Александр Афанасьев - Бремя империи Страница 33

Поэтому в мечети во время намаза на первый взгляд правоверные не обращали друг на друга особого внимания. Мулла привычно и распевно читал Коран, правоверные в едином порыве склонялись ниц, касаясь лбом ковра; у самых богобоязненных на лбу была забиба — мозоль, возникающая от постоянного касания лбом ковра. Но это было только на первый взгляд…

Как только Али вошел в мечеть, он сразу почувствовал, как несколько внимательных взглядов скрестились на нем. Никто не задал ему ни единого вопроса, это было бы бестактно и неправильно — отвлекать правоверного от намаза, но он увидел, как его знакомцы по мадафе, увидев, где он расположился на намаз, расположились слева, справа и позади него, взяв в своего рода «клещи». Но вида того, что он все понял, Али не показал — он просто встал на колени и начал творить намаз…

Как только намаз закончился, Али в числе первых пошел на выход, но во дворике мечети его уже ждали…

— Приветствую тебя, брат… — белозубо улыбнулся Салик, которого Али определил как старшего в той тройке, которая «работала» его. — Да пребудет с тобой благословение Аллаха!

— И тебе да поможет Аллах в твоих делах и всем твоим близким и друзьям тоже… — отозвался Али.

— Что с тобой, брат? — Салик, казалось, только что увидел ссадину на лбу Али. — С тобой что-то случилось?

— Ничего серьезного, — отрезал Али, всем своим видом давая понять, что не намерен дальше говорить на эту тему.

Салик не стал настаивать…

— Ты присоединишься к нам сегодня в мадафе?

Офицер взглянул на часы:

— Присоединюсь, но не надолго…

Мадафа при этой мечети была, как и сама мечеть, небольшой, там могло поместиться всего человек двадцать, но довольно богато обставленной. На полу и на стенах висели дорогие иранские ковры, в воздухе витал аромат благовоний. Вместо музыки здесь крутили запись с соревнования чтецов Корана, проводимого ежегодно в Мекке…

— Спасибо, мне только чай. — Али наотрез отказался от всего остального.

— Не сомневайся, брат, здесь вся пища халяльная[93] и самого лучшего качества…

— Нет аппетита…

Подали чай — здесь он был таким насыщенным и ароматным, что казалось, можно поставить ложку и она будет стоять. Подавали его в крохотных медных чашках, буквально на один глоток — но пара глотков такого чая заряжала бодростью на весь день. Так заваривать чай умели только здесь…

Али молча отхлебнул крошечный глоток чая, довольно поцокал языком. Чай был действительно вкусным, притворяться не приходилось. Братья переглянулись, и Салик начал осторожно подбираться к цели…

— Послушай, брат, — тихо сказал он, — ты чем-то расстроен? Не хочешь говорить — не говори, но знай, что все мы братья и любой из нас с радостью поможет тебе…

Али допил чай до конца, прежде чем ответить. Пока раскрывать карты было рано…

— Я рад слышать это… Но мне не поможет никто.

— Почему же… Поделись тем, что тебя мучает, возможно, мы и сможем тебе помочь…

— Меня мучает совесть, — коротко ответил Али, — и в этом мне никто и ничем не сможет помочь…

После чего он молча встал и вышел из прохладной тени мадафы под палящее летнее солнце…

Бейрут, район Санайех

18 июня 1992 года

Департамент контрразведки в Министерстве внутренних дел был одним из самых закрытых — туда не принимали тех, кто работал в других подразделениях полиции, туда нельзя было устроиться ни по какой протекции. Наиболее способных абитуриентов отбирали на первом курсе полицейских училищ и учили по шестилетней специальной программе в отдельных закрытых учебных заведениях.

Но был отдел, намного более секретный. Официально он был частью департамента контрразведки, но на деле это была совершенно самостоятельная структура. Назывался он «отдел специальных программ», и занимался он борьбой с наиболее опасными государственными преступлениями — изменой, шпионажем, террористической и подрывной деятельностью, умышлениями на убийство высших должностных лиц Империи.

По структуре этот отдел не был похож ни на какое другое подразделение в системе МВД, ни вообще на государственную структуру. В нем не было иерархии — вообще никакой. Существовал куратор — им был создатель этого отдела, товарищ министра внутренних дел Каха Цакая. Существовал координатор — в чью задачу входило распределение поступающих заданий, принятие отчетов об их выполнении и передача их куратору — сам координатор, как и все сотрудники отдела, был профессионалом высочайшего уровня. И существовали чиновники по особым поручениям — специалисты высшего уровня, способные действовать самостоятельно, без указки и контроля сверху. Одним из чиновников по особым поручениям и был «Иван Иванович Кузнецов», официально служивший в Министерстве иностранных дел и на самом деле имевший огромные права и полномочия…

Сейчас Кузнецов сидел в неряшливом, обставленном дешевой старой мебелью кабинете начальника департамента контрразведки в Бейруте и внимательно смотрел на «Бухгалтера». Бухгалтер — именно такую кличку носил Еремей Лавринович, начальник этого департамента. Маленький, круглый, неряшливо одетый, суетливый, он не производил впечатление компетентного, да и вообще сколь-нибудь серьезного работника, но стоило вам встать у него на пути… Лавриновича боялись все — и свои и чужие. Кроме того, у него был дурной характер, но когда было нужно, он умело это скрывал и был самой любезностью…

Сейчас же быть любезным он не считал нужным — сначала он продержал чиновника из Санкт-Петербурга в своей приемной двадцать минут, а теперь увлеченно говорил по телефону, не обращая внимания на гостя. Иван Иванович спокойно ждал…

Наконец Лавринович разговор закончил, с размаху бросил черную эбонитовую трубку на рычаг старого телефонного аппарата и с любопытством уставился на гостя своими круглыми, похожими на совиные, глазами — из-за толстых линз очков они казались еще больше…

— Вы меня вызвали на девять часов и сказали, что у вас есть интересная информация по моим объектам разработки, — спокойно напомнил суть проблемы Кузнецов.

Поскольку у самого Ивана Ивановича оперативных возможностей в Бейруте не было, он загрузил местный департамент контрразведки — попросил отследить контакты Али Халеми и Александра Воронцова. Наполовину это делалось для их защиты, наполовину — для контроля. И, судя по всему, результат уже был…

— Ах, да… Точно! Есть информация, и крайне интересная… — Бухгалтер перебросил через стол папку, в которую обычно подшивались сводки по наружному наблюдению. Иван Иванович подвинул папку к себе, но открывать пока не стал.

— По Халеми?

— По Воронцову, милостивый государь, по Воронцову. Он общается с крайне интересными дамами…

— Вкратце, если можно…

— Отчего же нельзя… Проживает у нас в городе некая Юлия Земцова — премилая, надо сказать, дама. Дочь промышленника из Санкт-Петербурга, недавно переехавшего в САСШ, здесь у нее квартира своя. Мои люди засекли ее с Воронцовым. А по оперативным данным — эта дама находится на связи с британской разведкой, конкретно — с неким Джоном Сноу, который работает под прикрытием корреспондентской аккредитации. Надо бы его этой аккредитации лишить и вышибить пинком отсюда, да принято решение пока этого не делать. В конце концов, мы этого субчика почти год пасли, прежде чем все его связи вскрыли, а выслать Сноу — пришлют кого-нибудь другого и снова придется все ноги сбивать. Этот Сноу, кстати, хитер как лис — пришлось его стационарным методом работать, полгорода по квадратам перекрывать.[94] Таким образом, эта дама втемную разрабатывает Воронцова, а он и в ус не дует. Потерял молодой человек всякую бдительность. Впрочем, по данным аудиоконтроля квартиры Земцовой, познакомилась она с ним случайно, а Сноу узнал об этом и дал задание на его разработку. И со Сноу, и с Воронцовым у нашей милой дамы отнюдь не дружеские отношения…

— Результаты аудиоконтроля можно прослушать? — спокойно спросил Иван Иванович.

— Отчего же нет? Извольте, сударь… — Лавринович открыл пакет с кассетами, безошибочно выбрал нужную, вставил в скрывающийся в ящике стола магнитофон, протянул Кузнецову массивные наушники. Тот надел наушники, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза…

Когда кассета закончилась, Кузнецов снял наушники, с задумчивым видом повертел их в руках…

— На эту Земцову что еще есть?

— Подозрительная, еще с Санкт-Петербурга, там с подозрительными якшалась. Здесь она в оперативной разработке, выполняет поручения Сноу. Думаю, к виселице ее не приговорят, не тот вариант, но лет двадцать каторги она себе заработала. Прикажете провести реализацию по этому материалу?[95]

— Не угадали… — Иван Иванович впервые улыбнулся, и Бухгалтера передернуло от вида его улыбки в сочетании со стылыми глазами. — Все материалы по Земцовой сюда, на стол. Всё, включая дело по ней, все материалы контроля — всё без исключений. Материалы по Воронцову и Халеми я тоже забираю. Это дело государственной важности, работать по нему вы не имеете права. До особого распоряжения министра этих людей для вас не существует, всех троих. По Сноу наблюдение оставить, контакты фиксировать, но ничего более не предпринимать.