Леонид Влодавец - Выход на бис Страница 33

Пока мы лизались, умиляя босса, конвоиры тихо испарились. Не думаю, чтоб они ушли шибко далеко, скорее всего остались за дверью. Босс не мешал нам обниматься, ждал пару минут. Когда мы оторвались друг от дружки и, прямо-таки светясь от счастья, отошли на шаг, чтоб получше рассмотреть свои мокрые от слез физии, босс напомнил о своем существовании.

— Господин Баринов, — сказал он по-русски почти без акцента. — Я понимаю, что вы два года не виделись со своей женой, и безусловно не намерен препятствовать вашей встрече после долгой разлуки. Не стану отнимать у вас драгоценное время, но очень прошу вас уделить мне десять-пятнадцать минут. Присаживайтесь, сильвуплэ!

Первое, что я из этой речуги расчухал, так это то, что данный господин скорее всего происходит из беглоэмигрантов, которых мировая буржуазия регулярно импортировала из России. Этот дяденька, вероятно, принадлежал к потомкам первой волны. Сам он, конечно, родился уже во Франции, но по-русски его учила говорить бабушка, осуществившая драп сперва от Питера до Новороссийска, потом от Новороссийска до Севастополя, далее от Севастополя до Константинополя… В общем, пока не добежали «до городу Парижу».

Присел я, конечно, рядом с Ленкой. Эйфория от того, что Хрюшка жива-здорова, уже начала ослабевать. Мне захотелось узнать, а что она собственно делает тут, в логове белой контры? И как она сюда попала в конце концов?

— Позвольте представиться, — с торжественностью в голосе и благородным грассированием произнес босс, — князь Валери Куракин, л„ вис-президан ет директ„р ен шеф де компани коммерсиаль «Принс адорабль». Мы занимаемся поставками в Европу тропических фруктов, пряностей, ароматических добавок и растительного фармацевтического сырья.

«Понятно, — отметил я про себя, — стало быть, вы, господин Куракин, маленько баловали народ наркотой, а теперь решили составить конкуренцию „G & К“. Не иначе, где-то про „Зомби-7“ узнали. Не от вас ли, мадам Хавронья?»

Конечно, вслух я ничего спрашивать не стал, даже на Хрюшку не стал глядеть с подозрением, чтобы не задергалась и не портила общего кайфа от этой встречи.

— Мы получили информацию, — продолжал князь Куракин, — что вы захвачены в качестве заложника бандой некоего Доминго Ибаньеса. Обращаться в полицию Хайди и Гран-Кальмаро, как объяснили наши эксперты, бессмысленно и может лишь принести вам вред. Поэтому подразделение нашей службы безопасности провело собственную весьма успешную операцию по вашему освобождению. С санкции Президента Республики Хайди Антонио Морено.

— Простите, — поинтересовался я, — как это может быть? Полиция Хайди коррумпирована, и в нее бессмысленно обращаться, а Президент дает санкцию иностранцам на проведение боевой операции на собственной территории?

— Се ля ви! — ответил Куракин, и я понял без перевода. Полиция коррумпирована, а Президент еще коррумпированней. Отсыпь такому маленько — он тебе и не на такие дела санкцию выдаст.

— Значит, меня хотели освободить? — спросил я. — Но почему тогда так долго не снимали наручники? И парализантом поливать зачем?

— Это досадное недоразумение, Дмитрий Сергеевич! Разумеется, наши люди, выполнявшие операцию, должны были действовать быстро и, разумеется, не имели времени что-либо вам объяснять. Ну а здесь они поместили вас в изоляцию только потому, что каюту для вас и вашей супруги еще не успели приготовить.

«Ладно тебе, дяденька, мозги детям заполаскивать! — опять же про себя съехидничал я. — Просто тебе надо было показать, что у вас есть и кнут, и пряник. Дескать, будешь хорошо себя вести — будешь жить в приличной каюте с женой. Будешь хамить — сядешь в уже известную душегубку. Возможно, с выключенным вентилятором».

— Прошу меня извинить за причиненные вам неудобства, — расшаркался принс Куракин. — Надеюсь, что завтра, когда вы отдохнете от всех треволнений и ощутите себя свободным человеком, мы сможем поговорить несколько подробнее. А пока я препоручаю вас вашей очаровательной Елене Ивановне и более не задерживаю…

Хрюшка быстро подхватила меня под руку и повлекла в коридор. Оказалось, что каюта, которую князь-батюшка выделил нам для семейного счастья, находится совсем неподалеку. Само собой, что в сравнении с той конурой, где я сидел поначалу, это был рай земной. В каюте был раздвижной диванчик, на котором, если раздвинуть, двоих можно было уложить рядом, а не только в два этажа. Тут был даже санузел: душ, туалет и умывальник, скомпонованные на площади в два квадратных метра. Наконец, тут можно было пожрать по-нормальному, то есть сидя, а не лежа, потому что имелся стол и два кресла. Жрать, кстати, уже принесли. Правда, ничего горячего, конечно, не было. Салаты, бутерброды, фрукты и соки. Еще было сухое белое вино. Может, под тропическую погоду оно было и неплохо, но я-то почти сутки не ел.

Особливо приятно съелись бутерброды с ветчиной и холодной телятиной, само собой, сырком тоже не побрезговал. Хлеб был нарезан даже не просто по-русски, а по-чебаковски, то есть толстыми ломтищами в два пальца толщиной. Салаты я слопал так быстро, что даже не запомнил, из чего они были сделаны. Может, там и лягушки были или улитки, не распробовал. Хрюшка, конечно, тоже кушала, но больше молола языком, тем более что я сам был не против узнать, как она дошла до жизни такой и нет ли у нее каких-то выходов на Чудо-юдо.

— Надо же, — произнесла она, подперев ладошками щеки, в тот момент, когда я откусил первый кусок бутерброда и метнул в пасть первую столовую ложку салата, — все, как во сне! Сидишь, ешь — и живой, будто никуда не пропадал.

— Я и не пропадал, — прожевывая один кусок и тут же отхватывая второй, сказал голодающий. — Это ты пропала. Хоть бы рассказала, ради смеху, где тебя черти носили?

— Главный черт — это вы, сеньор Волчара. Сидела в самолете, никого не трогала, даже дремать начала. Вдруг подходит бывший вполне законный супруг, с которым меня его родный папа из соображений высшей политики развел, и тащит в самолетный туалет. Глаза бешеные, пышут жаром, сам явно не в себе. Ну, думаю, трахнуть собрался. Конечно, другая бы спорить стала, но я службу знаю…

— Это я помню.

— Прекрасно. И вот, когда я, рабыня вашего высочества — до величества ты еще не дослужился, — уже морально готовилась хотя бы проснуться ради исполнения своего интернационального супружеского долга, гнусный Волчара достает из-под унитаза парашют!

— Не надо ля-ля! Парашют был просто в шкафчике номер три. А это вовсе не под унитазом, а намного левее.

— Великолепная память! Но на фига мне парашют? У тебя с этим воспоминания молодости связаны, я понимаю, но я-то, мирное животное, к тому же в одной маечке и тощих-претощих брючках. Слава Богу, хоть на ногах кроссовки были, а не босоножки.

— Вот эти детали не помню, хоть убей.

— Надо бы убить, да жалко. Другого такого обормота не найдешь. Кушай, кушай! Аппетит-то волчий! Продолжаю излагать.

— Я кушаю и слушаю.

— Так вот. Волчище пристегнул себе к пузу бедную Хрюшечку, нажал какую-то кнопку — и р-раз! — падаем. Ужас! Потом — хлоп! Летим. Самолет от нас улетает, мигалкой помигивает, а внизу-то океан. И огонечки далеко-далеко светятся. Километров за сто. А у меня, дуры, в голове одно: сейчас упадем, и нас акулы съедят.

— Здравое, кстати, рассуждение, — заметил я.

— У меня-то здравое, да у тебя-то его не было. Мне бы надо было еще в самолете заорать: «Держите его, у него крыша поехала!» А я постеснялась, не сообразила. Привыкла, что все в твоей башке знаю и понимаю. Уж кому-кому, а мне-то надо было понять, что после того, как человек две предельные однократные дозы «Зомби-7» за раз себе вколол, с ним может все что угодно приключиться.

— А я точно вкалывал?

— Вкалывал, вкалывал. Тебе это сам Чудо-юдо объяснял. Предельная однократная доза исчисляется из расчета 1 миллилитр на 100 килограммов веса. А ты забурил два кубика при тогдашнем весе в 86 кило. Танечке бедной вообще два с половиной вкатил, а у нее всего 64 кило было. Но почему-то не померли, я это даже сейчас не понимаю. Ладно, это дело прошлое. В общем, долетели мы до воды и плюхнулись. Первым делом ты меня отстегнул и приказал отплывать подальше, чтобы не запутаться в стропах. Но в это самое время ветер поднялся. Или порыв налетел, может. А купол еще не совсем погас, он только прилег к воде. Ветер его надул, как парус, и тебя потащило за ним. Далеко унесло или нет, не знаю. Темнота ведь, луна за облаками, звезд нет — страх Божий! Вот с тех пор я тебя и не видела. С того самого момента.

— Ладно, — сказал я, хотя многого из того, что сообщила Хрюшка, припомнить не смог. — Рассказывай, что с тобой дальше было и как ты на этой французской посудине очутилась.

— Ну, поплавала немного в воде. Благо не холодно, градусов двадцать пять водичка. Замерзать стала только к утру. Орала, конечно, тебя звала, вообще кого-нибудь. Отдыхала на воде. Немного ревела, кажется. Потом огоньки появились, когда уже светало, с темной стороны. Подошел катер, знаешь, такой, с большими удилищами на корме. Там была семья — отец, мать, две дочки взрослых и сынок лет десяти. Янки. Очень симпатичные, вежливые, приятные. Кофе с ромом дали, накормили, обсушили.