Николай Леонов - Закулисные интриги Страница 32

– А убрать его придется, собственно, тебе, Витенька.

– Что? Опять я? Нет! – взмолился Михайлов.

– У тебя эта идея вызывает неодобрение?

– Да, нет... То есть да. Но я хотел сказать не это. Что?.. Что я должен сделать? То есть я должен убрать Меньшинского совсем?

Собеседник ничего не ответил.

– Нет. Я не могу. Я решительно не могу убивать людей. У меня это не получается. – Михайлова стала бить нервная дрожь.

– Но ты же это уже сделал, – произнес мужчина.

– Не надо! Не надо напоминать мне об этом! Я просто не выдержу. – Виктор Максимович замахал руками в знак протеста.

– Нет, ты должен. Ты просто обязан. Это не вопрос твоего выбора. Это решено, – теперь собеседник Михайлова говорил крайне жестко. – Либо ты, либо тебя, Витенька. Ты пойми, ты в системе давно. У тебя просто нет пути назад. Ты один из самых важных винтиков.

– Но если я не справлюсь?

– Откуда такая неуверенность! – отмахнулся мужчина. – Во-первых, ты справишься. А во-вторых, ты пойми, я тоже – один из винтиков. Надо мной люди. Если я не справлюсь, то уберут меня. Потому что я буду слабым звеном. То же самое и с тобой.

– Но я не хочу. Я просто хочу хорошо и тихо жить. Любить. Есть вкусно...

– Я знаю, Витя. Знаю. Поэтому и предлагаю тебе сделать все для собственного счастья. Ты согласен?

– Да, – еле выдавил Михайлов, прекрасно понимая, что отвертеться ему все равно не удастся.

– Ну и молодец, – похвалил его собеседник.

Мужчина встал. Прошелся по комнате и снова уселся в кресло.

– На этом, собственно, все. Иди. Свободен.

Виктор Максимович уже практически ничего не слышал. Не чувствуя под собой ног, он доплелся до прихожей и влез в свои ботинки.

– Ты все понял? – донесся до него возглас из комнаты.

– Да, – снова ответил Михайлов и, не прощаясь, переступил порог гостиничного номера.

– Не обижайся. Надеюсь, и впредь мы с тобой будем так же легко находить общий язык, как это было сегодня вечером...

– Мне тоже так кажется. Я только... – начал было Михайлов, но тут же осекся. – Все, насчет этого ни слова. Молчу. Молчу.

Михайлов закрыл за собой дверь номера и, прислонившись к ней спиной, простоял так с минуту. У него не было сил. Он был выжат, словно лимон. Ему казалось, что если он сделает хоть один шаг, то тут же рухнет на грязный паркет коридора и уже не поднимется никогда. Слабое, будто ватное, тело не подчинялось Виктору Максимовичу. На лбу выступила испарина, руки стали влажными, а сердце билось редко и слабо.

– Это конец. За что? – тихо простонал Виктор Максимович. – Ну почему я?

После этих вопросов, неизвестно кому адресованных, Михайлов все-таки нашел в себе силы сдвинуться с места и поплелся к лифту.

Лифт не работал. Виктор Максимович не сразу это понял и какое-то время бессмысленно нажимал на кнопку вызова. Потом, сообразив, в чем дело, и, приняв неисправность лифта как очередной недобрый знак судьбы, направился к лестнице. Дорога вниз на первый этаж показалась ему бесконечной. Оказавшись на улице, Михайлов стал жадно хватать ртом воздух, не в силах надышаться. Со стороны он был похож на огромную жирную рыбу, выброшенную волной на берег. Немного придя в себя, он осмотрелся и, увидев в двадцати метрах припаркованное такси, обрадовался такому легкому решению проблемы с доставкой до дома. Михайлов подошел к машине и слегка постучал в тонированное окно. Стекло опустилось. За рулем с отсутствующим видом сидел водитель. Недовольный тем, что его побеспокоили, он, не поворачиваясь к Михайлову, раздраженно спросил:

– Чего тебе?

– Улица Правды, – еле выговорил Михайлов.

– У меня заказ, – пренебрежительно проговорил таксист и уже собрался закрыть окно, когда Михайлов произнес два слова, которые имеют магическую силу над таксистами всего мира.

– Сто баксов.

– Поехали! – не задумываясь, очень бодро ответил таксист и открыл дверь машины для Михайлова.

Виктор Максимович сел на заднее сиденье, тут же достал мобильный телефон и набрал свой домашний номер. Трубку долго не брали. Михайлов занервничал и уже хотел было отключить телефон, как наконец-то вместо длинных гудков он услышал долгожданное, протяжное и такое любимое слово «Да?».

– Илюшенька! Родной! Ну, что же ты так долго, милый? – у Михайлова от прилива нежности даже выступили слезы. – Господи, котенок, я так перенервничал! Думал, не услышу тебя...

– Ну, что за излишняя эмоциональность? Я спал, – кокетливо проканючил Илюшенька. – Ты разбудил меня, Виктор! – растягивая гласные в словах, протянул он, делая ударение на букве «о» в имени своего бойфренда.

– Да-да, милый, прости! Я знаю, ты много работаешь! Всю ночь не спал! Но это может быть последний наш разговор! Илюша, меня скоро не станет! – Михайлов рыдал, обливаясь слезами.

– Ну вот, опять! Ты меня измучил своими предчувствиями скорой смерти! Ну, что на этот раз? Опять болит сердце? Или дурная примета? Или?..

– Илюша, все намного хуже! Это очень серьезно! Это все! Это конец! Если я его не убью, то прикончат меня!

После этих слов Михайлова рука водителя дрогнула, и машину слегка качнуло вправо. Слезы на глазах Виктора Максимовича мгновенно исчезли, и он зло закричал на таксиста:

– Следите за дорогой! Мы попадем в аварию! А я хочу жить! – и тут же плачущим тоном, утопая в слезах, вновь продолжил разговор с Илюшей: – Я покойник! Он все равно убьет меня! Котенок, мне конец!

– Ты утомляешь меня, Виктор! Ну, что ты опять придумал? – зевнув, сказал Илюша, не веря в серьезность проблем Михайлова.

– Да очнись! Я про хозяина говорю!

– Ты серьезно? А где ты сейчас? – лениво поинтересовался Илюша.

– К дому подъезжаю!

– Странный ты, Виктор. Зачем тогда звонишь? Зачем разбудил меня? Придешь домой, тогда и расскажешь. – Возмущенный, что его побеспокоили, Илюша бросил трубку.

– Скотина! Тварь неблагодарная! Плевать ему на меня! Ему только деньги мои нужны!

Михайлов был в бешенстве. Он колотил телефоном по спинке переднего сиденья машины, выкрикивая подробности своих отношений с Илюшей, не обращая внимания на водителя. Таксист был напуган слишком импульсивным пассажиром. Он весь как-то сжался, втянув голову в плечи.

– Сучка неблагодарная! Спит до обеда! Он, видите ли, работает! Творит! Роман пишет! Знаю я его роман! До шести утра в компьютер пялится – играет! Бездарность! Хоть бы капельку любви за два года. Уважения, нежности... Я его из общаги выковырял, отмыл, одел! Никогда ни в чем ему не отказывал! Хочет Илюшенька красненькую машинку? На тебе, Илюшенька, красненькую машинку! Хочет котенок перстенек? На, носи, котенок, перстенек! Меня убивают, а он трубку бросает, сука! Где справедливость, где?

Разумно расценив, что вопрос адресован не ему, водитель промолчал.

– Налево! – скомандовал Виктор Максимович. – Остановишь у последнего подъезда!

Таксист был рад, что наконец-то довез не вполне нормального клиента до места. Получив от Михайлова обещанную сумму, он поспешил уехать.

С силой хлопнув дверцей машины, Виктор Максимович подбежал к двери подъезда и открыл ее электронным ключом. Поднимаясь в лифте на девятый этаж, он выкрикивал проклятия в адрес неблагодарного любовника. Михайлов попытался открыть дверь квартиры своими ключами. Из-за пережитого стресса у него сильно дрожали руки, и он никак не мог попасть ключом в замочную скважину. Прекратив бесполезные попытки самостоятельно открыть дверь, Виктор Максимович нажал на кнопку звонка. Несмотря на непрекращающийся неприятный звук, Илюша не спешил открывать дверь Михайлову.

– Иду! Зачем так трезвонить?

Когда Виктор Максимович услышал голос Илюши из-за двери, он все еще держал руку на кнопке звонка. Наконец-то с крайне недовольным видом Илюша открыл дверь.

– Прекрати звонить. Я принимал ванну...

Достаточно сильная и звонкая пощечина Михайлова прервала Илюшу на полуслове, не дав ему возможность выразить свое возмущение. Но вид накачанного молодого обнаженного тела – только небольшое махровое полотенце прикрывало бедра Илюши – с ровным шоколадным загаром, приобретенным в солярии, и капельками воды подействовал на Михайлова возбуждающе. Не в силах сдержать свое желание обладать этой красотой, Михайлов кинулся к Илюше, обхватил его за шею руками, прижался щекой к груди и зарыдал:

– Котенок, прости!

– Убери руки! Я ухожу! – коротко и категорично заявил Илюша и, освободившись от объятий Михайлова, направился в спальню.

– Нет, нет! Ты не бросишь меня! Только не сейчас! Ты должен понять! Ты не можешь уйти, не имеешь права! – выкрикивал Михайлов, бегая по квартире за Илюшей, который с презрительным и равнодушным видом переходил из комнаты в комнату, собирая свои вещи.

Сцена расставания была для обоих привычной, но до этого Виктор Максимович не позволял себе воздействовать на Илюшу такими средствами. Пощечина была неожиданной, как для одного, так и для другого.

– Что? Ты заговорил о правах? Так ты решил, что имеешь право избивать меня? – Илюша остановился, бросил на пол вещи, которые до этого держал в руках, и возмущенно продолжил: – Я чувствовал, что этим закончится! Мне нужно было давно уйти! Ты лишил меня свободы! Поставил меня в зависимость от своих поганых денег! Если бы у меня была своя квартира, ты никогда бы не позволил себе так обращаться со мной!