Альберт Байкалов - Крестоповал. Война совести Страница 32

– Он же еще совсем не жил, – процедил сквозь зубы Матвей.

– Может, это и хорошо? – Клим закинул «Сайгу» на плечо и подошел к лежавшему на боку парню. – Кому такая жизнь, как у него, нужна? С утра до вечера только и делают, что молятся или вкалывают как проклятые…

– Ну ты и скотина! – скрипнул зубами Матвей, пожалев о своей затее. Не разыграй он сцену со связыванием рук, парень, может, остался бы жив.

– А как назвать тебя? – медленно приближаясь к Матвею, заговорил Хвастун. – Ты зачем пацана порешил? Что теперь его отцу скажешь?

– На что ты надеешься?! – размышляя, стоит или нет сейчас развязаться и попробовать обезоружить негодяев, почти крикнул Матвей.

«Теперь я просто обязан это сделать! Переломаю этим нелюдям все, что растет из туловища», – думал Матвей, разворачивая за спиной руки. Он едва не вынул запястье из петли, когда послышался шум трущихся об одежду веток, и из зарослей кустарника вышли трое крепко сложенных мужчин с ружьями наперевес. Матвей всех узнал. Это были жители деревни. Он видел их на гулянке.

– Кто это? – спросил рыжеволосый бородач в камуфлированной куртке и штанах, глядя на лежащего на земле парня.

– Петр, сын Леонтия, – с готовностью ответил Клим. – Он его. – Бандит показал на Матвея пальцем.

– Что его? – бросился к лежавшему на земле Петру мужчина в защитного цвета панаме и штормовке. Прислонив «вертикалку» к дереву, он ловко скинул с себя рюкзак и опустился перед парнем на колени. Двумя руками бережно развернул к себе голову, оттянул указательным пальцем сначала одно веко, потом другое, встал на четвереньки и прижался ухом к груди:

– Дышит!

– Живой, никак! – облегченно вздохнул рыжий и обернулся к стоявшему за спиной мужчине: – Давай бегом в деревню! Пусть гонят к опушке, где Сенькин сенокос, машину и знахаря деда Арсения разыщи.

Погруженный в свои мысли, Никита Лукич строгал из березы заготовку для топорища. Особой необходимости сейчас в ручке для инструмента не было, но он решил освоить для себя эту науку. Ведь в Америке все большей частью в магазинах покупали, а здесь сами делают. Заранее чурку выбирают, чтобы без сучков была, снимают бересту и колют, придавая ей форму широкой доски. Потом сушат, оставляя где-нибудь в сарае под крышей, чтобы солнце не доставало. Месяца через два, когда вся влага выйдет и трещин не будет, начинают вытачивать уже топорище или еще чего нужное в хозяйстве.

Неожиданно с улицы донесся протяжный и заунывный бабий вой. Никита Лукич оставил инструмент и полено на верстаке, установленном под навесом, и направился к воротам.

В конце улицы собирался народ. Выбегали со дворов ребятишки, выходили бабы и мужики. Крестясь, вразвалочку туда же направлялся и тесть Леонтия Василий Кузьмич.

– Чего это народ взбаламутился? – спросил его Никита.

– Племяша твово злодей подстрелил! – зло объявил дед и перекрестился.

– Какого племяша? – Никита бросился следом.

– Петьку! – ответил дед.

«Снова я виноват, – с горечью подумал Никита, направляясь вслед за дедом. – Ведь и злодей этот здесь из-за меня появился».

Конечно, можно считать иначе – не прикажи дед Елизар еще там, в Америке, этот клад искать, ничего бы и не случилось. Но Никита Лукич во всем винил себя. Не прояви тогда в аэропорту он беспечность, и цел бы остался их багаж, а о рушнике прабабкином никто бы так и не узнал.

Ворота во дворе дома деда Арсения были открыты. Въехав в них до половины задом, стояла бортовая «Газель» Леонтия. Со двора доносился шум и тихое причитание.

– Ну что? – озираясь по сторонам, спросил Никита. – Как он там?

– Живой, слава Богу! – прижимая к губам уголок повязанного на голову платка, ответила какая-то женщина.

В воротах появился Леонтий. Он молча обошел машину и забрался в кабину.

Никита устремился к нему, на ходу заглянув в кузов. Здесь, на брошенных на пол матрацах, лежал накрытый одеялом Петр. Двое парней закрывали задний борт.

– Что случилось хоть? – спросил он через окно Леонтия.

– Беда, – с горечью ответил Леонтий. – Злодей в Петра Леонтьевича стрелял. Две пули попали. Одна в грудь угодила, вторая – в голову…

– И живой? – не поверил своим ушам Никита.

– С Божьей помощью жив, – подтвердил Леонтий и завел машину. – Однако без памяти он.

– Сейчас куда?

– В райцентр, в больницу.

– Тяжко ему в дороге будет! – заволновался Никита. – Трясет и пыль.

– По-другому никак, – вздохнул Леонтий. – Оно, конечно, можно «Скорую помощь» вызвать, так она пока сюда приедет, сколько времени пройдет?

– Я с тобой! – решил Никита, однако родственник осадил его:

– Здесь оставайся. Злодея в моем амбаре заперли. Караулить надо. Сергей Аркадьевич все знает. – С этими словами Леонтий вручил Никите ключ от замка и тронул машину. Толпа расступилась.

«Правильно говорят, от богатства вред один, а золото всегда кровью пахнет, – глядя вслед подпрыгивающему на ухабах грузовичку, с горечью думал Никита Лукич. – Выходит, накликал я на всех своим приездом только беду».

Сразу от дома знахаря Никита Лукич направился к Леонтию. Он не знал зачем, но очень хотел посмотреть на злодея.

Войдя во двор, увидел сидевшую на крылечке жену Леонтия, Филониду Даниловну. Лицо было заплакано.

С новой силой нахлынуло чувство вины. Никита стянул кепку и подошел ближе:

– Здравствуй…

– Здравствуй, – всхлипнула женщина.

– Ты крепись. – Он отвел взгляд в сторону. – Прости, коли что не так…

– За что мне тебя прощать-то? – удивилась Филонида.

– Не приехал бы я со своим семейством, не увязался бы и супостат этот следом, – пояснил Никита.

– Брось, – отмахнулась она и встала. – На все воля Божья. Значит, надо так. Оно все, что праведное, с трудом и лишениями достается.

– Значит, думаешь, испытание это нам? – оживился он.

– А как же, если не так? – удивилась она.

– Спасибо тебе. – Он надел кепку. – Дай ружье.

– Зачем тебе?! – Она вскинула на него испуганный взгляд. – Уж, никак, грех на душу решил взять?

Никита Лукич понял, что подумала женщина, и улыбнулся:

– Не буду я его трогать, посмотрю только в глаза…

– Там Проша сидит, – махнула она в сторону стаек и загонов для скота, за которыми был амбар. – Сынок соседов… У него ружье. Ты бы не ходил один, – робко попросила она.

– Не бойся, связанный он, – успокоил ее Никита.

Прохор сидел на колоде для мяса, которая стояла в малом дворе. При появлении Никиты Лукича встал.

– Стреляешь хорошо? – на всякий случай спросил его Никита.

– А как же, – подбоченился парень. – С раннего детства приучен.

Никита Лукич вставил ключ в массивный висячий замок и дважды повернул. Вытащив дужку из петли, толкнул двери.

Известие о том, что Петр жив, было для Хвастуна сродни удару молнией. Во рту пересохло, а ноги вмиг сделались ватными. Отчего-то ему показалось, что парень прямо сейчас придет в себя и расскажет мужикам о том, что случилось на самом деле.

Между тем рыжий отправил одного из своих дружков за подмогой, а второму приказал рвать на лоскуты рубаху. Сам же принялся раздевать раненого.

Первой мыслью, которая пришла в голову Хвастуна, была убить всех. Отчего-то он вдруг решил, что с легкостью сможет списать еще три трупа, например, на подельника Матвея, который после всего ушел. Тайга большая, пусть ищут. Стоп, а гонец? Он с таким усердием рванул через заросли кустарника, что было ясно – прокуренному и пропитому Климу его уже не догнать.

– Развяжите мне руки, и я помогу вам, – ошарашил всех Матвей. – У него наверняка прострелено легкое. Если неправильно оказать помощь, будет пневмоторакс…

Он не договорил. Клим, не размахиваясь, двинул ему прикладом ружья в лицо. Однако Матвей слегка наклонился, и удар не достиг цели.

– Ах ты, сука! – взревел Клим и шагнул к Матвею.

Тот отскочил в сторону и ударил его в пах. Клим вскрикнул и присел, уткнув ружье прикладом в землю.

– Оставь его! – нахмурил брови бородач.

– Ага, сейчас, – выдавил через силу багровый от напряжения Клим и вновь бросился на Матвея. Придя в ярость, он схватил винтовку за ствол и стал размахивать ею, с каждым шагом приближаясь к Матвею. Тот в свою очередь попытался в очередной раз отскочить, но споткнулся и упал на бок. Клим тут же воспользовался этим и со всего размаха залепил ему ногой по лицу, попав аккурат и в без того распухшую переносицу. Матвей затих.

– Прекрати убивать его! – неожиданно оторвался от своего занятия рыжий.

– А ему можно?! – крикнул Клим. – Он вашего пацана положил…

– Не тебе судить! – строго нахмурил брови рыжий.

– Ты бы лучше, парень, пока машину посмотрел, – неожиданно вступил в разговор дружок рыжего. Он с треском рвал на лоскуты свое исподнее.