пальцами брелок, потянул, почти вытащил, но тоненькая цепочка, соединяющая пластмассового Мишку с общим кольцом, оборвалась.

Неизвестный мужчина скрылся за углом, выскочив из коридора на лифтовую площадку. Андрей успел разглядеть только одежду: вязаную шапочку, тёмную куртку до середины бедра и широкие брюки. Даже оказавшись на какую-то долю секунды боком к двери, он не забыл прикрыть лицо ладонью в чёрной перчатке, кожа которой тускло отразила свет настенной лампы.

Когда Акулов справился с замком и пустился в погоню, шансов у него практически не было. Если бы неизвестный решил воспользоваться лифтом, Андрей бы попытался остановить кабину между этажами. Но такой возможности не представилось, шаги незнакомца грохотали по лестнице, и, как ни старался Андрей сократить расстояние, не получалось.

Акулов выскочил из подъезда. Ветер швырнул ему в лицо пригоршню снежной крупы, заставив на мгновение зажмуриться. Во дворе никого видно не было, от крыльца к выходу со двора протянулась дорожка следов, быстро теряющих глубину и рельеф, превращаясь в бесформенные впадины под слоем снега, Андрей обежал по широкой дуге угол арки, на случай если преследуемый мужчина спрятался там, собираясь напасть. Андрею хотелось, чтоб было так, он был готов схватиться врукопашную с кем угодно и чувствовал, что порвёт его на куски, втопчет в землю и вытрясет правду…