Максим Шахов - Бомба под президентский кортеж Страница 33

Камазист, которого отпустил Коневский, остановился возле дорожников километров через пять.

– Слышь, мужики! – подбежал он к рабочим, возившимся возле большого дорожного катка. – А где у вас прораб?

– А вон, – кивнул один из рабочих на новенькую синюю бытовку и закричал кому-то: – Вовка! Чернышев там? Там он, в прорабской.

Камазист почесал в затылке, но потом, видимо, решил, что уж делать доброе дело, так до конца. А так и останавливаться не стоило. А раз уж остановился, то… глядишь, и его заодно с трактористом отмажут. Ведь говорят же, что на трассе работают не все, кто ни попадя, а фирмы, которые с властями в дружбе. Уж, наверное, своих не оставят.

Он подошел к бытовке, потоптался у открытой двери, потом решительно шагнул. Возле стола, за которым сидел человек в очках, стоял легкий гомон. При появлении постороннего ничего не изменилось, никто даже не оглянулся. Пришлось громко прокашляться, но и это внимания к водителю «КамАЗа» не привлекло.

– Мужики, а кто из вас прораб? – решился он. – Чернышев?

Человек в очках поднял голову от бумаг, глянув поверх стекол на незнакомца. На этом внимание и закончилось, потому что бригадиры, толпившиеся у стола, продолжали решать свои дела, настаивать на своих объемах за день.

– Там ваш мужик, тракторист, в переделку попал, – сказал водитель громко.

Тут уж на него наконец обратили внимание все. Тишина продлилась не долго. Все присутствующие накинулись на прораба, на гостя с расспросами, но Чернышев, видимо, все понял, потому что тракторист вряд ли без его ведома уехал продавать дальнобойщикам солярку. Он тут же на всех прикрикнул, и бытовка опустела за несколько секунд.

Выпроводив последнего из бригадиров, прораб подошел к двери, плотно ее прикрыл и повернулся к незнакомцу.

– Чего там случилось?

– Твой там на «Беларуси» с тракторной тележкой соляру продавал? Менты повязали… в смысле, полиция. Рейд у них какой-то, я так понял. Меня тоже, когда я покупал, захомутали, показания взяли. Такие вот дела!

– Показания? – насторожился Чернышев. – Он показания давал? Письменные?

– Давал! – разозлился водитель «КамАЗа». – Еще как давал. И мне пришлось в сознанку идти. Мутно там как-то все. Полиция уехала, дружинников оставили. А они меня отпустили, а его кружить чего-то начали. Ну, этого – твоего тракториста.

– Ничего не понял! Дружинники его кружить начали? А они точно дружинники?

– Точно, раз в понятые их записывали.

– Где это? На трассе? – заторопился Чернышев.

– На трассе. Километров пять отсюда. Так что, есть у тебя кто, чтобы отмазал?

– Ты… езжай давай, мужик, – вдруг похлопал его по плечу прораб и стал подталкивать к двери. – Спасибо тебе за информацию… теперь как-нибудь сами выкрутимся.

– Так я не потому что… – попытался начать объяснять водитель.

– Понятно, понятно! Если дело удастся замять, то и ты фигурировать там не будешь. Езжай, езжай.

Выпроводив дальнобойщика, Чернышев запер изнутри дверь в своей бытовке и достал мобильный телефон. Но еще с минуту он мерил помещение шагами, прежде чем начал набирать номер.

– Толя? Чернышев говорит. Слушай, тут какие-то люди, то ли полиция, то ли не полиция, повязали на трассе моего тракториста и дальнобойщика одного. Что? Нет, солярку сливал. У меня не подкопаешься, у меня перерасход обоснованный. Хреново, если они с этой стороны начнут на меня наезжать. Яснее ясного, что бабок захотят. И главное, странное дело, полиция привезла с собой дружинников, составили какие-то бумаги, а сами уехали. А с этими бумагами оставили там дружинников. Такое ощущение, что это аферисты. Да еще залетные. Наши бы на трассу не полезли. Понял… километров пять не доезжая до нашего участка… Слушай, Толя, а чем там закончилось с майором твоим, со Щукиным, которого застрелили? Ладно, не по телефону!

Коневский слушал и теребил свой крючкообразный нос и переглядывался с Пашей. Тракторист рассказывал интересные вещи. И не потому, что хотел заслужить прощение. Чувствовалось, что наболело у мужика, что не хочет он так работать, что хочет гордиться сделанной работой. И солярой он торгует не сам по себе. Наверняка ведь прораб в курсе. Или даже прораб и послал его.

– Значит, Али зовут его? – задумчиво спросил Коневский. – Ладно, мужик. Поступим следующим образом: мы тебя не видели, ты нас не видел. Бумажечки эти рвать не будем. Мало ли что – может, пригодятся еще. Например, вопросы к тебе возникнут, а ты отвечать не захочешь.

– Шантажировать будете? – угрюмо спросил мужик. – А вы кто ж на самом деле-то будете?

– Дружинники мы, дядя, дружинники! – веско заявил Коневский, вставая и хлопая мужика по спине. – Не слышал разве, что снова возрождают эту достойную и эффективную организацию?

– Так я поехал?

– Езжай. Только помалкивай про наши беседы, понял?

– Че ж непонятного. Наболтал я вам тут лишнего…

– Ну-ну! Не лишнее это. Еще отблагодарим тебя.

«Беларусь» затарахтел, но тут Паша сорвался с места, сунув по пути в руки Коневскому свою сумку, откуда он достал планшетник. Он подбежал к трактористу, открыл дверь и пару минут о чем-то с ним разговаривал. Потом дверь захлопнулась, и трактор поволок свою тележку, гремя железом и скрипя деревянными бортами. Паша вернулся и, отмахиваясь от солярного чада, сунул планшетник напарнику.

– Смотри, он его опознал. Это тот самый Али, который тут крутится, рабочую силу поставляет. И дружит со всеми прорабами. Тайно!

Коневский внимательно посмотрел на Пашу, потом перевернул экран в нормальное положение и посмотрел на фотографию мужчины с заметными азиатскими чертами, снятого вполоборота на фоне каких-то полуразрушенных домов и грязных босоногих детей.

– Закхай Валииди, – прочитал он. – Снимок сделан в аравийской деревне возле базы боевиков Абу Айша. А на этом фото он с кем? Что за дама? Известный сирийский оппозиционер Басма Кодмани, представитель СНС[7] в Париже. Так он узнал Валииди? Ты хочешь сказать, что этот известный сирийский экстремист сейчас здесь?

– Как видишь, – пожал Паша плечами.

– Ну, ты голова! А почему ты на него подумал? У нас в базе этих террористов как собак нерезаных.

– У него мать туркменка, он не очень на араба похож. Помнишь, в особых приметах?

– Слушай, память у тебя, я скажу! – восхитился Коневский.

– Наука, – улыбнулся Паша. – Она, знаешь ли, очень тренирует память. Крайне, так сказать, способствует. Звони Льву. Кажется, мы в самом деле с тобой нашли что-то стоящее. Я уж думал, что мы так и будем по лесам мотаться и фигней страдать. От ребят неудобно. Они там, можно сказать, под пули подставляются, а если коснись, то и под фугас, а мы тут… водку пьем, колбасу жрем.

– Ты все это прекращай! – весело возмутился Коневский. – Мы с тобой скутер нашли, мы с тобой несколько преступлений раскрыли. Грабежей, между прочим! Мы с тобой… ты Валииди вычислил, в конце концов!

– Кто это? – неожиданно уставился Паша на дорогу за спину напарника.

Коневский мгновенно обернулся. Два полицейских «уазика» летели по трассе с выключенной сигнализацией, но с явным превышением скорости. Паша быстро сунул планшетник в сумку.

– Что-то мне это не очень нравится, – сказал он. – Особенно в свете недавних событий и псевдозадержания тракториста с солярой. Мы полицию с тобой не ждали.

– Посмотрим, – проворчал Коневский.

Обе машины подлетели и, скрипнув амортизаторами, встали на дороге, перегородив выезд уазику оперативников «Панциря». Намерения были очевидны. Особенно когда практически одновременно открылись дверки машин и на асфальт выскочили старший лейтенант и двое сержантов с автоматами «АКСУ» на ремнях.

– Ваши документы! – потребовал старший лейтенант, мельком осмотрев пустой «уазик». – Откуда едете?

Коневский покосился на сумку в руках у Паши, в которой, кроме всего прочего, было спрятано удостоверение подполковника полиции с фотографией его самого. Рисковать и показывать в этой ситуации поддельное удостоверение не стоило.

– А вы разве не должны сами представиться? – начал Коневский наглеть. – Если вы нас в чем-то и подозреваете, то вину все равно устанавливает суд. Не так ли? В отечественной юриспруденции это называется презумпция невиновности. Пока не доказана вина, человек считается невиновным. Это…

– Старший лейтенант Волошук, участковый уполномоченный, – перебил его полицейский, едва коснувшись пальцами козырька форменной фуражки. – Прошу вас предъявить документы.

– Ладно, – довольный Коневский полез во внутренний карман, где лежал бумажник и пластиковое водительское удостоверение. Но когда сержанты дернулись дулами автоматов в его сторону, он тут же сбавил темп движений. – Спокойно, парни, спокойно. Мы же не преступники.

Старший лейтенант взял права Коневского, потом протянутые Пашей, некоторое время рассматривал их, а затем сунул в нагрудный карман.

– Эй, эй! – запротестовал Коневский.