Андрей Воронин - Слепой против бен Ладена Страница 33

Будто угадав его мысли, хозяин резко сменил тему.

– Вы уже успели познакомиться с командой, господин Рашид? – деловито спросил он.

– Только в общем, – встрепенувшись, ответил тренер. – У меня было слишком мало времени, но я просмотрел их досье и провел пару тренировочных игр, чтобы уяснить для себя... ну, словом, меня интересовал общий уровень.

– И что же вы уяснили? – поинтересовался хозяин. – Кстати, вы ведь, кажется, курите? Закуривайте, прошу вас, не стесняйтесь. Приношу свои извинения за то, что не предложил этого раньше.

– Благодарю вас, – ответил турок и, мстительно покосившись на сухопарого, с наслаждением задымил сигарой.

– Имейте в виду, господин Рашид, – продолжал хозяин, – я не удовлетворен результатами предыдущей серии матчей. Это, как вы понимаете, и привело к расторжению контракта с вашим предшественником.

– Не думаю, что в этом была его вина, – заявил Рашид, обретя наконец знакомую твердую почву под ногами. – С таким составом практически невозможно обыграть мало-мальски серьезного противника. Среди них есть способные ребята, но до настоящих профессионалов им еще очень далеко. В целом же это просто дворовая команда, которой некий добрый человек подарил хорошие мячи и красивую форму. Я прошу прощения, – спохватившись, добавил он, но хозяин отклонил извинения плавным поднятием узкой сухой ладони.

– Вам не за что просить прощения, – произнес он. – Ваше мнение – это мнение профессионала, которое, кстати, полностью совпадает с моим. Что же вы, как профессионал, можете мне предложить?

Закир Рашид выпустил дым и покосился на сухопарого. Его попутчик по-прежнему сидел в кресле прямо, будто аршин проглотил, с отсутствующим и в высшей степени недовольным видом. Тренеру показалось, что сухопарому весь этот разговор по какой-то причине очень не нравится; впрочем, причиной его недовольства могло стать то простое обстоятельство, что ему не нравился сам Закир Рашид. Если так, то последнему было на это наплевать, поскольку неприязнь в данном случае являлась взаимной.

– Прежде всего, – сказал он, – следует укомплектовать команду настоящими профессионалами. Это недешево, но, если вы хотите побеждать, хорошие игроки вам необходимы.

По тонким, как шрам от пореза бритвой, губам сухопарого скользнула пренебрежительная усмешка. Хозяин на мгновение опустил голову, словно обдумывая слова тренера.

– Я хочу, чтобы вы поняли меня до конца, господин Рашид, – сказал он. – Мой клуб – организация не коммерческая. Ее можно назвать благотворительной, хотя мне, честно говоря, не нравится это слово. Я просто даю нашей молодежи альтернативную возможность, некий шанс проявить себя... Меня не так интересуют победы и призовые фонды, как благородный дух игры, сплоченность команды... Легионерам с миллионными гонорарами моя помощь не требуется, они себя уже нашли. Вы меня понимаете?

Закир Рашид помедлил с ответом. Он знал, что возразить, но не знал, чего от него ждет собеседник. Если хозяин из тех типов, кого интересует только собственное мнение, то и говорить не о чем. В том виде, в каком она существует сейчас, его затея обречена на провал. Это ясно, и вряд ли никто до сих пор не сказал ему об этом. А если так, к чему мозолить язык, повторяя то, что уже было сказано, но не принято к сведению? Пусть будет так, как хочет этот денежный мешок. До следующей серии игр Закир Рашид продержится в клубе, получая очень приличную зарплату, а когда они состоятся и неминуемо будут проиграны, его, конечно же, уволят, как и его предшественника – возможно, даже не одного...

– Я очень прошу вас быть откровенным, господин Рашид, – вновь удивив тренера своей проницательностью, сказал хозяин. – Более того, я как ваш наниматель настаиваю на этом. Исполнителей без собственного мнения вокруг меня сколько угодно, а мне не хочется вести себя подобно невежественному дураку, который объясняет пилоту, как тому следует сажать самолет.

– Очень рад, – искренне ответил Рашид. – В таком случае, повторяю, вам следует непременно приобрести несколько хороших игроков с высокими рейтингами. Команде нужно ядро, костяк – кто-то, за кем молодежь могла бы тянуться, с кого она брала бы пример. Престиж нельзя купить за деньги, его можно только завоевать на площадке. При отсутствии такого престижа молодежь просто не пойдет в ваш клуб, а те, кто уже пришел, от вас отвернутся. Кому захочется быть посмешищем, щеголяя своей принадлежностью к шайке аутсайдеров? Я сам вырос в бедном квартале и знаю, о чем говорю. Своей командой необходимо гордиться, а откуда гордость, если нет побед? Прошу простить, если задел ваши чувства, – снова испугавшись, что наговорил лишнего, добавил он, – но вы сами просили меня высказаться откровенно.

– И это вам удалось, – с улыбкой сказал одноглазый, несколько раз беззвучно ударив ладонью о ладонь. – Я рад констатировать, господин Рашид, что по основным позициям наши мнения полностью совпадают. А вот господин Рэмси, – он на мгновение обратил к сухопарому странный, ничего не выражающий взгляд, – с нами не согласен. Мистер Рэмси – казначей клуба, и он, похоже, считает привлечение в нашу команду легионеров пустой тратой денег, которые в противном случае он мог бы присвоить с присущей ему в финансовых вопросах ловкостью.

Сухопарый сел еще прямее, хотя это уже казалось невозможным.

– При всем моем уважении к вам, – объявил он, едва шевеля тонкими губами, – я вынужден прямо заявить, что не потерплю подобных обвинений. У меня безупречная репутация, и если я вас не устраиваю...

– Полно, мистер Рэмси, – отмахнулся хозяин. – Считайте, что я не совсем удачно пошутил. Вы меня хорошо знаете и должны понимать, что, как только вы перестанете меня устраивать, мы с вами немедленно расстанемся – раз и навсегда. То же самое произойдет и в том случае, если я по каким-то причинам перестану устраивать вас.

Рашид, которому англичанин не понравился с самого начала, выслушал все это с огромным удовольствием. Но реакция казначея на слова хозяина его удивила. Они звучали как знак примирения, пусть даже неполного и временного, но именно эти слова, а не прозвучавшее минуту назад почти прямое обвинение в воровстве заставили Рэмси заметно побледнеть и несколько раз испуганно моргнуть глазами.

– Прошу прощения, – помедлив, чтобы собраться с духом, произнес он. – Боюсь, я немного забылся.

– Полно, полно, – повторил хозяин с таким видом, словно речь шла о пустяковой размолвке. – Давайте вернемся к делу. Я считаю вопрос решенным. Вы, господин Рашид, займетесь поиском и привлечением нужных нам людей. Заостряю ваше внимание на том, что кандидаты должны соответствовать нашим требованиям, то есть исповедовать ислам и сочувствовать целям и задачам клуба. Полагаю, предложенные гонорары помогут им проникнуться нашими идеями. – Он тонко, немного цинично улыбнулся. – Переговоры с менеджерами, заключение контрактов и вообще все деловые аспекты возлагаются на вас, мистер Рэмси. Спорные вопросы будем решать по мере их возникновения. На этом, джентльмены, я вынужден с вами проститься. Благодарю, что нашли время меня навестить. Надеюсь, наше дальнейшее сотрудничество будет таким же плодотворным, как и наша сегодняшняя беседа. Желаю всяческих благ. Прошу меня извинить, другие дела требуют моего внимания. Дворецкий вас проводит.

С этими словами хозяин встал и, не затрудняя себя рукопожатиями, лишь отвесив общий полупоклон, покинул гостиную. Это было так неожиданно, что Рашид поперхнулся сигарным дымом и залпом допил водянистое из-за успевшего растаять льда виски, до сих пор томившееся в стакане у его левого локтя.

Почти всю обратную дорогу они молчали. Уже подъезжая к аэродрому, мистер Рэмси вдруг повернул к турку сухое бесстрастное лицо и лишенным выражения тоном поинтересовался:

– Ну, мистер Рашид, и как вам показался наш наниматель?

Тренер не сразу нашелся с ответом. Вопрос показался ему в высшей степени неуместным. Даже он, спортсмен, неискушенный в тонкостях человеческой психологии, понимал, что после пережитою в викторианской гостиной унижения казначею лучше было бы промолчать. Неужели этот разговор выбил его из колеи настолько, что он кинулся искать сочувствия у человека, которого до сих пор и в грош не ставил?

– Не знаю, – осторожно ответил тренер. – Я видел его впервые в жизни и не могу судить... Удивительно, – вдруг, неожиданно для себя самого, признался он, – но я никак не могу избавиться от чувства, что уже где-то его видел. Кого-то он мне напоминает...

– Правда? – холодно и безразлично переспросил англичанин.

– Да. Только я никак не могу вспомнить, кого именно. С вами такого не случалось?

– Увы, нет, – отрезал мистер Рэмси и стал смотреть прямо перед собой, давая понять, что задушевный разговор окончен.

Глава 13

Легкий пятиместный вертолет, набирая высоту, прошел над свинцовой гладью залива. Справа неторопливо проплыла и осталась позади статуя Свободы, о подножие которой разбивались холодные океанские волны. С высоты прибой напоминал рваное белое кружево, перспектива терялась в серой ненастной дымке. Генерал Андреичев без какого бы то ни было пиетета оглядел эту медленно разрушающуюся махину, вблизи выглядевшую не величественной, а просто громадной и довольно запущенной. Он вдруг припомнил, как буквально за пару дней до трагедии одиннадцатого сентября весь Нью-Йорк позабавила история, приключившаяся с французским парашютистом, который решил прыгнуть со статуи Свободы, но зацепился за что-то наполовину раскрывшимся парашютом и провисел так несколько часов, пока его наконец не сняли.