Олег Поддубный - Волчье племя Страница 34

— г Почему?

— Судмедэксперт, похоже, что-то заподозрил. Он сейчас здесь, ему выписали пропуск.

Вы его примите, а то на наши вопросы он не отвечает, Алексей Николаевич! Он специально к вам пришел!

Каравайцева пытали три дня и затем убили.

Родственникам сказали, будто он погиб от рук беглецов, но тело его, в отличие от тел других работников колонии, убитых зеками, нашлось только после их похорон, поскольку он был убит в другом месте и труп его, дескать, зачем-то был бандитами спрятан. Шторм считал дело улаженным, родственникам должны были выдать тело. И вот этот визит судмедэксперта…

— Зовите его сюда немедленно! — приказал полковник, и по его телу прошла нервная судорога. — Послушаем, что он скажет!..

Через минуту к нему поднялся судмедэксперт — сухопарый, среднего телосложения человек, возраст которого не превышал тридцати пяти лет. Это был старый знакомый Шторма по фамилии Столешин, и полковнику неоднократно приходилось обращаться к нему, когда нужна была помощь в установлении личности погибших заключенных. Убийства в колонии бывали порой такими изощренными, что даже опытным специалистам не всегда удавалось идентифицировать погибших.

Они обменялись рукопожатием.

— Мне уже доложили, Борис Михайлович, что вы хотите поговорить со мной тет-а-тет! — сказал начальник колонии. — Что вас ко мне привело?

— Убитый Каравайцев, — холодно ответил судмедэксперт. — Мне хотелось бы предупредить вас, Алексей Николаевич, что у ваших оперативников отношение к работе, мягко говоря, нечистоплотное.

— Как это понять?

— Когда ваш подчиненный капитан Малышев доставил в морг труп Каравайцева, он утверждал, что ваш сотрудник был убит беглецами, то есть пять дней назад, а я установил, что смерть наступила только позавчера, — резюмировал Столешин.

Шторму понадобилось огромное усилие, чтобы не отвести в сторону взгляда и внешне остаться спокойным.

— Однако этого недостаточно, чтобы не выдавать тело погибшего родственникам, — в смятении сказал он. — Вы уже составили экспертное заключение?

— Нет, но на это много времени не понадобится. Я торопился Известить вас о том, что ваши оперативники темнят, что-то скрывают, а заключение экспертизы я отошлю в прокуратуру завтра утром. Вам копию прислать? — спросил Столешин.

— Обязательно!

У полковника в голове творился хаос. Такого удара он не ожидал, но известие о том, что в прокуратуре пока ничего не знают, немного его успокоило.

— И долго еще пробудет труп Каравайцева у вас в морге? — поинтересовался он.

— Да нет, мы можем его отдать, — ответил эксперт. — Все уже установлено.

— Тогда позвоните к себе в лабораторию и распорядитесь, чтобы тело выдали родственникам, — потянулся Шторм к телефону. — Негоже так мучить близких покойного.

Пока Столешин связывался с лабораторией судмедэкспертизы, Шторм лихорадочно обдумывал дальнейший план действий. Медлить нельзя было ни секунды, и он решился на отчаянный шаг.

— Как же вы установили, что смерть наступила не пять дней назад, а всего лишь позавчера? — вкрадчиво спросил он, когда эксперт положил телефонную трубку.

— Что за вопрос, Алексей Николаевич? — удивился Столешин. — Раньше вы никогда не сомневались в том, что врач-патологоанатом может точно определить дату смерти!

— Ну а все-таки?..

— По окоченению тканей, трупным пятнам, — ответил врач. — Помимо этого, я еще смог установить, что, перед тем как его убили, над ним сильно поиздевались. Возможно, его даже пытали!

И тут Шторм решился:

— Понимаете, Борис Михайлович, к нам на днях приезжает из министерства генеральная комиссия с проверкой. Все из-за этого побега!..

Мы и так в очень затруднительном положении находимся, а тут еще вы с такой новостью о Каравайцеве… Нельзя ли его смерть присовокупить к побегу заключенных? — отчаянно говорил он. — Это только на время, пока здесь будет комиссия, а когда она уберется восвояси, мы заведем уголовное дело, как полагается!

Поймите меня правильно: у нас в связи с побегом заключенных многие лишатся своих мест, а чтобы сейчас найти работу!.. Я вас очень прошу!

— Да вы что, Алексей Николаевич! — изумленно воскликнул Столешин. — Вы думаете, что предлагаете мне сделать?! Да я сам за такие штуки лишусь работы в два счета, а у меня трое детей!.. Мало того, я еще под суд пойду! Кто их тогда кормить будет?

Шторм понял, что это для него полный провал. Он интуитивно чувствовал, что со Столешиным не удастся договориться, но все-таки сделал отчаянную попытку и засветился. Надо было что-то немедленно предпринимать, потому что в глазах врача отразилось неприкрытое подозрение.

— Вы можете посидеть здесь пару минут, пока я не вернусь? — овладев собой, спросил он.

Получив согласие эксперта, он вышел из кабинета и, отыскав Малышева, обрисовал положение, в котором они оказались.

— Надо немедленно что-то делать, — чеканил каждое слово полковник. — Если еще и прокуратура будет сюда приплетена, то нам точно не сносить головы!.. Черт, то комиссия, то прокуратура! — выругался он.

— Я ума не приложу, что можно предпринять, — признался Малышев. — Надо было сразу кончать Каравайцева, а не тянуть! Не послушал я вас.

— Ты вот что, Слава, — обратился полковник на «ты» к Малышеву, — сейчас иди в мой кабинет и постарайся заговорить Столешину зубы! О чем угодно говори, но до моего возвращения не вздумай отпускать, понял?!. Я скоро вернусь!

У Шторма мгновенно созрел план, как поступить со Столешиным, и он, не раздумывая больше ни секунды, отправился к Тонкому в питомник. Ветеринар встретил его удивленным возгласом приветствия, так как они расстались не больше получаса назад.

— Вы никак уже успели соскучиться по мне, Алексей Николаевич? — спросил он.

Но у полковника не было настроения шутить. Осмотревшись и не увидев Камила, он сразу перешел к делу. Кратко изложив ему суть разговора со Столешиным, он спросил:

— Ну как, Станислав Григорьевич, поможете? Одна надежда на вас! Если Столешин завтра отправит заключение о смерти в прокуратуру, то не только я, но и вы поедете в каталажку, хотя никакого отношения к гибели Каравайцева не имеете!

Тоцкий почувствовал в словах Шторма неприкрытый шантаж, и ему не оставалось ничего другого, как согласиться. Через несколько минут начальник колонии вернулся в свой кабинет и предложил судмедэксперту пройти с ним в «одно место», где якобы найдены следы крови и необходимо быстро провести краткий осмотр помещения. Столешин был удивлен таким предложением, но просьбу полковника выполнить не отказался, поскольку и такая работа входила в обязанности эксперта. Пройдя в питомник в сопровождении Тоцкого, офицеры показали Столешину пустую вольеру, где якобы обнаружены пятна крови. Как только судмедэксперт переступил порог клетки, металлическая дверь с громким лязгом захлопнулась за ним, и он испуганно улыбнулся.

— Что это значит, Алексей Николаевич? — стараясь подавить волнение, спросил Столешин.

— А это мой ответ вам, Борис Михайлович, на ваш отказ выполнить мою просьбу, — процедил сквозь зубы Шторм. — И теперь боюсь, что ваша жена останется вдовой, а ваших троих детей кормить будет некому!

— Чего вы добиваетесь?! Чего вы хотите от меня? Ведь это невозможно выполнить!

— Теперь мы от вас уже ничего не хотим, — усмехнулся полковник.

Они с Малышевым вошли в пустующую вольеру напротив и стали следить за действиями ветеринара, который уже привел здоровенных псов из дальних вольер. Собаки своим видом напоминали волков, только размерами были чуточку больше. В холке их рост достигал почти метра, шерсть была черной, как у немецких овчарок, но с большими светлыми проплешинами, а пасти, как успел заметить Шторм, раскрылись в неестественном для собак смеющемся оскале. Столешин уже понял, что его ждет, и с ужасом смотрел, как Тоцкий открывает дверь его вольеры. Собаки не спеша бесшумно вошли в клетку и уставились на свою жертву, ожидая команды хозяина. Судмедэксперт попятился назад, и его последние слова были: «Теперь я понял, какие это волки!» Собаки в считанные секунды разорвали его, оставив нетронутым только лицо врача. Ветеринар не хотел уродовать лицо Столешина и дал команду животным не трогать эту часть тела. Удивительно, но Тоцкий вместо словесных команд пользовался целым арсеналом посвистываний, и собаки слушались его безупречно. Во время нападения, когда у них на загривках шерсть встала дыбом, они поменяли свой цвет из черного на светло-серый. Перед глазами Шторма и Малышева не собаки, а самые настоящие волки разрывали тело судмедэксперта. Дав возможность животным отгрызть и съесть конечности, а затем распотрошить живот жертвы, ветеринар отрывистым свистом отогнал их от тела Столешина и загнал в те вольеры, откуда привел. Вид окровавленных пастей, с которых не сходил смеющийся оскал, был ужасен, и когда полуволки-полусобаки проходили мимо клетки, где находились полковник и капитан, те отпрянули назад, хотя видели, что животным их не достать, да и без команды, как они поняли, звери не бросаются. И все-таки страх они испытали жуткий. С не меньшим страхом они смотрели на Тоцкого, для которого, похоже, такое зрелище было не в диковинку. Для врача-ветеринара действительно оно было самым обычным делом, так как своих животных он натаскивал на специально изготовленных человеческих чучелах, конечности и внутренности которых он заполнял кровью, приобретенной у жителей поселка, забивающих скот и заготавливающих мясо на зиму. Помимо этого, иногда Камил, надевая защитную амуницию, выполнял роль живой приманки. Кровь, немного разведенная водой, тоже использовалась в этом случае.