Виталий Зорин - Карантин Страница 33

Рыжая камуфлированная форма оказалась немного великовата, но это и к лучшему – пистолета под мышкой не видно. А вообще форма, на удивление, была сшита хорошо, в противовес той форме, в которой в свое время щеголял Полынов, и, самое главное, рационально – со множеством карманов и кармашков как на брюках, так и на куртке. Естественно, что никаких знаков различия на декоративных погончиках не имелось, зато на обоих рукавах красовались шевроны. На левом – с эмблемой Министерства по чрезвычайным ситуациям, на правом – Всероссийского центра медицины катастроф «Защита». Надо понимать, второй шеврон присутствовал чисто номинально, чтобы не вызывать у медиков негативных эмоций на создание в МЧС альтернативной структуры. Все-таки во всех операциях Министерства по чрезвычайным ситуациям ВЦМК «Защита» принимал самое активное участие.

Переодевшись и переобувшись, Никита рассовал по карманам личные вещи и деньги, немного подумал и сунул в карман куртки пентоп. В аккурат мини-компьютер поместился – будто карман специально для него кроили.

Никита уложил свои вещи в сумку, задвинул ее под кровать и, нахлобучив на голову армейское кепи, вышел из трейлера.

Вышел как раз вовремя, чтобы увидеть, как к трюму самолета подъехали два «уазика» и, лихо развернувшись, остановились. Из одной машины выскочил полковник Федорчук и взбежал по пандусу.

«Это еще что за явление?» – неприятно удивился Никита.

– Здравия желаю всем сотрудникам МЧС! – козырнул Федорчук, смотря только на Полынова. – Никита Артемович, дело у нас к вам небольшое, – улыбаясь во всю ширь лица, обратился к нему полковник, но глаза его при этом опять-таки, как и на совещании у министра обороны, ничего не выражали.

Пустота и холод были в черных, неподвижных глазах полковника Федорчука. Как у покойника.

– Я вас слушаю, – сказал Полынов.

– Вчера в Каменной степи со штабной машиной генерала Потапова неприятность приключилась – мост полетел, и починить ее в полевых условиях нет никакой возможности. А тут как раз вы туда летите.

Не могли бы, так сказать, оказией «уазик» для генерала прихватить? Место у вас вроде бы есть…

– Да я, в общем, не против, – осторожно проговорил Полынов. – Но в самолете распоряжается командир корабля.

Он кивнул в сторону Устюжанина, спокойно курившего сигарету чуть в стороне.

– Да мне что? – пожал плечами Устюжанин. – Я здесь в роли извозчика. Можете еще и пару танков загрузить – не за рубеж ведь летим, никто груз проверять не будет.

– Тогда и я не возражаю, – проговорил Полынов, хотя ему ой как не хотелось брать на борт машину ФСБ. – Не пешком же ходить командующему учениями по Каменной степи, – все же не удержался он, чтобы не отпустить колкость.

– Спасибо, – опять расплылся в улыбке одними губами Федорчук. – Думаю, генерал Потапов оценит вашу услугу.

Он повернулся и махнул рукой шоферу одного из «уазиков». Машина сорвалась с места, въехала по пандусу в трюм и остановилась метрах в двух от трейлера. Из «уазика» выбрались двое лейтенантов в форме десантников, сноровисто, с явным знанием дела, прикрепили страховочными тросами машину к полу и направились к выходу.

– Еще раз благодарю, – козырнул полковник Федорчук. – Счастливого полета.

Он развернулся, сбежал на летное поле вслед за своими бравыми десантниками, они сели во второй «уазик» и сразу же укатили. И трех минут не заняла вся операция.

– Пора, – сказал Устюжанин, гася окурок. – Попрошу всех пройти в салон для сопровождающего персонала и занять места в креслах.

– Да ты что, Тимофеич?! – возмутился Братчиков. – Мы, как всегда, у себя в трейлере сидеть будем.

По всему было понятно, что не в первый раз спецбригада летела самолетом Устюжанина.

– Как хотите, – безразлично повел плечами командир корабля. – Только в ближайшие полчаса носа из трейлера не высовывайте – не хочу за ваши шишки и ушибы во время набора высоты отвечать.

Он опустил ручку рубильника возле открытого люка и намертво зафиксировал ее в зажиме. Зажужжали сервомоторы, поднимая пандус и наглухо запечатывая им десантный люк.

Как оказалось, взлетать «как всегда» – это означало сидеть в жилом отсеке трейлера на кроватях нижнего яруса. Никита сидел с Володей, а напротив устроились Леночка с Олегом. Пока лайнер выруливал на взлетную полосу, а потом разгонялся по ней, все сидели молча и даже как-то сосредоточенно, словно исполняя непонятный ритуал. Молчал за компанию и Полынов, заинтригованно заглядывая в глаза то одному, то другому, но на его немые вопросы никто не реагировал.

В транспортном самолете подобных габаритов Никита летел впервые, и взлет на него произвел весьма неприятное впечатление. Пока лайнер разгонялся по полосе, то казалось, что он набирает скорость не по ровному бетону, а по ухабистой проселочной дороге, сплошь испещренной рытвинами и колдобинами. Его бросало вверх-вниз, из стороны в сторону, а фюзеляж самолета за окном трейлера вообще ходил ходуном, морщился, коробился, трепетал жестью на ветру, словно собираясь развалиться по швам. Наконец лайнер оторвался от взлетной полосы, тряска уменьшилась, но ненамного.

– Пятнадцать секунд – полет нормальный! – внезапно торжественным голосом провозгласил Братчиков.

Полынов удивленно посмотрел на него, перевел взгляд на Володю, Леночку. Никак они не отреагировали на сообщение Олега, да и он сам опять застыл в сосредоточенной позе.

– Т-тридцать секунд – п-полет нормальный! – неожиданно сказал фальцетом Володя, почему-то заикаясь.

Полынов вскинул брови, посмотрел на всех, а затем в ожидании уставился на Леночку. И он не ошибся в своих предположениях.

– Сорок пять секунд – полет нормальный! – высоким, звонким голосом весело выкрикнула она и напрочь перевернула представления Полынова о ней как об этаком весьма симпатичном, но все-таки «синем чулке». Ничего подобного, наоборот – веселая, задорная девчонка. От «синего чулка», пусть и красивого, у всех спасателей МЧС головы бы не вскружились.

В этот момент послышалось характерное шипение гидравлики, и корпус самолета дрогнул, втянув в себя шасси.

– Поехали! – хором гаркнула вся бригада, и тотчас на столе стали появляться кулечки, сверточки, стаканы, тарелки, вилки…

Никита рассмеялся. Все-таки это был ритуал. По какому бы скорбному случаю ни летела бригада – а по другим случаям она и не летала, – но перед сложной, опасной, зачастую с риском для собственной жизни работой просто-таки необходимо снять нервное напряжение. Каждый делает это по-своему. Его бригада – вот так.

– Не рановато ли? – осторожно спросил он. – Может, подождать, пока лайнер наберет высоту и выйдет на крейсерскую скорость? Как бы вилками глаза друг другу не попротыкать…

– Да ты что, начальник?! – искренне возмутился Олег. – В этом-то и весь смак! Представляешь, ты с трудом ловишь ртом край стакана, засасываешь в себя водку.., а в этот момент мы попадаем в воздушную яму, и водка начинает по пищеводу то вверх, то вниз бегать! Нигде такого ощущения не получишь! Будто не один стакан в себя опрокинул, а два-три подряд.

Леночка прыснула, Володя подхихикнул.

– Уговорил, – усмехнулся Никита, нагнулся, вытащил из-под койки свою сумку и достал бутылку коньяка.

– Во, это дело! – обрадовался неугомонный Олег, – Наш человек! А я уж думал – трезвенник!

Он выхватил из рук Никиты бутылку, лихо откупорил и стал разливать по стаканам. Столик мелко дрожал, и приходилось стаканы придерживать руками.

Разлив бутылку, Олег бросил ее на кровать, чтобы не каталась по полу, и поднял над столом свой стакан.

Стукнувшись о него, к нему присоединились стаканы Володи и Леночки, и Никита поспешил приставить свой. При болтанке самолета удерживать в таком состоянии стаканы над столом было трудно, коньяк то и дело выплескивался то из стакана в стакан, то на руки, но было в этом что-то от древнего, как мир, обычая братания людей, когда выплеснутое из кружки в кружку вино означало чистые помыслы по отношению друг к другу.

– Ребята, – тихо сказала Леночка, – давайте выпьем за то, чтобы, возвращаясь домой, мы смогли вот так же сдвинуть стаканы.

Круг разомкнулся, и все выпили.

«Хороший тост у спасателей, – подумал Никита, залпом выпивая коньяк. – Не чокаются только на поминках… А о том, чтобы все остались живы, говорить впрямую не принято. Такой тост – для трусов».

Коньяк подействовал как-то сразу и развязал языки. Куда девалась застенчивость Володи и чопорность Леночки? Ну а у Олега, и без того страдающего словоохотливостью, язык заработал что помело. Прав был Беспалов – пили они как кони, теперь оставалось проверить, насколько хороши они в полевых условиях.

Вначале пошли анекдоты, которые Мигунов, к большому изумлению Полынова, рассказывал мастерски, вместо персонажей вставляя имена сидящих за столом. И куда только Володино косноязычие подевалось – раскрепостился парень после ста граммов…