Максим Шахов - Концентрация смерти Страница 34

Прохоров никому не сказал о своих планах, решил действовать на свой страх и риск. В его памяти вновь четко прорисовался до невозможного обидный случай, когда его «Дуглас» немцы заманили ложными сигнальными кострами на лесной аэродром. После чего он и попал в плен.

И теперь ему представилась возможность восстановить справедливость, отомстить за случившееся практически в такой же ситуации. Пусть не тем самым людям, но на войне все солдаты безлики, такими их делает форма. Убиваешь не человека, а врага.

Михаил нырнул рукой под солому, выхватил автомат и скосил очередью штурмана, стоявшего совсем рядом с Фроловым. Илья только отскочить в сторону успел. Следующим упал механик, стоявший в самолете спиной к Прохорову. С разворота он выстрелил в радиста, оказавшегося у него за спиной. Тот уже выхватил пистолет, но дослать патрон в патронник не успел.

Очередь прошла мимо, однако перепуганный, не приученный к стрельбе конь, рванулся и подмял под себя немца, колесо от телеги отвалилось вместе с передней осью, передок врезался в землю, конь оборвал упряжь и, оставив подводу, поскакал по лугу. Кузьмин уже выскочил из самолета и побежал прочь. Со стороны шоссе по нему ударили очереди.

– Куда? Назад! – крикнул Аверьяновичу Михаил.

Тот послушно развернулся, забежал и присел, спрятавшись за телегу.

– Какого хрена! – выкрикнул Фролов.

– Не убьют. К оружию! – Прохоров словно обезумел, он абсолютно не чувствовал боли в руке, хотя пару минут назад с трудом мог шевелить ею.

Ему сейчас было все равно, что предпримут его товарищи. Он принял решение и не собирался от него отступаться. Михаил и сам не заметил, как именно оказался в «Юнкерсе» – то ли по трапу взбежал, то ли просто запрыгнул в него прямо с земли. Из проема кабины полыхнуло. Командир стрелял из «парабеллума» навскидку. Летчики обычно плохие стрелки, если речь идет о личном оружии, – практики мало. Одно дело тир, другое – живая мишень, которая вдобавок целится в тебя и стреляет на поражение.

Пуля чиркнула по обшивке, высекая из нее искру. Сам Прохоров не рисковал стрелять, боялся повредить самолет, ведь противник находился в кабине, ничего не стоило одним выстрелом разнести панель управления.

Михаил вскинул автомат, командир тут же исчез из проема, опасаясь сокрушительной очереди. Этим Прохоров и воспользовался. Он бросился в проем. Прозвучал еще один выстрел. Михаил даже не понял, попали в него или нет, таким сильным было возбуждение. Прохоров набросился на противника, сбил его с ног. Вдвоем в тесной кабине было не разойтись. Дерущиеся не на жизнь, а на смерть сцепились в узком проходе. Немец тянулся к горлу Прохорова, тот изо всех сил давил ему коленом на грудь. Раненое плечо совсем некстати отозвалось пронзительной болью. Михаилу показалось, что он на мгновение потерял сознание. Скорее всего так и случилось. Когда свет вновь забрезжил для Прохорова, командир «Юнкерса» уже сдавливал ему горло и сипел в лицо.

Налитые кровью глаза смотрели на Михаила. Он дернулся, но ничего не смог поделать. Холеный враг был явно сильнее его. Лишь отчаянное, обостренное желание выжить могло переломить ситуацию. Прохоров попытался ударить немца локтем в живот, но удар вышел скользящим и не принес никакого вреда.

Казалось, что уже шея хрустит под сильными пальцами врага. У Михаила закружилась голова, он не мог вдохнуть, в глазах потемнело. И тут что-то пронеслось совсем рядом с его головой. Ударило. Цепкие пальцы командира «Юнкерса» ослабли. Михаил сумел распрямить спину и обернулся. За ним стоял Фролов с лопатой в руке. На конце зазубренного лезвия густым кармином краснела кровь. Михаил перевел взгляд на немца. Тот лежал навзничь…

– Где лопату взял? – почему-то это больше всего заинтересовало Михаила.

– В самолете лежала, – донеслось в ответ.

– Правильно. И я с собой всегда в полет лопату брал, – отстраненно проговорил бывший летчик. – Аэродром-то грунтовый. Вдруг подкопать придется?

– Ты что несешь?! – закричал Илья. – Нас всех из-за тебя убьют!

Прохоров пришел в себя, он бросился в грузовой отсек, краем глаза успел заметить прячущегося за ящиком Кузьмина с абсолютно безумным взглядом. В руках Аверьянович держал автомат. Мешки, прихваченные им из телеги, лежали на полу. Михаил выглянул в открытый бортовой люк. Эсэсовцы были уже недалеко – метрах в ста. Они бежали и стреляли на ходу.

– Быстро всем сюда! Отстреливайтесь! – приказал он так, словно в его расположении находилось как минимум отделение. А сам бросился в кабину.

Как ни велик был страх, но желание выжить пересилило его. Илья с Кузьминым залегли у люка и стреляли по подступавшим к самолету эсэсовцам. Один из них даже упал и замер, другие, несмотря на обстрел, залегали, вскакивали, приближались короткими перебежками, явно собирались обойти транспортник с двух сторон.

Прохоров смотрел на панель управления. Эта модель самолета не была ему знакома. Как и каким образом он мог раньше посидеть за штурвалом «Юнкерса»? Мысль работала лихорадочно.

«Все самолеты устроены одинаково. Ты разберешься. Обязательно», – почему-то он обращался к самому себе во втором лице.

Загудел стартер. Винты провернулись. Сперва завелся, засвистел правый двигатель, следом за ним левый и носовой. Три пропеллера слились в полупрозрачные диски.

– Отлично! – закричал Прохоров, добавляя оборотов.

Чувствовалось, что титаническая сила уже толкает-тянет самолет вперед, но что-то ей мешало, колеса шасси лишь медленно ползли по траве.

– Стояночный тормоз снять! – вспомнил Михаил, руки тряслись от волнения.

Самолет словно сорвался с места, будто кто-то перерубил удерживающий его невидимый канат. Безбожно подбрасывало. Прохоров чуть не вылетел из сиденья, схватился за штурвал.

Три пропеллера, раскрученных мощными двигателями, гнали ветер на преследователей, сбивали их с ног. Эсэсовцы стреляли вслед удаляющемуся самолету.

Михаил ждал, пока машина наберет скорость. Стена леса стремительно приближалась.

– Ну же, ну! – Прохорову даже не верилось, что его афера пока еще удается.

Без подготовки, без тренировки захватить вражеский самолет! О таком он совсем недавно и мечтать не мог. Михаил потянул штурвал на себя. Самолет задрал нос. Заднее шасси еще несколько раз удалилось о землю. Стена леса наползала, закрывая собой лобовое стекло.

«Разобьемся…» – мелькнула предательская мысль.

«Юнкерс» терял скорость и, как казалось по ощущениям, «проседал» в воздухе. Михаил услышал, как у него за спиной сорвался с места и прогрохотал незакрепленный ящик. Что-то затрещало так громко, что даже перекрыло рев форсированных моторов.

Зато Фролов с Кузьминым, в ужасе цеплявшиеся за сиденья, прекрасно видели, как ящик молнией пронесся по отсеку, врезался, снес, смял перегородку и дверь в хвостовом отсеке. За ней открылся туалет. Рулон бумаги, болтавшийся на крючке, тут же подхватил, стал раскручивать ветер, врывавшийся в распахнутый люк. Белая лента металась внутри самолета.

Михаил все же зажмурился, когда смог различать уже отдельные ветви деревьев. Верхушки сосен ударили по шасси, самолет вздрогнул, но тут же выровнялся. Прохоров открыл глаза. Низко под крыльями проплывал лес, самолет гудел натужно, но ровно. Он глянул на гироскоп.

– Неправильно летим. Теперь курс на восток, – сказал он сам себе, уводя самолет на разворот.

Памятуя о незакрепленном ящике, он делал это осторожно, без лишнего риска. Правда, не отказал себе в удовольствии пройти над лугом. Внизу бегал вырвавшийся из упряжи конь. Криво стояла телега. Маленькие фигурки эсэсовцев бестолково метались у машины на шоссе. Искорки автоматных выстрелов лишь позабавили Михаила. Высота, на которой он шел, не позволяла повредить самолет из ручного стрелкового оружия.

– Ну, ты даешь, командир! – крикнул у Прохорова за спиной Фролов. – Умирать буду, вспомню. Что ж ты нам ничего не сказал?

– А не сказал, потому что и сам подумать не успел. Все само собой получилось.

– Врешь!

Михаил смотрел перед собой. Самолет был надежным, это сразу чувствовалось. Штурвала слушался идеально, шел по воздуху ровно, словно пароход по реке. Оно и немудрено, создавался «Юнкерс» еще в конце двадцатых годов как пассажирский самолет. Осуществлял большинство рейсов по Западной Европе. Возил богатеев. По стеклу потекли капли.

– Что такое? – забеспокоился Фролов.

– Просто в облака входим, – усмехнулся Прохоров. – Посмотрим сейчас на них сверху. Сам убедишься, что Бога с ангелами на них нет.

– Не юродствуй, Миша. Кто, как не Бог, нам сейчас помогал?

– Опять ты за свое, – вздохнул Прохоров.

«Юнкерс» вышел из облаков. Солнце резко ударило в кабину, залив все пронзительным светом. Щурясь на ослепительный диск светила, Михаил блаженно произнес, обращаясь к самому себе: