Кирилл Казанцев - Крематорий Страница 32

Была такая точка невозврата и в судьбе милицейского генерала Гигина. С самого начала службы в милиции он сделал ставку на карьеру. Все свои успехи и неудачи мерил только ею. Качество для человека, решившего надеть форму, вполне простительное и естественное. Какой же солдат не мечтает стать генералом?

Областное управление МВД Гигин возглавил еще во второй половине девяностых. «Развеселые» тогда царили в стране времена. Милиция была почти бессильна против организованной преступности. Бал правил криминалитет: воры в законе, авторитеты, смотрящие... К ним еще добавились и скороспелые «апельсины», банды беспредельщиков. Ни один бизнесмен, ни одно предприятие не могло обойтись без «крышевания». И если многие коллеги Гигина пребывали в растерянности, пытались договариваться с уголовным миром «по-хорошему», то будущий генерал, а тогда еще полковник на генеральской должности стал действовать решительно. В рамках ОМОНа он создал специальную группу из тщательно подобранных младших офицеров, отвел ей для тренировок отдельную базу за городом. Всю деятельность этой группы покрывала завеса тайны. Офицеры подчинялись напрямую только Гигину. Для себя он называл ее «эскадроном смерти». В задачи входило осуществление идеальных убийств, после которых не оставалось ни улик, ни даже самого трупа. Криминальные авторитеты, державшие под контролем всю область, стали загадочным образом исчезать один за другим. «Эскадрон смерти» действовал слаженно и профессионально. Ни одного тела так и не было найдено. Похищенных и убитых авторитетов закапывали в лесах, топили в болотах, хоронили на дне других могил. Вскоре стройная система криминала в области была окончательно разрушена. Уцелевшие «смотрящие» и «законные», поняв, что на них открыта безжалостная охота, поспешили покинуть регион. А освободившиеся ниши для «крышевания» были заняты высокопоставленными милиционерами.

Слухи о существовании «эскадрона смерти» ползли по городам области. Никто не сомневался в его существовании. Но общественное мнение было на стороне Гигина. Ведь дело-то совершалось – хоть и не законное, но вроде бы справедливое. На улицах стало поспокойнее, прекратились ночные разборки со стрельбой, о заказных убийствах бизнесменов народ стал забывать. Вот тут-то на горизонте судьбы милицейского генерала и возникла та самая точка невозврата. Ему предстояло решить – пройти ее или остановиться. Созданный им «эскадрон смерти» существовал и был на полном ходу. Люди, служившие в нем, были отлично натренированы, подготовлены и всецело доверяли Гигину. Он не нашел в себе силы распустить подразделение. Да и куда бы ушли те, кто привык безнаказанно убивать? Милицейский генерал поддался соблазну и в дальнейшем решать возникающие проблемы с помощью своего «эскадрона». Теперь уже исчезали не криминальные авторитеты, а неудобные для местной власти люди: журналисты, оппозиционеры, несговорчивые бизнесмены, неудобные свидетели в уголовных делах.

Гигин был стихийным, но неплохим психологом. За время службы он усвоил нехитрую истину, о которой почему-то забывают многие руководители. Подчиненный доверяет командиру и без тени сомнения исполняет его приказы, если видит, что тот не пытается переложить на него всю ответственность за последствия. А потому Гигин всегда лично отдавал приказы на уничтожение бойцам своего тайного подразделения и участвовал в выполнении самых ответственных заданий. Тем самым показывая, что не считает их преступными. Гигин даже ввел особый ритуал. Он собственноручно вручал бойцам «эскадрона смерти» вознаграждения и регулярно расслаблялся вместе с ними на базе, расположенной в загородном особняке.

Устранение полковника Точилина и Адриана Даргеля стало одним из самых масштабных деяний «эскадрона смерти». И следовало показать бойцам, что генерал в случае чего разделит с ними всю меру ответственности.

«Эскадрон смерти» собрался на тренировочной базе. О том, что этот объект принадлежит МВД, знали лишь избранные. И уж совсем немногие были информированы о его истинном предназначении. Внешне все выглядело довольно невинно. Неброский двухэтажный особняк, высокая бетонная ограда, за ней обширная лужайка, навес для застолья, просторная бревенчатая банька с выходом к бассейну. За оградой особняка находились поле для игры в футбол, беговая дорожка и полоса препятствий.

Еще с конца девяностых Гигин практиковал то, что теперь принято называть корпоративами. Его и бойцов «эскадрона смерти» должны были объединять не только пролитая кровь, но и совместно выпитое спиртное и оргии.

На базу «эскадрона смерти» генерал приехал не на служебной машине, а на личных неприметных «Жигулях». Бойцы встречали начальника областного управления МВД как и положено – выстроившись в шеренгу. Вот только никто не кричал: «Здравия желаем, товарищ генерал-майор!» К чему демаскировать базу? В тайном подразделении существовала своя система приветствий и обращений. Спецназовцы обращались друг к другу не по званиям и не по именам-фамилиям. У каждого имелась своя кличка, обычно звериная: Тигр, Барсук, Енот, Питбуль... И эту кличку еще нужно было заслужить.

Генерал вызывал бойцов по одному из строя, негромко произнося их клички, а затем вручал пухлые конверты. После чего тихо, но очень торжественно произносил:

– Благодарю за службу, стать в строй.

Когда деньги были розданы, Гигин объявил, что бойцы заслужили двухдневный совместный отдых.

– До моего возвращения ничего крепче пива не пить. А потом я вместе с вами как следует отмечу наш очередной успех. Каждый из нас заслужил и выпивку, и веселую подружку. Девочки будут что надо. Они исполнят любой наш каприз. Ровно к двадцати часам вечера баня должна быть натоплена. До встречи, орлы. А я убываю в город.

Автомобиль начальника областного управления МВД выехал за ворота. Бойцы, улыбаясь, раскрывали конверты и, не доставая из них денег, шелестели купюрами. На этот счет правило в секретном подразделении было железное: никто не должен был знать, сколько заплатили другому. Размер вознаграждения определял лично сам Гигин. Из дома выносили ящики с пивом, ставили их под навес, разжигали дрова в мангалах. И хоть согласно приказу звания и должности на время отдыха становились недействительными, все же выслугу никто не отменял. А у людей, привыкших носить погоны, прожитые и проведенные на службе годы решают многое.

Самый умудренный из бойцов по кличке Тапир, которую получил из-за крючковатого после перелома носа, хищно улыбнулся:

– Пиво и бабы в перспективе – это, конечно, хорошо. Но стоит сделать подарок и нашему начальнику. Он его заслужил.

Тут же посыпались предложения. Но Тапир, продолжая улыбаться, все их отметал.

– Боец должен мыслить нетрадиционно, креативно. Вот вы, Барсук и Енот, всякую хрень предлагаете. А ведь именно от вас я хотел услышать правильный ответ.

Тапир подошел к двум здоровякам, они сблизили головы. Общались почти беззвучно. Произносить слова не было необходимости. Любой хороший спецназовец без труда читает по движению губ.

– Дело ты говоришь, Тапир.

– И как это мы сами не додумались?

– Всему вас учить надо, молодежь зеленая.

Уже щелкали открываемые жестянки с пивом, отрывались головы у сушеной воблы... А Барсук с Енотом выкатывали из гаража ярко-красный «БМВ» – тот самый, сбивший ранним утром пилота сельхозавиации. Некоторое время совещались у открытого багажника, перебирая пачку автомобильных номеров, среди которых были и евросоюзовские, и украинские с белорусскими.

– Давай мой любимый повесим, транзитный с тремя шестерками, – предложил Енот.

– С «цифрой зверя», как говорит наш штатный психолог?

– Самое оно, чтобы на такое дело ехать.

Если бы дело пустили на самотек, то губернатор Радьков наверняка бы постарался провести похороны главы местного управления МЧС тихо и незаметно. Он бы с ходу согласился с первоначальным мнением семьи покойного – предать тело полковника Точилина на кладбище в его родной деревне. Но рядом с Александром Михайловичем постоянно была мудрая советчица – жена Полина, а ей в свою очередь подбрасывал идеи хитроумный Машлак. Именно поэтому губернатор и потратил битый час на то, чтобы уговорить семью покойного полковника похоронить того на самом престижном кладбище областного центра, на центральной аллее, которую в народе называли «Аллеей героев». Главным аргументом Радькова стало то, что в области уже объявлен трехдневный траур и улицу, на которой жил полковник, решено переименовать в улицу полковника Точилина.

На Белом доме вяло колыхался приспущенный государственный флаг с траурной ленточкой. Гроб с телом Точилина был установлен в просторном холле бывшего дома политпросвещения. Вместе с начальником хоронили и его опознанных подчиненных. Всех в закрытых гробах, лишь Серафим Прокопович лежал в этом траурном строе пожарных открытым.