Сергей Зверев - За колючкой – тайга Страница 34

Ручей, ручей… Бедовый говорил, что пройти мимо него, если идешь спиною к солнцу в начале дня, невозможно. Это даже не ручей, а маленькая река, берущая свои воды из-под земли. Живой мазок на общей картине дремучей тайги, который не дано написать ни одному пейзажисту.

Прикинув по солнцу, сколько длится погоня, Литуновский понял, что не более двух часов. За это время он должен был пройти не менее десяти километров. Последние недели пребывания в зоне, когда он, освобожденный от работ, набирался сил и восстанавливался после побоев и карцера, помогали ему бежать быстрее, чем в первый раз. Пришедший на зону с воли крепкий организм восстанавливался быстро, мешали лишь увечья, устранить последствия которых было невозможно. Сломанный нос мешал дышать, а неправильно сросшиеся ребра всякий раз стопорили его, когда нужно было быстро подняться из лощины или, наоборот, спуститься вниз. Однако он бежал, справедливо полагая, что если бы была хотя бы йота неуверенности в том, что он не справится, то остался бы, выбирая более удобный случай.

А более удобного не могло быть. Убежать с работ теперь было невозможно. Конвой не сводил с него глаз. Казалось, даже собаки сомневались в нем больше, чем в ком-либо. Бежать же с территории самой зоны – несусветная глупость. Вертухай на вышке расстреляет еще до того момента, когда попытаешься приблизиться к первому ряду ограждения. И потом, с какой целью приближаться к забору высотою в пять метров? Звания мастера спорта по прыжкам с шестом у Литуновского нет так же, как нет и самого шеста.

И тогда появился «шишкобой». Возник перед глазами, еще в ШИЗО, на пятый день, когда Литуновский уже не мог сдерживать укор Викиных глаз. Ванька, тот еще глупыш, и горя в его взгляде нет, только скука. Но вот эти глаза, с печалью в уголках… Он опускал веки, сжимал их, пытался думать о чем-то еще, но спустя секунду Вика снова появлялась и заслоняла собой остальные мысли.

И появился «шишкобой». За его виртуальным конструированием Вика ушла на задний план, но не обиделась. Она понимала, зачем муж лежит на грязном сыром полу, притупив взгляд, и рисует прутиком на земле странные червячные пары. Она все понимала, умная его женщина…

Когда аппарат был готов, осталось внушить самому себе, что это не что иное, как жизненно важный механизм. Без него нет жизни, сплошная скука. Скука и нищета. Вот если бы одарить «шишкобой» идеей, опровергнуть которую невозможно по причине отсутствия резонных доводов, тогда ему можно предсказать будущее. Хотя бы до первого запуска. А больше и не нужно, потому что если бы «шишкобой» был необходим, его давно бы уже изобрели и собрали. Главное – идея, которая еще не озвучивалась и не представлялась.

И Литуновский убедил сам себя, что его аппарат – источник колоссальных финансовых возможностей. Можно покупать спортивные клубы, самому выбирать между голкипером Руа и Гашеком, водить по бирюзовой глади красавицу яхту… Вот он, Литуновский, стоит на корме, одной рукой обняв Вику, другой – штурвал, под ногами Ванька в бескозырке, а за спиной – панамский трехцветный флаг. Почему панамский? А кто его знает…

В кубрике темнокожая толстая гаитянка варит борщ, а на причале стоит «Линкольн», и лиловый негр в фуражке и белых перчатках стирает с него невидимую пыль. Сейчас он придержит дверь сначала перед Викой, потом перед Литуновским, улыбнется «массе Ваньке» и повезет семью в особняк с окнами на Атлантический океан. Литуновский плохо понимал, как окна могут выходить на океан, но ему хотелось, чтобы было именно так.

Деньги, коктейли, рауты у заведующего каналом, где Литуновский просит это судно пропустить – там бананы для России, а это – придержать. Ненадолго, на часок. Это лайнер с зажравшимися американскими туристами, у которых закончилась пресная вода. Часа хватит, зачем людей мучить? Час, а как приятно. И заведующий станет говорить: «Оф коз, мистер Литуноуски, на час, так на час. А может, на полтора?» Нет, часа достаточно, бывший русский зэк Летун знает, что такое жажда.

Литуновский открыл глаза, пощупал свое сознание со всех сторон, и его сердце чуть затрепетало от счастья. Он поверил сам себе. Заставить себя это сделать было самым трудным. Теперь не составит никакого труда убедить всех в гениальности «шишкобоя».

А что касается их подозрений относительно полетов на бензопилах… Летун знает эту историю не хуже администрации. Правда, некоторые этого уже не помнят по причине утекшего времени, но Хозяин помнить должен. Двадцать лет назад один из зэков, сконструировав из бензопилы вертолет, поднялся в воздух над зоной. Человеку не хватило банальной прозорливости. Такой вертолет летает только вертикально. В итоге летчику добавили к сроку, не пожалев за находчивость, а сконструированное им чудо-юдо отправили в музей при Министерстве внутренних дел.

Повторять подвиг пилота из прошлого, не имея необходимой реактивной тяги, Литуновскому не улыбалось, и он придумал технически менее сложный, но психологически более шокирующий механизм отстегивания оси с лопастями от обычного автотранспортного средства.

И теперь, чтобы за это конструкторское изящество его прямо в лесу не убила опущенная администрация во главе с несостоявшимся кедровым магнатом, нужно было бежать, бежать и бежать…

Конвой шел следом, но не по следу. Собаки, понявшие, что нужно искать, бежать изо всех сил, то есть делать свое привычное дело, недоуменно смотрели назад, на своих вожатых, и никак не могли догадаться, за кем, собственно, погоня. Все как обычно: цепь старых знакомых в форме, хозяева, но вот за кем бежим?

Запаха на земле, этого привычного для обоняния аромата зэковских сапог, на земле не было, следовое облако, которое должно витать в полуметре над хвоей, тоже отсутствовало. Его перебивала какая-то вонь сгоревшей химии, не дававшая сориентироваться и начать поиск. Собаки не делают выводы, они исполняют команды. Команда была: «Искать!» И, по представлению собак, искать нужно именно этот, привычный запах соленого пота, пропахшей бараком робы и кирзы. Один из псов видел, как зэк укатил на тележке, но сопоставить запах тележки с направлением движения заключенного было выше его сил. С этой зоны, как представлялось бы собаке, умей она анализировать, не бегали даже пешком, а потому как мне догадаться, что, поскольку зэк уехал на транспорте, идти нужно по следу транспорта, а не зэка?

Понимали это и люди.

– Проклятье! – разрывался от гнева, не в состоянии забыть сцену за делянкой, замполит. – Они не соображают, кого нужно искать! Чертов Литуновский все продумал!..

С другой стороны, Кудашев прекрасно понимал, что ездить по тайге на чем-либо просто невозможно. Здесь нет дорог, нет рельсов, зато в изобилии оврагов, ложбин, завалов и непролазных топей. А потому главное – найти самокат, на котором Литуновский покинул место испытания. Вновь вспомнив об «испытании», майор пришел в ярость.

– Ищите телегу! Ищите этот «шишкобой», чтоб его разорвало! Он должен был давно его бросить! Вашенкин, дай собаке команду искать телегу!

«Иди, дай», – пронеслось в голове конвоира, но вместо этого он в пятидесятый, наверное, раз прокричал: – Сайгон, след! Ищи!

И тут же, понимая, что совершает глупость, добавил:

– Телегу ищи, Сайгон!

Из последнего Сайгон понял всего два слова, одним из которых было его имя. И, проявляя признаки активного рвения, вновь повел носом по земле.

Кудашев, пробежавший вместе с озадаченными подчиненными уже около двух километров, разрывался от недоумения. Группа преследования преодолела уже два оврага, причем таких мест оврага, что спускаться приходилось, придерживаясь за землю. Между оврагами был завал, и его, предварительно пропустив сквозь деревья собак, пришлось даже обойти. Как тут мог ехать Литуновский?!

Собаки след не брали, лишь изредка останавливались и гавкали на белок. Поглядывали на хозяев, словно вопрошая: не эти? Но хозяева имели глупый вид и ответа на вопрос не знали сами. Еще через километр псы приуныли и отказались работать. Ни одно учение не проводилось столь долго и утомительно. Но даже на учениях присутствовал зэк, из кухонных шнырей, который воровал их тушенку. А здесь, судя по всему, люди занимались бегом по пересеченной местности. Бегать, конечно, хорошо, приятно, но бегать три часа и слушать мат, это, позвольте, глупость. И очень жаль, что хозяева не говорят об этом полноватому майору, который отдает команды хозяевам.

Собаки встали. Люди, понимая, что идти дальше глупо, остановились тоже. Кудашев вытирал фуражку, бормотал проклятья и лихорадочно соображал, что делать дальше. Хозяин дал на задержание, будучи уверенным в его молниеносности, шесть часов. Два из них ушли в пустоту, не принеся никаких результатов. За шесть часов здоровый человек пробежит по тайге километров сорок. Больной зэк пройдет в два раза меньше. Но это уже критический случай. Двадцать километров погони за заключенным, направление движения которого до сих пор не установлено, гиблое дело. Тайга – не город, и тут не спросишь у первого попавшегося медведя: «А вы не встречали кривобокого зэка?» Если медведь и ответит, то всем сразу станет понятно, что зэка он не встречал, но новой встрече рад.