Иван Сербин - Чертова дюжина Страница 32

Марафонец оторвался от составления описания, поднял голову и сразу же заметил оживление в зале. Человек, шагавший между столами и озиравшийся вокруг, явно был здесь лишним. Он не вписывался в особую, сумасбродно-творческую атмосферу этого места. Телевизионщики оглядывались на него, как на чудака, явившегося на пляж в смокинге. Спокойно и медленно, стараясь не привлекать внимания, Марафонец поднялся и пошел в противоположную сторону, удаляясь от человека в строгом костюме и галстуке. Тот не вынимал руки из кармана пиджака, и, в общем-то, несложно было догадаться, что там, в кармане, вовсе не карамелька для приятеля.

«Ну, вот и ФСБ, — подумал Марафонец. — Прямо как по нотам. Пора сдергивать».

— Простите, — остановившись на секунду, он наклонился к сидящей за столом миловидной девушке, — где здесь… Н, как это называется… Комната, в которой у вас передачи делают?

— Монтажная студия? — понимающе кивнула та. — Вам Вероника нужна? Это прямо по коридору, четвертая дверь налево. Увидите, там написано.

— Спасибо.

Марафонец быстро глянул через плечо. Незнакомец в костюме был уже в середине зала. Он еще не заметил Марафонца, но тем не менее задерживаться смысла не имело. Ни к чему искушать судьбу. Она и без того слишком благосклонна. Марафонец сунул руки в карманы джинсов и спокойно пошел к выходу, в который, как в колодец, то и дело ныряли какие-то люди, а затем выныривали, сжимая в руках кто кассеты, кто листы бумаги, кто конверты или толстые папки. А вокруг продолжали галдеть, гомонить… Марафонец прибавил шагу.

«Спокойно, — сказал он себе. — Спокойно. Все нормально. Все как и положено. ФСБ должна была появиться и появилась. Удивляться тут нечему».

Между ним и человеком в строгом костюме пестрой стеной стояли сотрудники телецентра, перекрывая фээсбэшнику обзор. Марафонец свернул за угол и почти побежал.

«Четвертая дверь налево, — повторял он про себя. — Налево, четвертая дверь».

Когда дверь в аппаратную открылась, монтажер Артем буркнул вполне отчетливо:

— Ну какого черта-то?

Сидящий рядом оператор Миша развернулся на табурете.

— Отцы, так не годится, — начал он и осекся, увидев вполне официальную фигуру, от которой за версту несло спецслужбой.

Не обращая внимания ни на монтажера, ни на оператора, вошедший остановился, глядя на Веронику.

— Вероника Глебовна Полетаева? — осведомился он, сверяясь с записью в блокнотике.

— Да, я. — Вероника посмотрела на оператора, ища поддержки, но тот, похоже, был растерян не меньше.

— Капитан ФСБ Зиновий Ефимович Беклемешев. — Мужчина шагнул ближе, вытащив из нагрудного кармана удостоверение, приоткрыл, давая ей возможность увидеть фотографию. — Вероника Глебовна, мне поручено снять с вас показания по поводу утреннего происшествия.

— Но я уже давала показания. — Вероника поднялась. — Как только позвонила, ваши коллеги сразу приехали, и я им все рассказала. Больше мне добавить нечего. Если вы не возражаете, я вернулась бы к работе. У нас через полчаса репортаж идет в эфир.

— Это не тот ли репортаж, который вы снимали на Курском вокзале? — Мужчина улыбнулся, однако доброжелательности в этой улыбке было не больше, чем в ледяной глыбе.

— Тот самый! — ответил с вызовом Миша. — А что?

— Должен вас разочаровать: в ближайшие сутки эта передача в эфир не пойдет.

— Это почему еще? — вскинулся Миша. — Что за дела?

— Таково распоряжение Президента и Министерства по чрезвычайным ситуациям, — сообщил официально-холодно незнакомец. — Итак, Вероника Глебовна, мне нужно с вами поговорить. Необходимо уточнить кое-какие детали.

Девушка нерешительно пожала плечами.

— Ну, если необходимо. Хорошо. Только боюсь, что здесь нам поговорить спокойно не дадут.

— Нам выделили комнату. Пойдемте.

Вероника потянулась за сумочкой.

— Ничего не берите, — пресек ее движение капитан. — Через несколько минут вы вернетесь обратно.

— Но, может быть…

— Ничего не надо, — отрубил тот сухо. — Пойдемте. Не будем терять времени.

Миша и Артем переглянулись.

— А вы, молодые люди, — обратился к ним мужчина, — пока не покидайте помещения. Мне понадобится сделать кое-какие уточнения относительно данной пленки.

Капитан и Вероника вышли в коридор, и дверь за ними захлопнулась.

— Налево, пожалуйста, — предложил капитан спутнице.

Вероника пожала плечами. Налево так налево. Она сейчас даже не думала о том, куда этот службист ее ведет. В сущности, какая разница! Ну ответит на пару-тройку вопросов. Пустяк. Досадно, правда, что от работы оторвали. И Марафонец остался внизу. Черт! Она вдруг вспомнила о том, что ее утренний знакомец — экс-террорист, а значит, может быть схвачен. До тех пор, пока у нее не появятся окончательные ответы на многочисленные репортерские «что» и «как», следовало поберечь этого человека. Вполне возможно, это будет самый грандиозный репортаж последнего десятилетия. Кстати… Беклемешев, знакомая фамилия. Где-то она уже слышала ее. Беклемешев… Беклемешев…

Вероника вдруг остановилась.

«Корочки! В корочках у франтоватого капитана на вокзале стояла та же фамилия. Беклемешев Зиновий Ефимович! Но тогда кто этот человек? Зачем он пришел?»

— Подождите, мне нужно на минуточку отлучиться, — сказала девушка, стараясь, чтобы голос звучал как можно беспечнее. — Назовите номер комнаты, я через пару минут подойду.

— Идите прямо, Вероника Глебовна, — спокойно, но с металлической нотой в голосе скомандовал мужчина. — И не делайте лишних телодвижений.

Вероника вдохнула, собираясь позвать на помощь, и в тот же момент под ребра ей уткнулся ствол пистолета.

— Я сказал: прямо, — зловещим шепотом выдохнул незнакомец. — И не вздумай верещать. Продырявлю, как бабочку. Пошла.

Это «пошла» хлестнуло Веронику, словно пощечина. Грубая, уродливая, презрительная форма обращения.

— Кто вы такой? — В голосе девушки послышались испуганные ноты. — Что вам нужно?

— Иди прямо, сука, — так же хрипло и тихо выдохнул незнакомец ей в ухо. — Пошла, тварь, а то убью. Быстро. Быстро, я сказал.

Он как-то очень ловко и умело ткнул стволом пистолета ей под ребра. Бок прострелило невероятно сильной болью. Вероника на секунду задохнулась. Незнакомец достаточно мощно толкнул ее в спину, одновременно придерживая, чтобы толчок этот не выглядел для окружающих как грубость. Вероника будто споткнулась на ходу.

— Осторожнее, девушка, осторожнее, — громко и весело произнес мужчина и тут же добавил: — Не рыпайся, тварь. Пошла.

— Что вам нужно?

Вероника побледнела. Страх, посетивший ее сейчас, был куда более сильным, чем утренний. Они вернулись. Она ни на секунду не сомневалась в том, что этот человек, выдающий себя за сотрудника спецслужбы, принадлежит к группе бандитов, заложивших бомбы. Но зачем она им понадобилась? Ей ведь ничего не известно. Передали кассету, только и всего.

— Сюда.

«Чистильщик» ухватил ее за руку выше локтя и дернул в узкий коридорчик, из которого вели только две двери — в кладовку уборщицы и в туалет. Прежде чем втолкнуть Веронику в комнату с инвентарем, незнакомец оглянулся. Все в порядке. Все тихо. Захлопнув дверь, он развернул Веронику лицом к себе и, прижав к стене, надавил локтем на шею.

«Что же у них за привычка-то у всех?» — подумала женщина вяло. Она даже не осознала всей язвительности фразы. Теперь ствол пистолета упирался ей в живот, чуть пониже солнечного сплетения.

— Что тебе рассказал Марафонец?

— Кто? Я не знаю никакого Марафонца.

— Врешь, сука. Наши люди засекли вас, когда вы уходили с вокзала. Говори, тварь, или пристрелю. Где он?

— Я не понимаю.

— Она не понимает. Слышали? — осведомился незнакомец, словно кроме них в комнате была целая рота невидимок. — Она не понимает. Где он, тварь? Говори быстро, а то шею сверну.

— Да о чем вы? — Вероника заметила, что голос ее неприятно дрожит, но ничего не могла с собой поделать. Страх был слишком всемогущ.

— Марафонец, — наклонившись к самому ее лицу, пояснил человек. — Скажи мне, где он, и я оставлю тебя в живых. Ну?

Вероника ужаснулась. Глаза незнакомца были абсолютно пустыми и поблескивали, словно бутылочное стекло, зеленоватым туманным блеском. В них не было абсолютно никаких эмоций. Ни ненависти, ни злобы, ни сожаления. Безграничное равнодушие.

«Он убьет меня, — подумала Вероника. — Убьет, потому что ему наплевать, оставить меня в живых или пристрелить. Если у него нет конкретного приказа „не убивать“, он выстрелит. Этот человек абстрагирован от мира. Да он и не человек вовсе. Упырь, вурдалак. Только у вурдалака может быть такое лицо. Ничего не выражающее. Пустое. Беспредельно холодное. Холоднее пустоты».