Рамиль Ямалеев - Ускользающая мишень Страница 32

Женщина никак не отреагировала на его действия. Она по-прежнему вела себя так, будто это все ее не касалось. Высокий поморщился — было видно, что он не одобряет напарника.

— Оставь ее в покое.

— Потрогай, потрогай… Не пожалеешь! Или ты стал голубым?

— Да пошел ты!..

— Брось… Не стоит злиться из-за какой-то бабы. Это же просто рабочий материал.

— Кончай! У нас времени мало, — начал злиться высокий. — Да еще второй нужно будет заняться… — Он кивнул на экран и удивленно поднял бровь. — Ого! Уже почти до коллектора добралась.

— Ничего страшного. Куда она с подводной лодки денется? — вспомнив фразу из старого анекдота, коротко хохотнул низкий. — Пусть побегает, адреналин погоняет. Нам-то это только на руку — не нужно будет потом ее лишний раз ферментами накачивать.

Он проделал какие-то манипуляции на пульте, и тотчас потолок над каталкой бесшумно раздвинулся. Оттуда выдвинулась небольшая механическая рука с тремя степенями свободы. Послышался шум работающих двигателей — трехпалая «рука» стала медленно опускаться… Низкий нажал кнопку, и «рука» замерла над лицом женщины.

— Разденьте и пристегните ее! — приказал высокий. — Только не как в тот раз…

— В тот раз ремни оказались бракованные.

— Вечно у вас что-то не так. То ремни, то кислородная подушка… Бардак!

— А мы разве виноваты? Что нам дают, то и используем…

— Не болтать? Выполняйте приказание…

Демонстративно пожав плечами, санитар с обиженным видом довольно быстро снял с женщины балахон и ловко опутал ее безвольное нагое тело эластичными ремнями. Несколько секунд — и женщина уже напоминала туго спеленатую куклу. Санитар сделал ей два каких-то укола, послушал пульс. Затем выдвинул из каталки специальное приспособление и намертво зафиксировал голову женщины таким образом, чтобы она находилась точно под «рукой». Проделав это, он произнес равнодушно:

— Она готова.

Высокий согласно кивнул. Вопросительно посмотрел на напарника.

— А я всегда готов! — весело отозвался тот.

— Хорошо. Тогда начнем, помолясь…

— Какой режим сделать?

— Самый маленький…

Низкий нажал кнопку на пульте. «Рука» ожила, развернулась плавно и раскрылась, словно бутон фантастического цветка. Только в центре этого «бутона» были не пестики и тычинки, а длинное и необычайно тонкое сверло. Еще одно нажатие — и сверло, набирая обороты, тонко запело. Затем стало очень медленно опускаться. Прямо на застывший женский глаз…

За свои «подвиги» Павел Лагутин провел в кутузке целую ночь.

Надо отдать должное милиционерам — бить они его больше не стали. Ну разве можно назвать битьем пару затрещин и несколько увесистых оплеух, которые он получил в машине по пути в отделение? Для здорового мужика это, так сказать, легкий массаж, и не более того. Поэтому, когда Павел наконец очутился в «аквариуме», он первым делом поздоровался с его постоянными обитателями бомжами и сразу же завалился спать. Теперь он имел на это полное право: его совесть чиста, разработанная операция протекает по намеченному плану. Полковник Головач специально обратился за помощью в смежный отдел и выбрал далеко не самого лучшего сотрудника. Разгильдяй в такой операции — это звучало как нонсенс. Казалось бы, на поиски сына вице-премьера должны быть брошены лучшие силы, но Анатолий Борисович сделал по-другому. Тем самым он запутывал следы на тот случай, если в шестом отделе имеет место утечка информации. Такой вариант тоже нельзя было исключать. Он понимал, что Сергея Котова похитили не с целью выкупа. Это не Кавказ, здесь доллары просить не будут. Здесь явно замешана политика. Ну а где политика, там следует ждать любой гадости. Особенно какой-нибудь вроде того, что твои же помощники, за твоей же спиной занимаются сбором информации для противника. Поэтому Головач и обратился к смежникам, и выбрал Лагутина, а самое главное — постарался сделать так, чтобы об этом в шестом отделе никто не знал. Ни одна живая душа! Кроме того, капитан Лагутин когда-то жил в Плахове, но было это очень давно — во времена его бурной юности, и это, конечно, тоже сыграло свою роль…

Согласно заранее намеченному полковником плану, Павел должен был находиться во временной «консервации» и прийти на помощь Ане только тогда, когда Сергей Котов будет найден. Непредвиденное могло случиться в самый последний момент, а Головач не хотел рисковать своими агентами. «Транспортировка» Котова — дело непростое; его предполагалось полностью возложить на Павла Лагутина. А до этого времени капитан должен был сидеть на самом «дне» тихо, как мышь. Единственный планируемый «выход в свет» только для того, чтобы засветиться в милиции, подтверждая статус законченного ал-каша. Что Павел с успехом и сделал.

Итак, часть своей легенды Лагутин уже подтвердил. Подрался, угодил в каталажку, получил заслуженные оплеухи и теперь спал. Спал и не знал, что именно этой ночью с северной стороны города, соблюдая повышенную секретность, вошли несколько БТРов внутренних войск и были введены бойцы спецназа. Бронетранспортеры разместили так, чтобы прикрыть трассу, которая вела от номерного завода «Старт» до железнодорожной станции Плахов-2. Эта тупиковая ветка не предназначалась для поездов и электричек, местные даже толком не знали, что по ней возят, вспоминали о ней только тогда, когда ночью вдруг с ревом проносился электровоз, тянувший за собой несколько наглухо закрытых вагонов.

Спаренные по два БТРы, приданные к ним в помощь грузовики со спецназом, автомобили связи и автобусы с молчаливыми людьми в гражданском (принадлежность их к особым подразделениям даже не обсуждалась среди военных) — все это называлось коротко «спецкордон». Номера этот спецкордон не имел. Сколько таких сейчас было выставлено вдоль трассы до станции разгрузки — никто не знал, и это только придавало всему происходящему особую значимость.

Как и положено, пулеметы на БТРах были зачехлены, хотя боекомплект в боевых машинах имелся, к тому же двойной. Бойцы замерли среди холодных «цинков» с патронами, вяло травили анекдоты, многие просто дремали, не обращая ни на что внимания…

Один из дембелей, курский крепыш по фамилии Мурзенко, не торопясь вытачивал из латунной пластинки двуглавого орла. Через несколько месяцев этот орел должен был украсить правую сторону груди, располагаясь как раз под значком-парашютом. Сам Мурзенко никогда с парашютом не прыгал, но это его не смущало — раз купил, значит, имел полное право носить, и все тут…

— А ну тихо! — вдруг прикрикнул на подчиненных молоденький офицер, сидевший на броне рядом со связистом. — Тихо, гоблины!

Бойцы, прятавшиеся в железном брюхе бронетранспортера, недовольно замолчали.

— Чего там? — не выдержал наконец кто-то из «гоблинов».

Офицер смачно выругался. Только что по связи передали, что предыдущий спецкордон миновала машина, но какая именно и с какой целью — из-за помех было не разобрать.

— Тихо! — еще раз крикнули с брони. Бойцы лишь равнодушно пожали плечами, они понимали, что офицер кричит просто так, для порядка, — еще звездочек мало на погонах, вот и разоряется. Ничего, получит еще один «просвет», станет майором, заматереет и поумнеет… Именно в этом смысле высказался Мурзенко. Высказался негромко, как будто для себя, но молодой лейтенант услышал. И естественно, не смолчал.

Во-первых, он построил весь взвод возле БТРов — опухшие от сна солдаты не понимали, в чем дело, строились вяло, с привычным матерком, проклиная про себя и службу, и начальство. Во-вторых, лейтенант отобрал у Мурзенко латунного орла, которого тот не успел спрятать, и не просто отобрал, а еще и заявил, что Мурзенко пойдет на дембель последним в роте. В-третьих, офицер произнес гневную тираду о том, что, пока вся страна надрывается, пытаясь построить новую, теперь уже окончательно прекрасную жизнь, некоторые «гоблины» и «гунны» (лейтенант до военного училища отучился два года в университете) позволяют себе…

Что именно позволяют себе «некоторые „гоблины“ и „гунны“», так никто и не узнал, потому что в это самое время по трассе пронеслось несколько приземистых джипов со спецсигналами. Машины шли почти бесшумно, хищно, и в этой хищности чувствовалась странная уверенность, что никто их не сможет остановить.

Первые три машины промчались на большой скорости, сохраняя почти идеальный интервал, а четвертая неожиданно притормозила, и не успел лейтенант среагировать, как из темного чрева показалось до боли знакомое лицо начальства и раздался его гневный рык:

— Что, офицер, охренел вконец?! Показуху здесь вздумал устраивать, мать твою так-растак-перерастак!.. Я тебе покажу показуху! Ты у меня будешь еще в Магадане тротуары мести!.. Я тебя… — Тут начальство выдало такое матерное коленце, что лейтенант, ошеломленный этим напором, едва не подпрыгнул от неожиданности, — он впервые услышал, чтобы генералы так ругались.