Сергей Зверев - Экстремальная зона Страница 32

— Ну а показать на карте можете? — спросил Батяня, разворачивая километровку.

— Это запросто, — с удовольствием согласился посланник Романенко, — как же не помочь? Сейчас покажу.

— Так… — Его толстый палец с обгрызенным ногтем двигался по карте. — Вот здесь это и было. Точно.

Гришук, выполняя указание начальства, показал на участок леса, очень близкий к болоту и подальше от реки, находившийся совсем в другой стороне от того района, где рассчитывал вести поиски Батяня.

— М-да, — разочарованно вздохнул майор, — погоди-ка пока что, мы сейчас.

Он и сержант двинулись к моторке, в которой остался Любинский.

— Товарищ майор, послушайте, что я вам скажу, — прошептал сержант, — вранье это все, мужик — не местный.

— Да с чего ты взял? — удивился Лавров.

— Ну что ж я — дите малое, не отличу местного по говору? — возмутился подчиненный. — Вы только послушайте, как он «г» выговаривает, я уж не говорю про все остальное. Да здесь на три сотни километров никто так не говорит.

— Интересно, — пробормотал Батяня.

Все трое уставились на незнакомца. Тот, стоя на прежнем месте, как раз прикуривал. Его лицо осветила спичка. Секретарь губернатора прищурился, вглядываясь в черты лица, скупо освещенные огоньком.

— А ну постой! — вдруг закричал Любинский.

Тем временем Гришук уже направлялся к лесу, до которого было рукой подать. Естественно, окрик произвел на него обратное действие — он только ускорил шаг.

— Стой! — на этот раз свой возглас секретарь губернатора подкрепил передергиванием затвора.

Услышав характерный щелчок, мужик бросился в чащу и исчез в ней почти мгновенно.

— Вы его знаете? — Батяня, повернувшись к бывшему сослуживцу, внимательно посмотрел ему в лицо.

— Нет… наверное, показалось, — странно дрогнувшим голосом ответил Любинский, — не стоит его искать. Но и верить ему нельзя.

— Не люблю, когда недоговаривают те, с кем приходится вместе выполнять задание, — заключил Батяня.

— О чем это вы, майор? — изобразил непонимание секретарь.

— Все о том же, — хмуро, сквозь зубы, бросил Батяня.

— Да, искать его бесполезно, — подошел Ломакин, — сейчас ведь это то же самое, что иголку в стогу сена найти. Даже сложнее.

— Плывем дальше. — Троица уселась в моторку, взревел мотор, и плавсредство вновь вырулило на речной простор.

— Что, сержант, спать хочется? — усмехнулся Батяня, видя, как подчиненный зевает во весь рот, рискуя вывихнуть челюсть.

— Никак нет, товарищ майор, — отрицательно помотал тот головой.

Над рекой поднимался туман, и берег понемногу окутывался пока еще негустой белесой пеленой.

— В таком тумане сколько военных операций было проведено! — сказал Батяня, обозревая окрестности. — Вот когда туман еще погуще, то — милое дело!

— И что, товарищ майор, успешно? — поинтересовался Ломакин.

— Это смотря для кого, — философски ответил Лавров, вспоминая что-то свое.

С секретарем он больше не заговаривал, но после того странного случая на берегу доверия к стороне, пославшей его на поиски, у Батяни стало гораздо меньше. Повсюду он натыкался на бесконечные тайны, недомолвки и прочие неясности, которые в работе никак уж не помогали.

Лодка двигалась дальше. Иногда над головой слышался легкий шелест крыльев какой-нибудь невидимой птицы, отправившейся на ночную охоту. Свет фонаря проходил по берегу, выхватывая участки леса или берега.

Ломакин, немного расслабившись, тихонько насвистывал что-то себе под нос. Все-таки, что ни говори, а его служба проходит не в пример интереснее, чем у его коллег-сверстников. Ну кто из них сможет похвастаться тем, что сам майор Лавров, сам Батяня, взял его с собой в такую экспедицию! Да к тому же он, Ломакин, здесь не просто винтик в машине, а уважаемый человек, могущий немало помочь своими знаниями этого края…

Он достал сигарету и, прикуривая, щелкнул зажигалкой. Почти одновременно с появлением язычка пламени с берега раздалась автоматная очередь, следом за ней — вторая. Послышался звон стекла.

— Черт! — воскликнул Батяня. — Фонарь разбили, сволочи!

Стреляли из нескольких стволов, не выпуская лодку из сектора огня. В такой ситуации раздумывать не было времени, тем более что вскрикнул Любинский.

— Что, попали?

— Да, вроде…

— В воду! — приказал Батяня. — Иначе нас всех тут утопят. Быстро!

Под градом пуль все трое почти одновременно прыгнули в реку. К счастью, течение здесь было не слишком быстрым. И Лавров, и Ломакин плавали прекрасно. Сказать, насколько хорош как пловец был Любинский, оказалось невозможно, поскольку ранение, естественно, ухудшило его маневренность.

— Помогай! — приказал Батяня сержанту.

Он оглянулся и заметил, как лодка, измочаленная пулями, под тяжестью двигателя исчезает под водой. Десантники, подхватив под руки, вытащили незадачливого секретаря из воды. Лавров, едва став ногами на дно, передал Любинского сержанту и тут же открыл ответный огонь по невидимому противнику. Ориентироваться приходилось на огоньки выстрелов со стороны нападавших. Оставив на берегу Любинского, в дело включился Ломакин. Однако нападавшие прекратили огонь и словно растаяли в ночной темноте.

— Ушли, гады, — сплюнул Ломакин.

Они подождали еще немного, но тайга хранила молчание. Постепенно к шуму воды стали добавляться птичьи голоса, свидетельствующие о том, что неприятель действительно ушел либо затаился.

Десантники вернулись на берег. Любинский сидел под деревом, тяжело дыша. При свете карманного фонарика Батяня убедился в том, что ранение у него — легкое. Пуля прошлась вскользь по ребрам.

— Ничего, жить будешь, — бросил майор.

Перевязав секретаря, Батяня отправил сержанта в дозор, а сам уселся напротив Любинского. Тот поежился, понимая, что на этот раз разговор предстоит серьезный. И здесь он не ошибся.

— Поговорим?

— О чем? — дернул головой секретарь.

— Ну, хватит меня за дурака держать, — в голосе майора прозвучали металлические нотки, — если мы рискуем жизнью, то должны знать правду.

Глава 22

— Да, я, — сказал губернатор, — ну, не знаю, сколько здесь пробуду. Пока что занят, все зависит от результатов. Созвонимся позднее.

Закончив разговор, он спрятал телефон в карман и выдрал ногу из слизистой почвы. Утро следующего дня застало Дмитрия Степановича не в рабочем кабинете, не на пресс-конференции и даже не в постели. Время теперь было таким, когда приходилось жертвовать многим: привычками, графиком и отдыхом. Приходилось работать, поскольку Пересветов прекрасно понимал: за него никто эту работу не выполнит. Во всяком случае, не выполнит так, как ему этого бы хотелось.

В это утро губернатор уже давно был на ногах и находился в болоте, причем в буквальном смысле этого слова. На это имелись свои, весьма важные причины. Поиски Дингли Пересветов развернул по полной программе. Кроме Батяни этим занимались и другие. Как оказалось, не без пользы. Дмитрий Степанович получил сообщение о том, что неподалеку от того места, где разбился вертолет с контейнером, найден ботинок британца и палка, с которой он предолевал болото. Все указывало на то, что горемыка Джеймс закончил свое земное существование именно здесь.

Для того чтобы получить необходимые результаты, Пересветов мобилизовал массу имевшихся у него в наличии возможностей. Участок болота в этом месте напоминал археологические раскопки явно не местного значения. Здесь сейчас работали люди и техника. Незадолго перед этим был сделан обширный раскоп, а сейчас из него вовсю выкачивала воду мотопомпа. Рабочие ставили щиты, препятствующие сползанию торфа.

— Давайте-давайте, ребята! — подбадривал их Пересветов. — Если будут результаты, я вас не обижу, можете не сомневаться!

Дмитрий Степанович был одет по-походному, но со вкусом. Австрийский охотничий костюм. Высокие резиновые сапоги, шляпа придавали ему вид добропорядочного баварского бюргера, проводящего свободное время на утиной охоте. Не хватало разве только двустволки под мышкой да породистой собаки, преданно глядящей на хозяина в ожидании выстрела. Маленький островок Дмитрий Степанович избрал в качестве своей «временной резиденции», именно сюда, на этот пятачок, ухитрился приземлиться и его личный вертолет.

— Не ленитесь, работайте! — не уставал покрикивать губернатор на закопавшихся в болотную жижу работников.

В глубине души он считал их всех лентяями, способными выполнять только порученную им работу да пить горькую.

— Тоже мне, нашелся отец народов, — ворчал рыжий малый, копошась со щитом, — наел харю — в дверь не пролезает…

— Ты, это, Колян, потише, — предостерег его товарищ, — услышат, так беды не оберешься.

— Да плевать мне! — возразил тот, правда, понизив голос. — Мы тут вкалываем. В этом дерьме копаемся, а зачем, спрашивается?