Евгений Сухов - Убить Сталина Страница 33

— Значит, это вам предстоит убить Сталина?

— Так точно, господин оберштурмбаннфюрер!

Таврин почувствовал, что невольно попал под могучее обаяние Скорцени. Такому человеку хотелось не только верить, но и подчиняться. Наверняка и Скорцени знал о силе своей харизмы, а потому пользовался ею очень осторожно, как и подобает рыцарю плаща и кинжала.

— Кажется, это наша третья встреча?

— Так точно, господин оберштурмбаннфюрер! — чуть приподняв подбородок, ответил Таврин.

— Но, к сожалению, в первых двух нам с вами так и не удалось толком поговорить, хотя я обратил на вас внимание еще при первой нашей встрече. Руководство диверсионной школы о вас самого высокого мнения. Так что я очень рад, что не ошибся в своих прогнозах относительно вашего будущего. Присаживайтесь, — предложил он свободный стул.

Стараясь не шаркать ножками стула по паркетному полу, Таврин сел.

— Когда вы отправляетесь?

Таврин был уверен, что Скорцени знал точную дату предстоящей операции, но все же предпочел спросить. Очевидно, для этого у него были свои основания.

— Месяца через четыре, — неуверенно ответил Таврин.

— Уже скоро.

— Так точно, господин оберштурмбаннфюрер!

— Вы знаете, как я похитил Муссолини?

— Об этом до сих пор говорит весь рейх, господин оберштурмбаннфюрер! — браво воскликнул Таврин.

Отто Скорцени довольно улыбнулся.

— Мы приземлились на двенадцати планерах в Абруцких Апеннинах и в считаные минуты освободили дуче. Сначала мы перевезли его в Рим, а уже оттуда переправили в Вену. К чему я это вам говорю? А к тому, что террорист не похож на других людей и обязан обладать целым рядом уникальных черт, чтобы выполнить поставленную перед ним задачу.

— Он должен быть смел, господин оберштурмбаннфюрер, — сказал Таврин.

Боковым зрением Петр увидел, что на лицах мужчин, сидевших за столом, промелькнули улыбки.

— Это вне всякого сомнения, — сдержанно ответил Скорцени, — смелость нужна даже для того, чтобы выйти на улицу, потому что никогда не знаешь, что тебя может ожидать за ближайшим углом. Но главное, нужно действовать решительно и не бояться смерти. Во время похищения Муссолини я тоже мог бы погибнуть, когда перепрыгнул ограждение замка, оказавшись буквально в двух шагах от карабинера. Я прикончил его безо всякого колебания. Если бы я замешкался хотя бы на сотую долю секунды, то наша с вами встреча не состоялась бы. А так я выполнил задание фюрера и, как видите, остался в живых. Как только вы убьете Сталина, так тотчас станете таким же героем, как и Отто Скорцени, — неожиданно широко улыбнулся оберштурмбаннфюрер, а офицеры, сидевшие за столом, доброжелательно рассмеялись. — Кажется, в первую нашу встречу вы говорили о том, что похищение в России происходило бы намного сложнее, чем в Италии?

— Мне неловко об этом вспоминать, господин оберштурмбаннфюрер, — живо ответил Таврин.

— А что, если я вам скажу, что сам бы занялся ликвидацией Сталина?

— Для Отто Скорцени нет ничего невозможного!

— А вы молодец. Желаю вам удачи. — Скорцени поднялся, протянув на прощание руку.

Напутствие главного диверсанта рейха было получено.

В этот раз Грейфе принимал Таврина в штаб-квартире «Цеппелин», где у оберштурмбаннфюрера был просторный кабинет, лишенный какой бы то ни было вычурности. Все сугубо только для дела: длинный стол с приставленными к нему восемью стульями, кожаный диван, на котором можно было отдохнуть, а из роскоши разве только торшер с синим абажуром, стоящий в углу кабинета.

Вот, пожалуй, и все.

— Мне было непросто отстоять вашу кандидатуру перед Кальтенбруннером и Шелленбергом, но все-таки они сочли мои аргументы убедительными.

— Спасибо, господин оберштурмбаннфюрер. Я вас не подведу.

— Я очень надеюсь на это. Если вы уничтожите Сталина, — сказал оберштурмбаннфюрер СС Грейфе, — то вы войдете в историю как величайший человек своего времени.

От его прежней сухости не осталось и следа. На какое-то время у Таврина появилось ощущение, что он общается с приятелем. В реальную действительность возвращала только форма СС, что сидела на плечах Грейфе в этот раз как-то особенно щеголевато. На кителе невозможно было отыскать ни одной складочки, а к соринкам, что оказывались на его форме, он относился столь же беспощадно, как к неприятелю. Как-то все это не было похоже на прежнего Грейфе.

Оберштурмбаннфюрер Грейфе поднял свой кожаный саквояж и поставил его на стол. Старый, затертый по бокам, в трех местах прошитый суровыми нитками саквояж, днище которого было скреплено металлическими скобами, лет двадцать назад он наверняка являлся предметом гордости для обладателя. Но сейчас — ветхость, перешитая вдоль и поперек суровыми нитками, а потому самое разумное — донести его до ближайшего мусорного бака. Но, судя по скобам, что скрепляли днище, и по замкам, что стягивали кармашки портфеля, можно было предположить, что хозяин этой вещью дорожил.

Никто никогда не видел, как оберштурмбаннфюрер открывал этот саквояж, и по поводу его содержимого у курсантов диверсионной школы ходили самые разнообразные версии. Таврин испытал самую настоящую неловкость, когда Грейфе щелкнул массивными крепкими замками.

Он ожидал увидеть папки, заполненные ценными документами, приказы Гитлера, донесения Ставки, но вместо этого оберштурмбаннфюрер выставил на стол весьма массивную шкатулку из березового капа и спросил:

— Вы знаете, какое значение мы отводим предстоящей операции?

— Так точно, господин оберштурмбаннфюрер, — энергично ответил Таврин, во все глаза рассматривая шкатулку.

Вещь весьма добротная, такие шкатулки любят делать в России мастера по дереву. Береза — материал благодарный, а слоевище капа создает неповторимый узор, так радующий взор. Другого такого узора в природе не существует! Приподняв крышку шкатулки, Грейфе положил на стол Звезду Героя Советского Союза.

— Теперь вы не Таврин, а заместитель начальника отдела контрразведки СМЕРШ Тридцать девятой армии Прибалтийского фронта майор Петр Иванович Маврин. Вам даже не надо будет привыкать к новой фамилии, они почти одинаковы. В дальнейшем мы к вам так и будем обращаться. Так что привыкайте. Вы поняли меня?

— Да, господин оберштурмбаннфюрер, я — майор Маврин.

— Вот и отлично. Это ваша медаль. Она поможет завоевать доверие окружающих.

— К этой звезде полагается орден Ленина.

— А вот и орден Ленина. Два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды, орден Александра Невского, — Грейфе аккуратно укладывал на стол боевые награды. СМЕРШ — вас что-то смущает?

— Я хотел спросить, кому принадлежит эта Золотая Звезда Героя?

— Ах, вот вы о чем? Это не должно вас волновать, здесь все чисто. Все наши диверсанты имеют фальшивые документы, а у вас они подлинные.

— Мне это известно.

— Сейчас не тот случай, чтобы рисковать операцией «Возмездие» из-за таких мелочей. А Звезда Героя принадлежала одному генерал-майору, который попал к нам в плен под Курском. Мы предложили ему сотрудничество, он отказался. Но это уже дело прошлого. Взгляните сюда. — Оберштурмбаннфюрер вытащил газету «Правда».

— Что это?

На первой странице был напечатан портрет Таврина, а ниже двумя столбцами список награжденных Указом Президиума Верховного Совета, майор Маврин значился в этом списке семнадцатым.

Оберштурмбаннфюрер довольно улыбнулся:

— Вижу, что сюрприз удался. Никому и в голову не придет, что газеты фальшивые. Отпечатаны они именно для вашего случая. Но это еще не все. — Грейфе вытащил из саквояжа похожую шкатулку, правда, немного больших размеров. — Вы догадываетесь, что это такое?

Майор пожал плечами:

— Обычная шкатулка, у нас в России их продают на каждом базаре.

Оберштурмбаннфюрер Грейфе одобрительно кивнул:

— Это хорошо, что продают. Так вот, смею вас заверить, что в этой вещице находится очень мощное взрывное устройство. Оно будет вмонтировано примерно в такой же саквояж, — он любовно погладил шероховатую затертую поверхность кожи. — Но предупреждаю, это будет всего лишь запасной вариант. Вы им воспользуетесь в крайнем случае, если Сталина не удастся поразить из «панцеркнакке».

— Где лучше применить это взрывное устройство?

— Сталин любит бывать в Большом театре, не пропускает ни одной премьеры, а седьмого октября как раз должна состояться премьера спектакля «Лебединое озеро». Вы возьмете портфель, поставите его недалеко от ложи Сталина и уйдете из театра, а потом по радиосигналу ваш партнер взорвет мину.

— Значит, будет второй?

— Да.

— Как же я пронесу мину в театр, меня же могут проверить на входе, — усомнился новоиспеченный майор Маврин.