Андрей Воронин - Слепой. Танковая атака Страница 33

Один скандал завершился, на очереди был другой. Сергей Аркадьевич, как обычно, представил себе, что делает и как выглядит в данный момент недавний собеседник жены. Однажды ему довелось увидеть это своими глазами: закончив разговор с Мариной Игоревной, убеленный ранними сединами боевой генерал ВДВ со звездой Героя России на груди швырнул телефон в стену, упал на диван и разрыдался, закрыв руками лицо. С тех пор эта картина вставала у Сергея Аркадьевича перед глазами всякий раз, когда жена обсуждала по телефону служебные вопросы.

Сердито хмуря татуированные брови в ожидании ответа, Марина Игоревна смотрела в одну точку, расположенную где-то на стене левее и ниже своего писаного маслом портрета кисти Никоса Сафронова. Подкравшись ближе, Кулешов взялся рукой за край дверного полотна, намереваясь прикрыть дверь и хотя бы частично приглушить громовые раскаты грядущей телефонной свары. Но остаться незамеченным не удалось: проклятая карманная собачонка жены, о которой Сергей Аркадьевич постоянно забывал ввиду ее микроскопических размеров, была на страже и встретила его появление взрывом истеричного тявканья.

Не поворачивая головы, Марина Игоревна подняла взгляд и посмотрела на мужа. Да нет, не подняла, а вскинула; у Кулешова, как всегда в подобных случаях, возникло ощущение, что он неосторожно приблизился со спины к матерому спецназовцу, охраняющему сверхсекретный военный объект и имеющему приказ без предупреждения открывать по посторонним прицельный огонь. Точно так же смотрело бы дуло резко вскинутого автомата, и Сергею Аркадьевичу пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить инстинктивный позыв испуганно отшатнуться и поднять руки: не стреляйте, сдаюсь!

Вместо этого он придал лицу независимое выражение и, не говоря ни слова, без стука, но плотно закрыл дверь. Посланный Мариной Игоревной в сужающуюся щель между дверным полотном и косяком взгляд был уже не просто недовольным, а многообещающим, и, услышав клацанье дверной защелки, Кулешов прошептал короткое непечатное словечко.

За дверью снова зазвучал, по спирали взмывая ввысь, давно ставший ненавистным голос жены – вернее сказать, делового партнера, с которым приходилось жить под одной крышей, ибо таковы были условия заключенной сделки. Разумеется, со стороны все у них выглядело, как у всех: ухаживания с цветами, ресторанами и дорогими подарками, поднесенное в романтическое обстановке колечко с крупным бриллиантом, пышная свадьба с приглашенными звездами эстрады, криками «Горько!», поцелуями и всем прочим… Было свадебное путешествие на далекие, еще не затоптанные гогочущими и хрюкающими стадами соотечественников тропические острова и даже, как ни странно теперь об этом вспоминать, регулярный, не лишенный некоторой приятности секс. В общем, как пелось в хорошей старой песне: «Все было, было, было… Было и прошло».

Собственно, ничего особенного, трепетно-гормонального между ними никогда и не было. Никаких нежных чувств к своей избраннице Сергей Аркадьевич не испытывал даже в период ухаживания. Делающий вялую карьеру госслужащий Кулешов встретился с будущей женой на вечеринке у общих знакомых. Выдающейся красотой в свои тридцать два года Марина Игоревна не блистала, каким-то особым обаянием не отличалась также, зато имела такое неоспоримое достоинство, как только что полученная должность в управлении имуществом министерства обороны. Она была не первой, но одной из первых женщин, которые со временем заняли ключевые посты в аппарате министерства, получив прозвище «амазонки Сердюкова». Разговоры о необходимости масштабного реформирования армии и, в частности, создания крупной гражданской структуры, которая взяла бы на себя выполнение не свойственных армии вспомогательных функций, были у госслужащего Кулешова на слуху; сложив два и два, Сергей Аркадьевич принял решение.

И не прогадал. Правда, выиграл он только деньги – вернее, возможность их заработать и приумножить. Но ничего иного он от этого брака и не ждал. Для него это с самого начала была именно финансовая сделка, первый шаг в сложной многоходовой комбинации – короче говоря, чистый, без примесей, бизнес. А в любом бизнесе существует только один положительный, приятный момент – деньги. Это и цель, и стимул, и средство, и единственная радость, которую бизнес может доставить человеку. За эту радость всегда приходится расплачиваться своим временем, силами, нервами, душевным покоем и здоровьем – в конечном счете, жизнью, положенной на то, чтобы приобрести как можно больше этих разноцветных бумажек, которые в нашем несовершенном мире служат мерилом всех, сколько их существует, ценностей.

Вполне вероятно, что, получив шанс начать все с самого начала, Сергей Аркадьевич поступил бы точно так же, как в тот вечер, когда сделал ставку на свою будущую жену. Но сейчас, слушая, как за закрытой дверью гардеробной Марина Игоревна гнет в бараний рог очередного вояку, которому не посчастливилось попасть ей под горячую руку, он уже не впервые подумал, что платит за свое богатство явно завышенную цену. А еще – что его очередь тоже, увы, не за горами.

Вернувшись в кабинет, он не стал садиться, а направился прямиком к бару. Пятилетний опыт супружества многому его научил. В частности, Сергей Аркадьевич твердо усвоил, что к обсуждению с женой спорных вопросов надлежит тщательно готовиться заранее – не подбирать аргументы, которых все равно никто не услышит, а готовить нервную систему, как готовят к трудному призовому заезду гоночный автомобиль. Рассчитывать на победу, как правило, не приходилось, бороться оставалось только за психическое здоровье, а без допинга эта борьба представлялась абсолютно безнадежной.

В каждом конкретном случае выбор допинга зависел от предмета предстоящего обсуждения. Когда Кулешову позарез нужно было решить какой-то деловой вопрос, добиться согласия жены на что-либо, вызывающее у нее сомнения или неудовольствие – словом, когда требовался реальный позитивный результат, – он заранее, пока не стало поздно, принимал внутрь гремучую смесь брома и валерьянки. Это позволяло сохранить относительную ясность ума и связность речи, а переговоры он при этом вел как бы из-за толстого пуленепробиваемого стекла, которое почти полностью гасило распространяемые Мариной Игоревной ударные волны отрицательных эмоций.

Но нынче выдался совсем другой случай. Сказать было нечего, ответа на интересующий супругу вопрос Кулешов просто-напросто не знал – очень хотел бы знать, но не знал, хоть вы его режьте. Марина Игоревна была об этом осведомлена, но, судя по посланному из-за двери гардеробной тяжелому, как крупнокалиберная пуля, взгляду, молчать более не собиралась. Говоря попросту, без экивоков, Сергея Аркадьевича ждал обыкновенный скандал, бессмысленный и беспощадный, как русский бунт.

Поэтому о валерьянке не могло быть и речи. Распахнув бар, Кулешов извлек из его зеркальных недр бутылку коньяка марки «экс-о» и недрогнувшей рукой до краев наполнил хрустальный стакан. Сделав могучий глоток, он закрыл бар и вместе со стаканом и бутылкой откочевал назад, в еще не успевшее остыть кресло у журнального столика.

По телевизору передавали рекламу. Кулешов переключил канал, попав на новостной выпуск НТВ, и снова глотнул из стакана, жалея о том, что бросил курить. Выбора у него, в общем-то, не было, потому что этого хотела Марина Игоревна, которая, казалось, могла выжать воду даже из камня. Но пока шли дебаты, сохранялась хотя бы иллюзия свободы выбора; после того как он объявил, что с курением покончено, не осталось даже ее: то, чего единожды добилась госпожа Кулешова, отнять у нее не смог бы сам сатана.

Чтобы отвлечься от невеселой темы предстоящего разбора полетов, Сергей Аркадьевич заставил себя подумать о своей коллекции. Поначалу дело шло туго, мысли все время возвращались к насущным проблемам, но вскоре коньяк начал оказывать свое благотворное воздействие. Окружающий мир подернулся легкой жемчужной дымкой, и через пять минут Кулешов уже всерьез ломал голову, гадая, где раздобыть исправную коробку передач для одного из самых редких, а значит, и самых ценных своих экспонатов – советского легкого танка Т-60, который танкисты в начале войны окрестили БМ-2 – «братская могила на двоих». Эти плохо вооруженные консервные банки с пожароопасным бензиновым двигателем были сравнительно быстроходными, маневренными и неплохо приспособленными для разведки боем, но на полях настоящих танковых сражений горели, как политый керосином хворост, и до сегодняшних дней их сохранились считанные единицы. Тот, что удалось раздобыть Кулешову, до недавнего времени оставался на ходу, но с последних стрельб его притащили волоком, и привести старика в чувство не удавалось уже третий месяц.

Пробивающийся сквозь две закрытые двери и громогласное бормотание телевизионного диктора голос жены неожиданно смолк. Кулешов настороженно прислушался и, убедившись в том, что это ему не почудилось, торопливо, залпом допил коньяк. Он успел налить себе новую порцию и сделать еще один хороший, на четверть стакана, глоток, когда дверь распахнулась, как от сильного порыва ветра, и в комнату энергичной походкой вошла Марина Игоревна. Каблучки ее домашних туфелек выбивали по паркету воинственную дробь, полы шелкового халата развевались, как боевые знамена, выставляя напоказ костлявые коленки и жилистые, как у пожилой курицы, бедра. Подбородок был вздернут (вероятнее всего, затем, чтобы разгладились предательские складки на шее), а по-домашнему собранные в конский хвост на затылке волосы подрагивали в такт шагам, действительно напоминая хвост нетерпеливо гарцующего перед атакой боевого скакуна.