Иван Сербин - Троянский конь Страница 32

— Никто не пойдет под твое начало, — заявил Специалист. — Ты слишком эмоционален, недальновиден и ограничен. В конце концов тебя завалят. Не чужие, так свои.

Смольный подумал, затем решительно тряхнул головой.

— Ладно, я свалю. Но сперва замочу этих двоих.

— Я дал тебе совет, дальше решай сам, — пожал плечами Специалист.

— Ты сделаешь для меня эту работу?

— Без проблем, если ты сможешь за нее заплатить, — равнодушно ответил Специалист.

Смольный достал из-под стола кейс, открыл крышку. Специалист отсчитал нужную сумму, проверил одну из пачек и по паре банкнот из других.

— Все в порядке, — сказал он, убирая деньги. — У тебя есть его фотография?

— Нет. Но я тебе дам на него конкретную наводку. Ты знаешь Козельцева?

— Владимира Андреевича? — усмехнулся Специалист. — Разумеется.

— Он встречается с огольцом завтра в десять на Курском вокзале, под табло отправления. Оголец выглядит так… — Смольный описал Диму. — Только убрать пацана нужно будет не сразу. Они сначала должны базар перетереть. Когда будут расходиться, тогда и вали его.

— Хорошо. — Специалист поднялся. — Нужны фотографии?

— Нет. Я и так все узнаю.

— Как скажешь. — Специалист застегнул плащ, сунул пистолет в карман, пошел к выходу.

— Эй, ты куда? — удивился Смольный.

— А ты думал, я у тебя тут всю ночь сидеть буду? — усмехнулся Специалист. — Мне нужно заехать на вокзал, осмотреться, все прикинуть. Можешь меня не провожать, я не девушка.

— Эй, ствол-то верни!

Специалист достал из кармана пистолет Смольного, выщелкнул обойму, затем извлек патрон из ствола. Обойму положил на стол, ствол кинул на койку. И вышел, закрыв за собой дверь.

Катя сразу поняла: что-то не так. В квартире чистота, как в операционной. Порядок во всех комнатах, аж глазам больно. Ужин накрыт!

Внезапно «налетевшие» порядок и чистоту она имела возможность созерцать и раньше, когда Настя умудрялась набедокурить в школе особенно сильно. Но вот чтобы ужин… Такого Катя не помнила.

— Привет. — Настена выкатилась в коридор.

— Привет, привет.

Существовала очень четкая примета, позволявшая выяснить, набедокурила Настя или нет. Если дочь сейчас начнет жаловаться на несправедливость учительницы, — не к ней, упаси бог, — к ученикам в классе, Пете, Маше, Сереже, значит, точно — отворяй ворота.

— Ужинать будешь?

Из кухни доносился запах жареной курицы. Почти чудо. Если бы, войдя в кухню, Катя обнаружила сидящего на стуле апостола Петра, это было бы куда меньшим чудом, чем жареная курица на сковородке.

— Что случилось?

— Ничего не случилось. Мы сегодня ездили на экскурсию, смотрели, как кино снимают. Уй, мам, там та-ак интересно. Там пароход такой огромный… Он в войну перевозил раненых. И его утопили.

— Потопили, — поправила Катя.

— Да, — согласилась Настена. — Подводная лодка. Там та-акой длинный пароход был. Огромный просто. Как наша комната.

— Ты мне зубы не заговаривай. — Катя сняла кроссовки, нацепила тапочки. — Что случилось?

— Да ничего, говорю же…

— С кем подралась на этот раз?

— Ни с кем, — очень серьезно заявила Настена. — Сегодня обошлось без криминала.

Это тоже была новая фраза. Откуда они их берут? Не сами же придумывают.

— Сколько двоек?

— Нисколько.

— А в чем тогда дело-то?

— Сейчас. — Настена схватила Катю за руку и потащила в кухню. — Вот в чем…

В кухне действительно сидел. Только не апостол Петр, а Дима Мало.

— Здравствуйте, Екатерина Михайловна, — поднялся он.

На столе в дешевой стеклянной вазе «с синими разводами и пузырьками» красовался огромный букет роз.

Настена сразу обошла Катю и встала рядом с Димой.

— Здравствуйте, — холодно кивнула Катя. — Что вы здесь делаете?

— Да я, собственно, заехал поговорить. А пока дожидался, мы с Настеной решили ужин приготовить.

— И порядок навести, — добавила Катя.

— Это была Настина инициатива, — улыбнулся Дима.

— Да, моя, — подтвердила Настя.

Определенно он Кате нравился. Очень. Тем острее оказалось вспыхнувшее раздражение. По какому праву он пришел в ее дом? Ужин готовит, сидит тут…

— О чем вы хотели поговорить? — резко спросила Катя.

— Может быть, вы сначала поужинаете? — спросил Дима. — Вы проголодались, наверное.

Катя хотела возразить, но подумала, что, во-первых, она действительно проголодалась, а во-вторых, неловко отпускать человека, который помогал готовить ужин. Не по-людски как-то.

— Хорошо, — кивнула она, — я сейчас вернусь. Руки помою только. Настя, можно тебя на минуту?

Настена сразу помрачнела. Ей-то хорошо были известны привычки матери. Обращение «Настя» означало, что Катя рассержена.

Они вышли из кухни, и Катя прикрыла за собой дверь.

— Я строго-настрого запретила тебе пускать в дом посторонних, — опустившись на корточки и посмотрев дочери в лицо, сказала Катя. — Почему ты пустила этого человека?

— Он не посторонний, — упрямо ответила Настена. — Он снимает кино.

— Ну и что? Это вовсе не означает, что его можно пускать в дом. — Катя взяла дочь за плечи. — Настюшка, запомни: нельзя доверять первому встречному, даже если человек кажется тебе очень хорошим.

— Он не первый встречный… Он снимает кино.

— Ты меня не слушаешь.

— Я слушаю, — ответила Настена. — Он пришел поговорить с тобой. Что в этом плохого?

— Ладно, иди… — Катя подумала. — Достань тарелки из серванта. Те, с цветами, и вилки с ножами праздничные возьми. Они под баром, в зеленой коробке.

— Хорошо, — мрачно ответила Настена и скрылась в комнате.

Катя секунду смотрела ей вслед. Ну вот, похоже, Настюху Дима уже очаровал. Она вошла в ванную, пустила воду, постояла, глядя на себя в зеркало.

— Дура, — сказала Катя собственному отражению.

И в самом деле, за что на ребенка накинулась? Настена никогда не приглашала посторонних домой, никогда не знакомилась на улице — словом, выполняла Катины инструкции «от» и «до». А Дима… Опасности в нем не было. По крайней мере не для Настены. Скомпрометировала мать? А то, что он выбрал Настю для съемок, нельзя при желании назвать компроматом? Выдать за компромат можно все, что угодно.

Катя вымыла руки, вернулась в кухню. Картина Репина. «Праздничные» тарелки уже стояли на столе, мельхиоровые вилочки и ножи разложены на салфетках. Настена сидит на своей коронной табуретке у холодильника, сложив руки, как школьница за партой. «Боже, что происходит с ребенком!» — подумала Катя. Не будь здесь Димы, Настена скакала бы, как заводная обезьянка. Или, еще лучше, упросила бы Катю отпустить ее в комнату — есть и смотреть телевизор.

— Если позволите, я за вами поухаживаю, — начал было Дима, но Катя перебила его:

— Вы здесь гость, Дмитрий Вячеславович. Сидите.

Больше всего ей не хотелось, чтобы Дима сейчас вспомнил, что утром она назвала его просто Димой. Катя поднялась, взяла сковородку, принялась накладывать на тарелки картошку, куски курицы.

— Сюрприз. — Настена достала из холодильника салатницу с салатом, поставила на стол, заявила победно: — Я сама резала.

— Молодец, — улыбнулась натянуто Катя.

Настена сама разложила салат по тарелкам.

— Екатерина Михайловна, — сказал негромко и очень серьезно Дима, — если вы хотите, я могу уйти. Мы вполне можем переговорить и завтра. Разговор терпит.

— Ничего, — не глядя на него, кивнула Катя. — Сидите.

Они принялись за еду. В кухне висело тяжелое молчание. Настена старательно пыталась разделать куриную ногу ножом. Катя уже собралась было сказать, чтобы Настя отложила нож, но поняла, что это совершенно бесполезно. При ребятах, скажем, при том же Лемехе, она отложила бы без проблем. При Диме — ни за что. Будет держать фасон.

Дима вдруг весело чертыхнулся, отложил нож, подмигнул Настене.

— Никогда не умел есть курицу ножом, — сознался он. — Это издевательство какое-то. — Настя улыбнулась. — Причем странность: пальцев на руке у человека пять, а нож он берет всего один. — Дима взял куриную ножку рукой, откусил кусок. — Пять лучше, чем один. Правы были первобытные обжоры. Так вкуснее.

— Тогда ножей не было.

Трюк был старый и избитый, но сработал. Настена тоже отложила нож и впилась в курицу зубами.

— Правда? — «изумился» Дима. — А чем они кур разделывали?

Настя на секунду застыла с раскрытым ртом. Потом посмотрела на мать. Катя невольно улыбнулась. Настя нахмурилась.

— А тогда и кур не было, — заявила она.

— Правда? — еще больше «изумился» Дима. — А где же они все были? Прятались на болотах?

— Не знаю, — честно ответила Настена. — Нам про это не рассказывали. Завтра в школе спрошу.

— Расскажешь потом? — спросил ее Дима.