Виктор Степанычев - Свободный охотник Страница 32

Но нет, не пляшет такой расклад. С одной стороны, воспитание не позволяет. Так долго и упорно вбивали в голову Стасику Гордееву, что «раньше думай о Родине, а потом о себе», что от одной мысли, что он «кинет» не контору – генерала Веклемишева, человека чести и одной крови с ним, забудет данное слово отомстить за тех ребят, которых перемолол в своих жерновах «Синдикат», ему становилось не по себе. Не Родину Стас предаст, а самого себя. Да и «Синдикату» ручкой просто так не помашешь, эти ребята достанут беглеца и на краю света, в какой медвежий или пингвиний угол ни забивайся.

Поэтому надо идти до конца. До какого? Время и события покажут! Как и обещал генералу, он будет зубами рвать этих гадов. А лучше, чтобы они сами себя сожрали, утонули в своей кровавой ненасытности…

Решение, как восстановить связь с Веклемишевым, пришло к Гордееву на пляже. Согласно полученным распоряжениям от Горана, он вместе с Эмили предавался отдыху по полной программе. Хотя море еще было прохладное, как-никак, всего лишь середина мая, но солнце уже светило жарко. Три-четыре часа ежедневно они проводили на небольшом частном пляже, который, кроме них, еще постоянно посещала пара пожилых бельгийцев, да изредка, в основном по выходным, заглядывали местные жители. Подобное немноголюдие объяснялось тем, что сезон отдыха только начинался. Вечерами же Стас с Эмили приохотились посещать тихие рестораны, пивные, бильярдные, которых по округе, в расположенных рядом небольших городках Бадалона и в Сабадель, имелось в достатке. Добирались и до Барселоны, но там и цены были выше, и публика более шумная.

Лишь на пятый день отдыха Станислав, греясь на лежаке под утренним солнцем, утвердился в решении, каким способом и через кого передать весточку в Москву. Он проигрывал в голове многочисленные варианты, как дать знать генералу Веклемишеву о том, что он жив и готов продолжать работу. Хотелось крикнуть, как Высоцкому: «Я жив! Снимите черные повязки». Но не крикнешь, даже не пискнешь, чтобы не попасть в ощип, как тот кур. Действовать следовало очень осторожно и, по возможности, нестандартно.

Вариантов было немало, но ни один из них Гордеева не устраивал. Операция по его внедрению в «Синдикат» проводилась в строжайшей тайне. Веклемишев боялся утечки информации, ввиду того, что «Синдикат» мог запустить свои щупальца и в Службу. Вероятность подобного расклада была ничтожно мала, но остеречься все равно не мешало. О том, что Станислав работает под прикрытием, знали максимум два человека из высшего руководства ФСБ. Те же сотрудники генерала, кто контактировал непосредственно с Гордеевым в Германии и во Франции, были людьми проверенными, кому Веклемишев доверял как самому себе.

Поэтому на телефонный звонок в контору, даже непосредственно на аппарат генерала, Станислав сразу наложил табу. Этот номер зафиксировался в подкорке с той памятной беседы, состоявшейся сразу после увольнения, когда Веклемишев поведал Гору о без вести пропавших «за бугром» отборных боевых специалистах. Без всякого сомнения, на Лубянке входящие звонки из-за рубежа брались на заметку. Люди из соответствующих контролирующих служб могли задаться дурным вопросом, по какой такой надобности беспокоит совсекретного генерала какой-то испанский идальго из пригорода Барселоны. Доложат рапортом по команде. А судьи кто? Вот то-то и оно! Так что не стоило тревожить уши и умы сотрудников отдела «прослушки».

Можно было попробовать передать весточку Веклемишеву через знакомых или родственников, но с этим как раз были проблемы. Задействовать сестру, единственную из родных, Станислав не хотел, а по большому счету, не имел права. Ей и так нелегко приходится. Сестренка до сих пор не имеет сведений, куда запропастился Стас. Гордееву пред отъездом в Германию позволили ей сообщить, что уезжает далеко и надолго и скоро о себе не даст знать, чтобы она в расстройстве не объявила брата в розыск. С тех пор он сестре не звонил, не писал. Неожиданно объявиться, чтобы вовлечь ее в опасную игру, Станислав не считал себя вправе.

Все знакомые Стаса, кому он мог доверять, а это были его сослуживцы, также не годились на роль курьеров. Во-первых, Гордеев смог вытащить из памяти лишь один-единственный номер мобильника Мишки Игнатова, но вряд ли тот сейчас находился в Москве или даже в Подмосковье. Да и с моральной точки зрения тревожить однокашника и коллегу смотрелось как-то не очень правильно. Уже после своего увольнения Станислав узнал, что Мишеля перевели по службе на Дальний Восток. Он подозревал, что это произошло в результате скандала, из-за которого Гора вышибли на гражданку. Ведь именно Игнатов был свидетелем того, как разъяренный несправедливым обвинением Стас выдал пару крепких оплеух штабному майору. И Мишель не сдал товарища, хотя таскали его, заставляли писать объяснительные записки. Не знаю, не видел, майору просто плохо стало… Так что номер телефона Игнатова можно было забыть, на Дальнем Востоке иные сотовые операторы.

Перебрав все возможные варианты, Гордеев остановился, по его разумению, на единственно верном и относительно реальном. Он решил привлечь к делу своего надежного, а точнее – совсем ненадежного, старого школьного товарища Газировку. Такое прозвище носил его одноклассник Олежка Зурнаджиев, человечек без принципов, постоянной работы, в меру, по российским критериям, то есть не запойно, пьющий, но при всем том добрый и преданный друг. С ним Стас почти три месяца после увольнения на гражданку отдыхал «вчерную», прогуливая накопившиеся за несколько лет «боевые» премиальные.

Именно с Газировкой Гордеев попал в серьезный переплет, затеяв драку с бугаями-телохранителями около придорожного кафе в Одинцове, круто изменившую судьбу бывшего капитана. Хрупкая девушка отбивалась от трех парней, пытавшихся затащить ее в джип. Ну как тут не вступиться за бедняжку?

Кабы знать, что та встреча и драка умело срежиссированы и подстроены папашей этой вздорной девицы, чтобы уловить Станислава в сети «Синдиката», так за версту обошел бы и ту кафешку-стекляшку на окраине и не заметил бы, как обижают слабых. Хотя что жалеть о случившемся? Все равно бы ее папа Анчар подловил не на том, так на другом…

Мобильного телефона у Олежки никогда не было, а вот его домашний номер Гордеев помнил еще со школьной поры. При всех своих недостатках Газировка отличался преданностью старому другу и исполнительностью в меру своей компетентности и трезвости. Кроме того, если структуры безопасности «Синдиката» начнут копать под Гордеева, последний, к кому они могут прийти, будет именно этот полуопустившийся человечек, проходящий по категории его случайного собутыльника.

Осуществить свой замысел созвониться с Газировкой и поставить ему задачу Станиславу удалось лишь через пару дней, когда он сумел выбрать удобный момент и ускользнуть от внимания Эмили. Это случилось в ресторане в Бадалоне, куда они по уже устоявшейся привычке отправились ужинать. Удалившись в туалет, Гордеев воспользовался телефоном, висевшим в коридоре, и набрал номер Олежки в Одинцово. Карточку он приобрел накануне на заправке.

К его счастью, Газировка оказался дома и вроде был трезвым. Станислав решительно пресек щенячью радость старого кореша, давно не общавшегося с закадычным дружком. Пообещав в скором будущем навестить его и выпить чарку-другую, Стас тоном, не терпящим возражений, приказал Олежке завтра же утром отправиться на Лубянку в приемную ФСБ и потребовать встречи с генералом Веклемишевым. Чтобы данное рандеву состоялось, Олег должен сказать, что у него имеются сведения государственной важности, которые он имеет право сообщить лишь данному лицу и никому иному. Для того чтобы убедиться в том, что его принял именно Веклемишев, Газировке следует задать ему один несложный вопрос. Олег должен сказать генералу, что прибыл по поручению Аладдина, и спросить, с кем он беседует. Если получит ответ, что перед ним Джинн, то может передать этому человеку информацию, что Аладдин жив и просит наладить прежние каналы связи.

А еще Гордеев, ничтоже сумняшеся, решил подстраховаться и дал указание Газировке, чтобы тот дополнил свой доклад Веклемишеву цифрой 143. По условленному коду это означало, что Олежка является потенциальной угрозой по независящим от него обстоятельствам и его следует на время изолировать. Несмотря на то что вероятность выхода служб безопасности на школьного дружка Станислава мала, однако она все же существовала. Поэтому он решил перестраховаться. Как говорится, береженого – бог бережет, а не береженого – конвой стережет. Веклемишев сигнал, без сомнения, поймет правильно и отправит Олежку на пару-тройку месяцев на Урал или в Сибирь в какой-нибудь тренировочный лагерь спецназа метлой махать, плац мести.

Стас заставил Газировку повторить, что он ему приказал сделать. После того, как Олег испуганно протараторил ему подробности задания, Гор для острастки произнес, что гражданин Зурнаджиев действительно выполняет задание особой государственной важности. И в случае успеха его, вероятно, наградят медалью, а может, даже и присвоят офицерское звание. Хотел усугубить возможное награждение титулом «посмертно», но решил не усугублять, голос у Олега и так срывался, когда тот повторял приказание.