Сергей Самаров - Пуля – лучший антидот Страница 32

– Или, если иметь сильную оптику, на противоположном склоне, – вслух подумал Гризадубов. – Хотя нет, с противоположного склона съемка велась бы в другом ракурсе. Там дома все закрывали бы, и дверей не было бы видно...

– Да, командир, я свои соображения тоже снимаю, – сказал майор. – Выше склон на большом расстоянии слишком крутой и открытый. Там просто невозможно усидеть. А если снимать с верхней точки, то никак не получится почти горизонтальной съемки...

Эти соображения были высказаны, когда БМП уже поднялась на высшую точку дороги, без проблем преодолев размытый ливневым потоком участок пути, что вызывало удивление данным ФСБ. Проехать здесь могла любая легковая машина, кроме разве что длинномерного лимузина. Но с высшей точки дороги видно было все селение вдоль единственной улицы. Эта точка тоже была высокой и для видеосъемки удобной, но только для общего плана. А общего плана в Интернете выставлено не было. Следовательно, снимали не отсюда.

Командир с майором Макаровым открыли крышки башенных люков и высунулись по пояс наружу; это позволяло им разговаривать свободно, когда их не слышит никто, кроме имеющих в своем распоряжении «подснежники». А «подснежники» имела вся группа, и только ментовский младший лейтенант таким средством связи был обделен. Потому он и не слышал, о чем идет разговор. Пятью минутами раньше, воспользовавшись этим обстоятельством, подполковник Гризадубов предупредил всю группу, чтобы младшего лейтенанта ни на секунду не оставляли одного, даже если ему приспичит в туалет сходить. Следовало не позволить менту разговаривать по телефону. А если будет звонок ему, то разговор слушать.

– Что он может передать, товарищ подполковник? – поинтересовался старший лейтенант Луговкин.

– Номер телефона. Если будет передавать номер, можно сразу атаковать и не дать договорить до конца.

– А если будет по-своему говорить? – спросил старший лейтенант Долматов. – Кто знает, есть в их языке числительные?

Никто не знал.

– Значит, не давать разговаривать. И вообще, чтобы не возникло эксцессов, на всякий случай объявляю режим эфирного молчания. Всем выключить трубки, кроме меня и майора Макарова. Передайте приказ младшему лейтенанту, кто рядом сидит...

Насколько Алексей Викторович мог видеть из башни, младший лейтенант приказ неохотно, но выполнил. Выполнение приказа другими бойцами командира интересовало мало, но подполковник знал, что никто в его группе ослушаться не может.

Говоря по правде, оснований для подозрений против молодого мента у подполковника Гризадубова не было. Только то, что младший лейтенант стоял рядом, когда подполковник разговаривал по телефону, – это не подозрение. Это случайность. Самому следовало соблюдать осторожность, или же нужно было предупредить, что во время разговора подходить близко не рекомендуется. Тем не менее, обжегшись на молоке, Алексей Викторович старался дуть на воду. То есть после совместных действий с «краповым» капитаном Валтузиным, который, возможно, работал на другую сторону – пусть не на бандитов, но на врагов скрытых, – хотелось быть осторожнее.

– Красников! Тормози... Тормози... Всем надеть повязки. И следить, чтобы плотно к лицу прилегали. Особенно в области носа. Замечу неаккуратность – заставлю в противогазе ходить, как подполковник Андарбеков...

– Так он вроде бы в повязке был... – заметил Макаров, прикладывая повязку к своему скуластому лицу.

– Только у него, помнится, через повязку борода проросла, – показал свою наблюдательность старший лейтенант Долматов. – Был бы подполковник слегка помоложе, я подумал бы, что он в этой повязке родился...

– Противогаз он снял после несчастного случая, – объяснил Гризадубов. – Начальнику своему через плечо заглянул, того инфаркт хватил... Чтобы меня инфаркт не хватил, рекомендую повязки надевать правильно.

И первым показал пример.

– Все готовы? – Голос через марлевую повязку слышался странно. – Тогда – поехали. В селении повязки не снимать, даже если выпить нальют и закуску предложат...

Боевая машина пехоты уверенно въехала на единственную улицу селения, вымощенную когда-то, вероятно, ровно уложенными бетонными плитами. Но со временем почва под плитами где поплыла, где была вспучена грунтовыми водами, где-то просто провалилась, и теперь дорога представляла собой прекрасный полигон для уродования кроссовых машин. Даже узкие гусеницы боевой машины пехоты чувствовали неровности, отзываясь на них встряхиванием всего бронированного корпуса и визгом траков по бетону.

Звук этот, как и звук двигателя, тоже не самый бесшумный, не могли не привлечь внимания местных жителей, пусть и больных, но уже вышедших, скорее всего, из стадии самого опасного состояния. И потому то в одном доме, то в другом люди выходили на крыльцо или прижимались к окну. А в середине села на дорогу выскочил какой-то мужчина и побежал навстречу БМП, размахивая руками с требованием остановки.

Лейтенант Красников, не зная, как поведет себя БМП на таком дорожном покрытии при торможении, загодя сбросил скорость. Но остановился только в пяти метрах перед встречающим их человеком. Человек был, судя по внешности, русским, следовательно, объясняться с ним можно было не жестами.

Майор Макаров, опережая командира, подтянулся на руках и выпрыгнул из башни сразу на орудийный и пулеметный спаренные стволы, оседлав их, как лихой джигит. А повязка на его лице, хоть и не черного цвета, но все же могла бы сойти за маску абрека. Бегущий человек остановился рядом и опустил руки, махать которыми, надо полагать, уже устал.

– Вы хотели спросить, как пройти в туалет? – задал вопрос майор Макаров. – Ничем не можем вам помочь, мы не местные...

– Нет, я это... – Человек задыхался и выдавливал из себя слова с трудом.

– Будьте любезны, руки на вдохе поднимите повыше, потянитесь и на выдохе медленно опустите...

Человек, должно быть, понял Макарова, переложившего при своих словах автомат из руки в руку, неправильно, подумал, что майор стволом показывает ему, как следует руки поднимать и как опускать, и потому стал послушно выполнять сказанное.

– Вот так... Можно еще раз...

– Я – врач... – сказал человек и повторил то, что уже сделал ранее.

– А теперь можете говорить. Вы уже почти восстановили дыхание. И впредь, когда будете бегать и задохнетесь, сделайте это упражнение, и сможете говорить, не давясь словами. Что вы хотели, друг дорогой?

– Я хотел предупредить, что в селении карантин. Сюда нельзя заезжать...

– Во всей республике карантин. Или вы не знали?

– Объявили-таки? Я не знал. Мы сюда выехали, когда только говорили об объявлении карантина... Но если объявили, это хорошо. Это правильно! Иначе вирус быстро разлетится по свету... Но сюда все равно нельзя. Здесь особо опасная зона. Здесь все больны...

– А та женщина, что сначала не заболела? – спросил подполковник Гризадубов, выбираясь из БМП и сразу спрыгивая на землю. – Она что, теперь тоже заболела?

– А! Вы в курсе? – обрадовался врач. – Я подумал, случайно заехали...

– Мы не случайно, – подтвердил Алексей Викторович. – Так что с женщиной?

– Нет, она жива и здорова. Но оберегается от общения с другими жителями. Из дома выходит только за водой. Здесь сейчас водопровод не работает. Раньше вода из лаборатории шла, сейчас ходят к ручью. Она смотрит, если никого нет, только тогда идет...

– Ее зовут...

– Жовсари. Жовсари Губайдулловна Дагаева. Вообще-то она постоянно в Москве проживает, но приехала вот на родину и застряла из-за карантина...

– И она живет... – продолжил расспросы Макаров, не выставляя после своих слов вопросительные знаки. – Ее дом...

– Самый крайний дом. Верхний дом села... Дальше и выше только лаборатория и метеостанция. Там уже никто не живет и не работает. Давно... Хотя дорога туда ведет.

– Мы знаем, – сказал майор.

– У вас самих как дела? – спросил Гризадубов, настроенный более мягко. – Вас, я слышал, двое здесь?

– Да, мы с коллегой сразу сюда выехали, как только узнали. Это участок моего коллеги... А я вирусолог. Я как раз над диссертацией работаю. И был недавно командирован в район из республиканской больницы. Словно специально... И все события по моей теме. Потому мы здесь и застряли.

– Я догадываюсь, что не по врачебному долгу... – хмуро сказал Макаров. – С тех пор, как я из детского возраста вышел, я не слышал от врачей про врачебный долг.

– По врачебному долгу мы могли бы приезжать сюда раз в сутки на час, и не оставлять другую работу внизу, в поликлинике, – сердито возразил врач. – Спокойную размеренную работу в соответствии с графиком. Но здесь за больными даже ухаживать некому... Мы с поликлиникой созваниваемся, там пока без нас справляются. Там нет ни одного случая заражения.

– А здесь? – спросил подполковник напрямую. – Здесь что произошло? Вы, как специалист, сказать можете?