Сергей Зверев - Свой среди чужих Страница 32

– Ты уверена, что речь шла об убийстве?

– Конечно. Казимир приказал найти этого москвича к понедельнику. Найти и убить. Похоже, его заказали…

– Все понял. Ты – молодец, – с теплотой поблагодарил Скворцов.

– Ты и вправду считаешь, что все, что я сообщила, имеет какую-то ценность? – обрадовалась Лидочка.

– Да. Но поговорим об этом при встрече!

Скворцов нажал на рычажок «отбоя», но Лидочка все еще продолжала держать трубку около уха. Ее переполняло чувство глубокого удовлетворения и собственной дерзости – как-никак, впервые в жизни она решилась на отчаянный поступок. Нет, поступок был не отчаянный, а сумасшедший! Ведь она рисковала всем не ради собственного благополучия, а ради любимого человека! А этот человек даже не подозревал, что она любит его всем сердцем!

Неожиданно в наушнике раздался какой-то странный щелчок, словно кто-то положил на рычаг трубку параллельного аппарата, стоящего в гостиной. Восторженное настроение мгновенно улетучилось, уступив место дикому, почти животному страху. Лидочка поняла – ее разговор со Скворцовым кто-то подслушивал, а возможно, и записывал – техника в доме Кайзера была на высшем уровне.

От ужаса Лидочка совсем потеряла голову. Вскочив с кровати, она судорожно заметалась по комнате, не зная, что предпринять. Она не сомневалась, что через несколько минут Казимиру доложат о ее звонке. Это гибель…

«Господи, что же я наделала, дура? – думала она, бегая по комнате. – Почему было не подождать до завтра? Завтра съездила бы в город и оттуда бы позвонила… Боже, что мне делать? Опять звонить Павлу и просить о помощи?..»

Эта идея показалась Лидочке вполне разумной, и она тут же ринулась к телефону. Дрожащим пальцем отстучала знакомый номер и принялась считать длинные гудки – один, второй, третий… Вместо четвертого гудка совершенно неожиданно наступила полная тишина. Эта гнетущая тишина оглушила Лидочку сильнее всякого грохота. На всякий случай она подула в трубку, постучала по ней, но сделала это, скорее, машинально, совсем не надеясь на то, что телефон все-таки заработает. Положив трубку, резко встала с кресла, зябко поежилась и, обхватив себя за плечи, отошла к окну. Она знала, что жить ей осталось совсем немного, но, как ни странно, эта мысль ее ничуть не пугала.

«В конце концов, – рассудила Лидочка, – я сама виновата. Виновата, потому что нарушила правила игры, которые, к сожалению, придумала не я. А за это надо платить…»

В этот момент она услышала шаги – тяжелые, уверенные. Кто-то шел по коридору, направляясь к ее спальне. Тревожно скрипнули половицы, дверная ручка заходила ходуном. Лидочка затаила дыхание.

– Дорогая, ты у себя?

Как ни странно, но в голосе Казимира не чувствовалось злости и раздражения. Это немного успокоило.

«А вдруг пронесет?» – подумала Лидочка и дрожащей рукой повернула ключ. Отскочив к кровати, села напротив зеркала – спиной к двери. Выхватила из косметички первую попавшуюся помаду и принялась красить губы.

– Какого черта ты запираешься? – спросил Казимир, переступая порог.

Лидочка пожала плечами, всем своим видом демонстрируя обиду.

– Ты все еще дуешься?.. Брось. – Казимир подошел к ней вплотную и присел на корточки. Она почувствовала на своей голове его тяжелую и чуть влажную руку, но не обернулась – решила до конца выдержать роль.

– Извини, я погорячился. Утро выдалось тяжелым… Этот тупой Зяблик может кого угодно довести до нервного срыва. А срываемся мы чаще всего на близких…

Было ясно, что Казимир ищет примирения. Иначе какого черта он разговаривает с нею так нежно и ласково?

«А вдруг он ничего не знает?.. – промелькнула спасительная мысль. – Недаром говорят: у страха глаза велики. Телефон ведь могли отключить и на линии. Такое здесь случалось, и не раз…» Почти убедив себя в том, что опасность миновала, Лидочка повернулась к Казимиру и подставила губы для поцелуя.

Он целовал ее долго и страстно. Затем увлек на кровать и принялся расстегивать пуговки халата. Обнажив ее грудь, не смог удержаться от возгласа восхищения, а затем пылко прошептал:

– Ты у меня самая красивая… – И тут же, не меняя интонации, спросил: – Мне сказали, что ты звонила в город… Это правда?

– Звонила. – Ей удалось произнести это почти беспечно.

– Кому?

– Своему парикмахеру… Договаривалась о встрече. Ты не против, если после обеда я смотаюсь в Питер?

Казимир молча погладил ее по волосам, затем поцеловал в шею. Вел он себя вполне естественно, но Лидочка, нервы которой были взвинчены до предела, не ответила на его ласки. Хотя понимала, что обязана сделать это хотя бы для того, чтобы усыпить возникшие подозрения.

Казимир перевернул ее на живот и принялся стягивать с нее трусики. Снимать свою одежду он почему-то не торопился, хотя обычно раздевался первым.

– Ты хочешь уехать в Питер? – насмешливо спросил он, поглаживая ее по обнаженной спине. – К своему парикмахеру?

– Ревнуешь?

– До сегодняшнего дня у меня не было повода ревновать. Но вдруг появляется этот парикмахер, который интересуется подземными туннелями…

В груди у Лидочки что-то оборвалось. Словно лопнула натянутая струна. Лопнула с громким, дребезжащим звуком. Она попыталась встать, но не смогла – Казимир крепко держал ее за шею.

– Пусти, мне больно! – крикнула Лидочка.

– Лапочка моя, сейчас тебе будет еще больнее…

В следующее мгновение она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Перед глазами поплыли темные круги, в голове застучали молоточки. Казалось, еще немного, и ее голова расколется на мелкие кусочки. Этот кошмар длился целую вечность и закончился так же неожиданно, как и начался. Жадно хватая ртом воздух, Лидочка в изнеможении упала на подушки. Над самым ухом раздался гневный голос Казимира:

– Кому ты звонила, сука?.. Байку про парикмахера можешь оставить при себе. Я хочу знать правду!

– Это правда…

Он схватил ее за локоть и с силой рванул назад. Послышался хруст, руку пронзила острая боль. Лидочка закричала, но тут же получила увесистую затрещину.

– Я сломаю тебе шею, если будешь темнить. Говори, кому звонила!.. Быстро!

Лидочка не сомневалась, что он выполнит свое обещание.

«Почему я должна терпеть эту адскую боль? – подумалось вдруг. – Ничего страшно не произойдет, если я расскажу ему о Скворцове…»

Каким-то невероятным образом Казимир догадался, что она почти дозрела. Его поведение разительно переменилось: он вновь стал нежным и ласковым.

– Лидуша, я не хочу делать тебе больно, – почти умоляюще произнес он. – Даю слово: если выложишь все, я тебя больше не трону. – Он помог ей сесть, подложил под спину подушки. Погладил по голове и заглянул в глаза. – Ну?

– Человек, которому я звонила, – майор ФСБ, – призналась Лидочка, кусая губы. Малейшее движение давалось ей с трудом – страшно болела рука. – Год назад меня взяли на ширеве. Этот майор помог мне отвертеться от срока…

– И в благодарность за это ты стала за мной шпионить?

– У меня не было другого выхода.

Хлесткая пощечина опрокинула Лидочку на кровать. Расширенными от ужаса глазами она смотрела на Казимира, который занес руку для нового удара. Его лицо перекосила злоба, ноздри побелели, зрачки расширились.

– Не надо… Ты же обещал! – Она закричала это пронзительно, шмыгая носом и захлебываясь в слезах. Точь-в-точь как торговка на рынке. Но сейчас Лидочке было не до приличий. Она готова была орать, плакать, валяться в ногах у Казимира, лишь бы тот оставил ее в покое. Она не могла больше терпеть эту адскую боль…

От очередного сильного удара у нее заплыл глаз. Следующий – рассек верхнюю губу и выбил несколько зубов. Затем Лидочка перестала считать удары – они посыпались на нее градом. Она уже не молила о пощаде, потому что больше не чувствовала боли. И когда в руках у Казимира появился пистолет, даже обрадовалась: «Наконец-то все это кончится…»

– Эй, мужики, вы что, оглохли? – громко повторил Андрей, пытаясь рассмотреть двух мужчин, стоявших в дальнем конце коридора. – Да свой я, свой…

И вдруг почувствовал опасность. На размышление не оставалось ни секунды, и он просто рухнул на пол. Как оказалось, весьма своевременно – в ту же секунду над его головой прогрохотала автоматная очередь. Несколько пуль опалили волосы и сорвали кожу с макушки, но он не почувствовал боли. Только когда тонкая струйка крови дотекла до бровей, спокойно констатировал: «Кажется, слегка задело…»

Быстро отполз за угол и, пока противники поливали шквальным огнем узкий коридор, вытащил из-под себя трофейный «калашников». Передернул затвор, высунулся из-за выступа, аккуратно прицелился и несколько раз нажал на спусковой курок. Он был уверен, что его выстрелы достигли цели и хотя бы один из нападавших ранен. Однако спустя несколько минут понял, что ошибся. По слуху определил, что стреляют по-прежнему из двух автоматов.