Андрей Дышев - Моя любимая дура Страница 34

– Привет!

Да еще руку вскинул, показывая раскрытую ладонь. Мол, признаю наличие чувства юмора! Но Деду Морозу моя фамильярность пришлась не по душе, и он немедленно приставил ствол пистолета к моему лбу.

Видать, я зря расслабился, этот Дед Мороз на юмор скуп. Рука в белой перчатке влезла в мой карман, словно удав в птичье гнездо. Унизительная процедура, когда у тебя изымают деньги без твоего на то согласия! Я пытался рассмотреть глаза человека, глубоко спрятанные в прорезях маски. Если бы не кустистые пеньковые брови, наполовину закрывающие прорези, я бы смог определить, какого цвета у него глаза. Грабитель выудил мой тощий бумажник, раскрыл его, глянул на наличность и неожиданно побрезговал ею. Кинув бумажник мне на колени, он обыскал мой второй карман, в котором, к счастью, ничего не было, потом провел рукой по моей груди, животу, заставил нагнуться и похлопал меня по пояснице. По-моему, таким способом ищут не деньги, а пистолет. Снова прижав меня к спинке кресла, Дед Мороз еще раз посмотрел на меня, как скульптор смотрит на только что завершенный шедевр, поправил на плече мешок и пошел на выход.

Он не заметил мобильника! Это было просто невероятно, потому как черный чехол выделялся на фоне моей светлой рубашки, как бельмо на глазу. Кого, как не бога, благодарить за такое везение! Широкая спина Деда Мороза закрывала проход и стоящего на сиденье сообщника, и я немедленно вытащил телефон из чехла и сунул его в карман – на тот случай, если грабитель вдруг вернется обратно.

Но он уже дошел до начала салона, повернулся к пассажирам лицом (то есть маской), приложил руку к сердцу и низко, в пояс поклонился. Он кривлялся, изображая артиста, который завершил трудную, потребовавшую полной самоотдачи концертную программу. На помертвевших лицах немцев застыли страх и отвращение. Дед Мороз выхватил откуда-то из-под полы балахона маленький, с пачку масла, магнитофон, который продолжал взахлеб стращать нас голоском пьяного и злого телепузика, бережно поставил его на пол и вышел из автобуса. Его сообщник, продолжая целиться во все стороны пистолетом, попятился за ним следом и вскоре тоже покинул автобус.

Никто в салоне не пошевелился. Ограбленные пассажиры все еще пребывали в глубоком оцепенении. Взгляды несчастных немцев были прикованы к магнитофону, стоящему посреди прохода. Черная коробочка с клавишами представлялась третьим, самым мерзким сообщником грабителей, каким-то гадким карликом и уродом, который все никак не уходил и продолжал наслаждаться своей властью над людьми:

– По местам! Всем сидеть! По местам! Всем сидеть!

Видимо, кроме меня, никто не в силах был справиться с ним. Я решительно вскочил, отчего несчастные немцы вздрогнули, подошел к магнитофону и выключил его. В салоне воцарилась гробовая тишина. Теперь надо срочно связаться со службой спасения! Я вытащил из кармана мобильник, набрал номер, но тотчас прервал вызов… Что ж я делаю, осел в слаксах?! Я же собственными руками убиваю Ирину и сажаю себя за решетку! Какая может быть служба спасения? Вместе со спасателями сюда примчится целая бригада милиционеров. Вот они рады будут увидеть меня здесь!.. Мне надо уйти отсюда как можно скорее. С немцами ничего не случится. Рано или поздно пропавший автобус станут искать.

Мобильник – снова в карман. Ах, эти внимательные, выцветшие глаза! Они смотрят на мою руку, заталкивающую мобильник в карман. В салоне повисло немое недоумение. Немцы не понимают, почему я так поступаю. Немцы ничего не понимают. Они в трансе, их окружает враждебный мир. Они не верят никому, кроме как самим себе, и потому не кидаются ко мне с просьбами о помощи.

– Что же вы? – наконец опомнилась гидесса. – Звоните в милицию! Какой ужас! Нас ограбили! Я этого не переживу… Кто теперь сюда приедет? Это же катастрофа, понимаете! Гарантированное банкротство! Что ж вы не звоните?

– Занято пока, – ответил я и выпрыгнул из автобуса в снег.

Сколько белизны, сколько света! Я крутил головой, глядя по сторонам. Вверху, внизу, вокруг меня – только снег. Автобус напоминал вырезанную из журнала и наклеенную на белый потолок цветную картинку. Где же они? Красные балахоны должны быть видны за километр! Они не могли уйти далеко – повсюду сугробы по колено… Я обежал автобус, несколько раз упав лицом в снег. Пусто! Словно испарились или же зарылись в сугроб, как медведи в берлогу.

– Э-э-гей! – крикнул я, удивляясь самому себе. Кому кричу? Чего добиваюсь? Надеюсь, что мне удастся задержать грабителей?

Мой вопль вернулся приглушенным эхом. Я еще прошелся по снежным завалам – от скалы до края шоссе. Посмотрел вниз, где ледяной карниз выпирал балконом, а под ним колыхалась нежно-голубая бездна. Зря я мечусь. Где же их следы? Они же не из снега материализовались? Они откуда-то пришли и куда-то ушли. Спрыгнули с обрыва вниз? Но это все равно что лечь под поезд. Склон почти отвесный, покрытый снегом и льдом. Слишком долго придется падать и слишком больно приземляться. Костей не соберешь.

Рядом со мной, часто дыша, как собака, появился водитель.

– Милицию вызвал? – спросил он.

Я кивнул.

– Куда они убежали?

Я пожал плечами.

– Вот же гады… А почему у тебя мобилу не отобрали?

Я повернул голову и посмотрел на подвижные и трусливые Колины глазки, в которых светилось паскудное любопытство.

– Ты зачем мотор заглушил? – спросил я. – Бензин экономишь? Прогревай салон. Может быть, нам здесь ночевать придется.

Вот и гидесса вылезла. Кутается в шаль, лицо скривилось, готовое вот-вот выплеснуть слезы.

– Дозвонились до милиции? Ах, беда какая! Они расторгают договор, требуют возмещения ущерба… Откуда здесь бандиты? Тут всегда мирно и спокойно было… Когда милиция обещала подъехать? Хоть бы нашли этих подлецов! А не их, так хотя бы мешок их поганый! Вот чуяло мое сердце, не стоило на ночь глядя ехать!

Она подошла к нам, встала рядом и уставилась вниз.

– Думаете, они туда умотали? О-е-ей, как же теперь за ними угнаться?.. – И тут гидесса обратила весь свой гнев на нас: – Что ж вы, мужчины, не смогли справиться с двумя наглецами, а?! Вы ж такие здоровые, на вас пахать можно, а позволили безнаказанно ободрать беззащитных старичков! Как вы могли позволить им отбирать у людей последнее? И это называется защитники, воины, наша надежда и опора?

– Да я вообще все время за рулем сидел и не видел, что они в салоне делают, – стал оправдываться Коля.

Сколько уже прошло? Минут пятнадцать? Или больше? Мне пора уходить.

– Может, еще разочек позвонить? – произнесла гидесса и как-то нехорошо покосилась на меня. – А вы куда звонили – в милицию или службу спасения? А можно, я сама позвоню?

Я в самом деле выглядел подозрительно, и гидесса наверняка подметила, что я не горю желанием вызывать милицию. Потом, на допросе, она может шепнуть об этом следователю.

– Что-то вы темните, – сказала гидесса, отступив от меня на шаг. – Может, вы вовсе никуда не звонили? Дайте мне ваш телефон! Немедленно дайте мне телефон!!

У нее начиналась истерика. Я тотчас набрал номер службы спасения и рассказал дежурному обо всем, что случилось. Он спросил, есть ли пострадавшие. Я ответил, что все живы и здоровы. Дежурный пообещал выслать за нами вертолет, если керосин будет.

– Ага, значит, вы только сейчас позвонили! – выпучив глаза, выкрикнула гидесса и двинулась на меня с таким видом, словно намеревалась сбросить с обрыва. – Вы обязаны были сделать это сразу, как бандиты ушли!

– А еще лучше, когда они только ворвались в автобус, – вставил Коля.

– И почему вы разговаривали со спасателями таким вялым тоном?! – продолжала атаковать меня гидесса. – Кто дал вам право говорить, что все живы и здоровы?! Да вы знаете, в каком состоянии находятся пассажиры?! Они горстями едят валидол и нитроглицерин! А вы даже пальцем не пошевелили, чтобы им помочь!! По какому праву вы умышленно ввели в заблуждение спасателей?! Да вы отдаете себе отчет, какие могут быть последствия?! Да вы же… вы же такой же преступник!

– Замолчи! – рявкнул я, когда моя нервная система достигла критического напряжения. – Иди к своим подопечным и выполняй свои обязанности! Расскажи им про красоту и величие Кавказских гор! А меня оставь в покое!! Я сам знаю, что нужно делать!

Гидесса, не ожидавшая такого сокрушительного ответного удара, лишь раскрыла рот и захлопала глазами. Коля, опасаясь, что и ему достанется, попытался смягчить ситуацию вдохновенным пафосом:

– Не надо ругаться! В эту трудную минуту нам, наоборот, сплотиться надо. Я считаю, что каждый из нас поступил мужественно и перед лицом опасности не смалодушничал.

Немцы, смелея прямо на глазах, стали выбираться из автобуса. Издали они напоминали ощипанных и приготовленных для быстрой заморозки кур. Не меньше десяти особей мужского пола дружно окружили заднее колесо автобуса, после чего замерли, сосредоточенно глядя себе под ноги. Эть как их выдувало с перепугу!