Евгений Костюченко - Динамит пахнет ладаном Страница 32

— Зря вы напугали старика, — махнул рукой Тихомиров. — Лучше давайте устроим облаву на окраине, где живут работяги. Вытащим мадам Муравьеву из погреба и предъявим ее европейским газетам.

— Предъявим ее тело, — добавил Захар. — Пусть в Европах знают, что здесь с террористами разговор короткий.

— Мы не устраиваем облав, — отрезал Смит. — Но вам следует подумать о Фарбере. Мне кажется, вы недооцениваете эту фигуру.

Едва Билл Смит вышел из номера, Тихомиров вскочил с кресла и принялся расхаживать по комнате, возбужденно потирая руки.

— В дорогу, в дорогу, мистер Фарбер, счастливый путь!

— Если в дилижансе поедет, мне нужно будет три фунта и ударный взрыватель, — сказал Захар.

— Даже и не думай! — Тихомиров остановился и всплеснул руками. — Ни фунта, ни золотника! После того вагона нас близко к динамиту не подпустят! Ты разве не понял? Они хотят ее арестовать! У них закон! Она в бегах, ее схватят, и только потом отдадут нам. Только потом! Никаких острых акций до ареста!

Захар закурил папиросу.

— Ты, Гаврила Петрович, помнится, в Париж торопился? — Он смотрел на него, щурясь от дыма. — Так можешь более не торопиться. Потому как застрянем мы тут надолго. Думаешь, они ее возьмут? Им за ней бегать и бегать. Да мне-то что? Мне — трава не расти. Мне и тут хорошо. Я в Париж не рвусь. Только ты сам же давеча говорил, что местным доверия нет, а теперь им и карты в руки…

— Что предлагаешь? — перебил его Тихомиров.

Захар сбил пепел ногтем на ковер.

— Исполним, как в Белостоке, в восемьдесят восьмом году. Там мы ходили на почтмейстера. Карету догоняем, бросаем в окно. Я тогда запасным стоял на другом повороте, всё видел. Думал, метальщика в клочья порвет. Ан нет. Карета крепкая, всю силу внутри удержала. Нашего только наземь толкнуло воздухом, он подскочил и — ноги в руки, только его и видели. А ведь в трех шагах стоял, не далее.

— Сказки.

— Не сказки, а точный расчет. Первое — заряд был всего фунт. Второе — да, бросал-то он с трех шагов, так ведь карета катилась. Пока взорвалось, она уж отъехать успела. И третье — карета в щепки, кто в ней сидел — в лепешку. Вот вся сила-то на это и ушла. А по сторонам удара, считай, и не было. Главное, чтобы карета была крепкая, закрытая, тяжелая. Если они на дилижансе поедут — фунта два хватит. Только бы в окно попасть.

— Не думай об этом! И не говори мне больше о взрывах! — воскликнул Тихомиров, хватаясь за голову.

— Пожалуйста, если ты настаиваешь, изволь, не буду говорить. Но ты ведь и сам внутренне со мной согласен.

— Что у меня внутреннее, то только меня одного и касаемо. А ты можешь все дело погубить своими выходками! Хочешь, чтоб от нас отвернулись? Хочешь с пустыми руками вернуться?

— Пожалуйста, я молчу, более ни слова от меня не услышишь, — рассмеялся Гурский. — Только я-то никуда возвращаться не собираюсь. Посажу тебя на пароход и — гуд бай.

— Это мы еще посмотрим, гуд бай или не гуд бай, — остывая, пробормотал Тихомиров. — Как организация решит. Понадобишься для дела в Европе, значит, вместе и отбудем. А в Европе дел много будет, я чувствую. И больших дел, очень больших. Как раз по тебе.

Захар сразу стал угрюмым. Похоронив папиросу в цветочном горшке, он откашлялся и спросил:

— До Европы далеко, а Муравьева рядом. С ней-то как быть?

— Пойду потолкую о ней с Гочкисом. Если он и в этот раз ее прозевает, не сносить ему головы. Смит — тюфяк, рохля, его близко нельзя подпускать к таким делам. Пусть Гочкис сам займется. Найдет нужных людей. Хотят ее арестовать? Хотят, чтобы все было по закону? Пусть по закону решают. А там поглядим.

Гек Миллс без особой охоты приехал в Денвер. Подзаработать, конечно, никогда не мешает, но зачем для этого тащиться в Колорадо? Еще и года не прошло, как они с Мэтью Стиллером наделали шуму на местной линии, подорвав почтовый вагон. Работали без масок, пассажиры видели их лица, а у Гека осталось много знакомых в Колорадо, они тоже могли быть на том поезде. Один сболтнет, другой разнесет, так, глядишь, на каждом углу и будет висеть твой портрет с обещанием премии.

Не хотелось ему ехать в Колорадо, душа не лежала. Но пришлось. Утешало лишь то, что на этот раз его назначили старшим. Пока Стиллер отлеживается в больнице, ребятами будет командовать Гек. А уж он-то постарается не упустить свой шанс. Покажет, на что способен. Стиллер, конечно, крут, ничего не скажешь. По крайней мере, был крутым, пока не побывал одной ногой на том свете. А вот каким он вернется с больничной койки, это мы еще посмотрим. Еще посмотрим, кому будет больше доверять Полковник.

Ночью они сидели в салуне напротив профессорского особняка. Парни по очереди караулили у садовой решетки. Дежурили парами. Как что-нибудь заметят, один оставался на месте, а второй бежал в салун докладывать.

Профессорскую коляску стали запрягать на рассвете. Гек растолкал приятелей, заснувших на лавках, и сам отправился к особняку. Спрятавшись за кустами, он видел, как пролетка подкатила от конюшни к крыльцу. Судя по звукам, в нее погрузились несколько человек. Потом раздался тихий стариковский голос:

— Да-да, не стоит обо мне беспокоиться. До свидания!

Лошади тронулись, под колесами захрустел песок, и коляска выехала из ворот. Кожаный верх был поднят и застегнут, и нельзя было разглядеть, кто сидит внутри. Но Гек знал, кто там.

Подождав, пока коляска отъедет подальше, он вернулся в салун.

— Они двинулись на Инглвуд. Обгоним их и подождем за мостом. Посмотрим, куда свернут.

— А если не свернут? — спросил один из местных. — Так и будем пасти их до самого Колорадо Спрингс?

— Так и будем, — кивнул Гек, дружелюбно улыбаясь, а сам подумал: «Вот тебя-то я первым отправлю под пули».

С местными всегда так. Выделываются. Думают, что они тут умнее всех. А ведь наверняка Гочкис говорил им то же самое, что и Геку перед отправкой. Мол, забудьте, кто местный, кто пришлый, все работаем в одной команде, все мы ребята с одного двора, а наш двор — от океана до океана. На словах-то все складно выходит, а на деле по-другому. Чужаки пришли, отработали и ушли. А местным тут жить. И если пострадает кто-то из их знакомых или даже родственников, жить им тут будет несладко. Придется убираться отсюда. Как и Геку пришлось уматывать из Колорадо когда-то. Да, если считать, что твой двор от океана до океана, тогда совсем другое дело. Тогда незачем привязываться к какому-то жалкому уголку. Кочуй себе и кочуй, и всюду ты дома. Или, наоборот, всюду ты бездомный.

Поселок Инглвуд расположен южнее Денвера. Его дощатые бараки и россыпь брезентовых палаток занимают все русло пересохшей речки. Речка, надо полагать, и пересохла оттого, что на ее берегах поселилось слишком много народа. И какого народа! То были старатели, прошедшие суровую школу Калифорнии и Невады. Для своих лотков они отводили от реки целые каналы и перемывали горы породы в поисках золота. Вот речка и пересохла. Остался старый мост, за которым начинались три дороги. Одна, пошире, вела вдоль железнодорожной линии на юг, в Колорадо Спрингс. Вторая заворачивала на восток и уходила в степи, к Туманным холмам, к индейским резервациям и обширным пастбищам, во владения «мясных баронов». Третья же дорога, которая сразу после моста превращалась в широкую извилистую тропу, поднималась в горы и уводила на запад, к скалам. Гек знал, что профессор собирался ехать в Колорадо Спрингс. Но у него было предчувствие, что старик водит всех за нос. К чему эти ночные сборы? Почему вообще надо было гонять лошадей, а не сесть в чистый вагончик да и доехать за пару часов? Нет, старик свернет. Но куда?

В рассветный час дорога была пустынна, и они издалека заслышали приближение профессорской коляски. Вот ее колеса дробно прогремели по доскам моста, и лошади сбились с шага, затоптались, сворачивая на каменистую тропу.

— Я же говорил, он свернет, — напомнил Гек вполголоса и подмигнул местному умнику. — Давай за ним. Держись поближе, чтоб не потерять из виду. Мы за тобой.

Теперь он был уверен, что в коляске, кроме профессора, едут и те, кто был им нужен: рейнджер из Эль-Пасо и русская девка динамитчица. Профессор пытается вывезти их в безопасное место. Он и не подозревает, что единственное место, где беглая парочка могла бы чувствовать себя в безопасности — это тюрьма. Хорошая тюрьма с каменными стенами и надежной стражей. «Да и там их достанут», — подумал Гек, вспомнив нескольких своих знакомых, которые «повесились» или были застрелены «при попытке к бегству».

Ни рейнджер, ни девка не должны были сегодня дожить до заката. А в ноябре солнце садится рано…

— За белыми скалами будет подходящий участок дороги, — сказал один из местных. — Там можно будет разобраться без посторонних.

— Это близко?

— Я же говорю, вон за теми белыми скалами.

Пролетка отсюда казалась букашкой, ползущей по серой ленте дороги. А всадник, следующиий за ней, был как муравей.