Алексей Баскаков - Золотая чума Страница 32

Мельников — он это видел — в ее глазах был героем. Который тоже «хату покинул, пошел воевать» за счастье другого народа.

Вначале капитан вел разговор с задней мыслью. Мэриен, конечно, не нужна была ему по работе, но мало ли… А потом вдруг поймал себя на том, что разговаривает с ней, как обычный мужик, который хочет понравиться девушке.

Любовь приходит по-разному. На них она обрушилась. Последние километры перед селением они просто смотрели друг на друга — из-за чего Мельников несколько раз чуть не загнал машину в канаву. Между ними возникло силовое поле страшной мощности — и говорить ничего уже не требовалось.

Прибыв в деревню, они рванули в дом какого-то местного торговца, один из немногих, где можно было переночевать без боязни набраться всякой дряни, от которой потом придется долго и упорно лечиться. Хозяина, сунув ему в руку какие-то доллары, за которые тут можно снимать жилье полгода, буквально выпихнули на улицу. Уже на пороге спальни они начали скидывать с себя тропическую амуницию. У Марины под одеждой оказалась молочно-белая кожа, с которой в тропиках просто нечего делать. Мельников, загоревший дочерна, смотрелся рядом с ней, как иллюстрация к плакату «Дружба народов».

— Русский! Ты лучше всех… — прошептала она ему, когда они в первый раз смогли оторваться друг от друга.

Это было полное сумасшествие. Мельников во время своих многочисленных любовных историй обычно не терял головы. Но тут был иной случай. Достаточно сказать, что они неделю не вылезали из этого дома — пока капитана уже не начали искать с собаками и вертолетами. Таких срывов за время его службы еще не было. Потом все пошло так же. Марина жила в столице — и на некоторое время капитан как боевая единица сильно утратил свою ценность. Он рвался в столицу всеми правдами и неправдами. Для наивной рыжей девочки это, наверное, было потрясающим приключением. Капитан приезжал ночью на джипе, прилетал на военном вертолете. Слал ей послания чуть ли не с «черным копьеносцем». Он приходил иногда на сутки, а чаще — на несколько часов. Приходил — и снова исчезал в джунглях, где в очередной раз заваривалась каша…

— Когда ты придешь снова? — спрашивала она при прощании. — Я буду тебя ждать. Я буду тебя ждать сколько угодно.

Марина была потрясающе, по-детски наивна. Хотя, может быть, потому-то так и запал на нее капитан, с шестнадцати лет привыкший к холодно-прагматичному миру войны и спецслужб. Она видела все вокруг в розовом свете — и никакие ужасы не могли поколебать в ней этой восторженности. Мельников, по сути, — профессиональный убийца, казался ей идейным борцом с мировым злом в лице властей ее страны, жаждущих сесть на шею местному свободолюбивому народу. А этот самый народ, дорвавшийся до войны, виделся ей чуть ли не авангардом человечества.

И еще она была зациклена на своей работе. Все мечтала сделать какую-то сенсацию, проливающую свет на грязные тайны западных спецслужб. Капитан пытался удержать ее от поездок в глубь страны. Ну не те это были места. Он клялся, что сам принесет ей все, что ей надо. Несколько раз он силой заставлял ее поворачивать машину назад. Но она снова и снова куда-то стремилась.

…Однажды Марина с гордостью сообщила, что имеет информацию о каких-то загадочных опытах, которые проводят люди из ФБР на юго-западе. Услышав это, Мельников похолодел.

— Ни в коем случае туда не суйся. Ни за что! Это смертельно опасно. Обещай мне, что туда не полезешь. Я очень тебя прошу.

Марина пообещала.

Но когда он приехал в следующий раз, в отеле его ждало письмо:

«Любимый. Мне дали очень интересную информацию. Я догадываюсь: тебя интересует то же самое. Думаю, я смогу тебе помочь. Твоя Марина».

Розыски длились две недели. Местные жители, которых он допрашивал, стали относиться к нему с откровенным ужасом — настолько он был страшен. Пытаясь отыскать след Марины, он не останавливался и перед пытками. Дрова, которые он наломал, разгребали потом пару лет…

Марину он нашел в одной из глухих туземных деревушек. Как она туда попала — никто не мог сказать. Она была в том же состоянии, в котором теперь находилась в больнице. Аборигены встретили ее в лесу. По их понятиям, безумие священно. Поэтому они привели ее в деревню и, как могли, поддерживали ее существование.

Вот, собственно, и все. Мельникову удалось вытащить ее в Москву. Тем более что американцы сделали вид, что гражданка Кинг из их страны не выезжала. Теперь над ней вот уже шесть лет колдовали врачи. Совершенно непонятно — что с ней случилось и как. Это не было простым расстройством психики. Какое-то воздействие совершенно неизученной природы. Нечто отдаленно похожее получалось у американцев, когда они испытывали на своих зэках действие ЛСД.

Глава 9

Если враг не сдается, так ему и надо

12 мая 1966 года, Магадан

Прохоров встретил Мельникова и Кота за квартал от дома Виктора Павловича. Была только половина восьмого вечера, но улицы уже опустели. На проспекте виднелась лишь пара прохожих.

— Все в порядке. Он дома. Один. Пришел два часа назад.

— Тогда двигаем.

Прохоров сел в машину, и Леха стал заворачивать во двор дома, где жил клиент.

Перед отъездом с базы Мельников каким-то образом разжился тремя новенькими летными куртками. Теперь, сверкая черной кожей, они походили то ли на чекистов времен революции, то ли на эсэсовских мотоциклистов из советских фильмов. Потому что настоящие эсэсовцы носили плащи из очень плохого дерматина…

— Стоп. Леха, притормози малость, — подал голос Прохоров. — Эту юную особу я уже знаю. Она позавчера тоже наносила визит нашему другу. Кажется, уважаемый гражданин Башилин неравнодушен к особам, не достигшим половой зрелости. Пристрастие понятное, но, как известно, наказуемое советским законодательством.

Через двор по направлению к подъезду двигалась особа в мини-юбке (с такими юбками истово боролись комсомол и молодежная пресса) и весьма рискованной блузке. Как и положено, туфли-«лодочки», пухлые губы покрыты мощным слоем помады, в ушах — сережки, которые даже Кот, не особо подкованный по части тонкостей женской амуниции, расценил как редкостную дешевку. Впрочем, остальной наряд был не лучше. Все вроде как модно, но именно «вроде». Так одеваются глупые малолетки, мечтающие угнаться за модой, хотя мама с папой не выделяют им для этого достаточного количества денег. Девчонке было никак не больше четырнадцати лет. Она, старательно виляя задом, прошла мимо машины и направилась в подъезд.

— О как! И кто ж она такая? Проверил?

— Школьница, учится в восьмом классе школы № 2. Завела вот себе милого дружка. Она у подруги через два дома переодевается. Потому что если мама узнает — ремнем забьет… Вот подруга — та оторва. Семнадцать лет, а ее в районе ресторана каждая собака знает.

— Как это мило. А у него есть цепочка на двери?

— Нет.

— Ну что ж, давайте подождем. Если накроем в лучшем виде, разговор пойдет куда душевнее. Меньше бить придется.

Они закурили.

— Что этой дуре надо от старого козла? — спросил Кот.

— Наивный ты человек, хоть и корреспондент. Что ей надо? Красивой жизни, вот чего! Мама — учетчица на заводе, получает восемьдесят рублей. А девочке хочется жить красиво. С тобой она, конечно, охотнее бы водилась. Ты парень денежный, к тому же красавчик. Но за неимением гербовой бумаги — пишут на простой.

— И долго у них там будет увертюра? В смысле предпостельные танцы-шманцы-обжиманцы?

— Да нет, она ведь примерная девочка. К десяти тридцати должна домой вернуться. Так что еще полчасика подождем — и вперед.

— Эх, жаль, нет фотоаппарата. Было бы еще интереснее.

— Почему же нет?

Мельников достал из бардачка «лейку».

— Правда, он без пленки, но это ничего.

Через полчаса они вышли из машины, поднялись по лестнице и подошли к дверям.

— Кот, ты не маячь, постой в коридоре. Твое явление будет вторым номером нашей программы.

Капитан достал из кармана отмычку. Не такую, как он видел у Лавриновича, а гораздо более совершенную. Мельников вставил ее в замок, поворот — и путь был свободен. Троица ввалилась в квартиру. Кот, как было приказано, поотстал. Капитану и Прохорову, влетевшим в спальню, представилась замечательная картина. На кровати лежала обнаженная девица, раскинув длинные ноги. Ее небольшую, еще неразвившуюся грудь, старательно сопя, облизывал Виктор Павлович. Лишенный своего роскошного костюма, придавшего ему некоторую мужественность, толкач походил на хорошо откормленного борова.

Для начала Мельников пару раз щелкнул пустым аппаратом.

— О, какую картину я вижу! Уважаемый гражданин Башилин занимается делом, предусмотренным статьей Уголовного кодекса. За это дают до пяти лет. Причем, заметьте, эти годы вы проведете очень неприятно. Потому что даже среди уголовников такие развлечения не пользуются одобрением. Скорее наоборот. Они считаются занятием, несовместимым со званием порядочного арестанта. Так что, Витя, как вот ты эту малолеточку пер, так тебя будут по очереди переть в то место, на котором ты сидишь. А на груди тебе сделают наколочку: «петух мохнорылый». И жить ты будешь возле параши.