Аркадий Карасик - Бригада: Металл и воля Страница 34

Сопротивляться, отнекиваться — нажить головную боль. Придётся притвориться ничего не понимающим лохом…

Введенский терпеть не мог двух вещей: бесцельного сидения в кабинете и сопровождающих его помощников либо охранников. Протирание штанов за письменным столом допускал только при необходимости ознакомиться оперативными материалами или — для продумывания очередной версии.

Хохлов часто издевался над не по возрасту и не по положению резвым стригунком. Игорь Леонидович беззлобно огрызался, называя коллегу «старой развалиной». Как правило, дружеская перепалка двух генералов заканчивалась похлопыванием по плечу и серьёзной беседой.

А вот Председатель шуток не понимал и не одобрял.

— Заканчивай изображать рядового опера, — не то приказывал, не то советовал он. — Ты — генерал, заместитель главы самой серьёзной в стране силовой организации. Вот и веди себя соответственно. Категорически запрещаю ездить за рулём и без охраны. Узнаю — накажу. Без скидки на генеральское звание.

И все же, несмотря на запрет, Введенский часто по мальчишески удирал из осточертевшего кабинета, встречался с агентами либо на конспиративных квартирах, либо, как сейчас, по месту работы. Единственно, с чем он смирился — с присутствием одного помощника, майора Олега Воскобойникова. Нравился ему этот шустрый, улыбчивый парнишка, исполнительный и инициативный. Раньше разговорчивый, временами — болтливый, он, после ранения и сложной операции, сделался немногословным. Да, нет, может быть — и только.

Разговор со Шмидтом, на который Введенский так надеялся, ничего не пояснил и ничего не подтвердил. Единственный успех, если его можно назвать успехом, — согласие Шмидта восстановить потерянный контакт и, соответственно, собирать и поставлять Федеральной службе безопасности так необходимый ей компромат. Неважно на кого — на Ольгу, сотрудников управления Фондом, дворников и служанок. Курочка по зёрнышку клюёт и сыта бывает — расхожая истина, особенно ценимая органами правопорядка. Отсеять пустую породу, собрать крохотные драгоценные зёрнышки — задача опытных оперативников, следователей и аналитиков.

Впереди — ещё один визит: в Интернат для одарённых детей — будущих президентов и премьеров, министров и законодателей, элиту реформированной России.

— Как думаешь, Шмидт сделает всё, как надо, или свалит за рубеж? — обратился он к сидящему за рулём помощнику. На самом деле, задал вопрос самому себе. — Вид у него был какой-то растерянный. Если и останется в своём родном Фонде, вполне может предупредить Белову или её законного мужа… Как бы мы с тобой не прокололись.

— Никуда не денется! — уверенно ответил Олег. — Свалить побоится, предать — тем более. Будет работать.

Игорь Леонидович пожал плечами. Шмидт — далеко не трус. Скорее, наоборот, сильный, волевой человек. Надумает бежать — ничто его не остановит: ни подписка о сотрудничестве с органами, ни получаемый за негласную информацию гонорар. Единственно, что может его удержать — любовь к женщине. К Ольге Беловой. А как она относится к любовнику. Терпит его по причине отсутствия более достойного партнёра или тоже любит.

В чём только не приходится копаться ради познания истины? Введенский брезгливо поморщился. Он понимал, что копание в дерьме — обязательное занятие сотрудников уголовного розыска и службы безопасности, без этого не узнаешь истины…

— Погоди, ты куда рулишь?

Как это куда? В Интернат.

— Сплошные провидцы вокруг. То Хохлов изобретает, то ты догадываешься, — недовольно пробурчал генерал.

На самом деле, он притворялся недовольным. Ибо умение разгадывать головоломки — непременное качество настоящего оперативника. Без этого он — пустышка, бездумная — «чего изволите?» — принадлежность службы безопасности государства…

Интернат, теплица для выращивания российской элиты, охранялся не хуже объектов первой категории — ракетных баз или президентского бункера. Введенский слышал, что задействована целая дивизия внутренних войск с бронетехникой и с мудрёной электроникой — просматривающей и прослушивающей всю территорию заведения.

Дивизия — явное преувеличение, а вот полк — вполне возможно.

Развалины главного корпуса скрыты за высоким забором из алюминиевых панелей. Нельзя травмировать неустойчивую психику воспитанников видом искорёженных взрывом конструкций здания, мешанины из дерева и железобетона. За забором работает кран, ползает бульдозер, из ворот выезжают гружённые самосвалы.

Возле подъезда второго корпуса стоят два офицера и два автоматчика. Поодаль — бронетранспортер. Второй рубеж охраны — первый встретил посетителей возле ворот. Внимательно изучив предъявленные удостоверения, офицеры откозыряли и пропустили генерала и майора ФСБ в здание.

Следующая проверка — в приёмной директора интерната. Секретарь в цивильном костюме, но с военной выправкой, бегло просмотрел документы, кому-то позвонил — скорей всего, в управление. Убедившись в том, что посетители действительно служат в ФСБ, он вежливо поклонился и предупредительно открыл дверь, оббитую кожей.

Директор, худощавый, подвижный мужчина пенсионного возраста, с профессорской бородкой, с глазами-буравчиками и в старомодном пенсне, чудом не спадающем с интеллигентного носа, встретил генерала без особой радости. Видно надоели ему проверяющие и контролирующие. Почему-то деятельность его предшественницы, мадам Шубиной, проверяли намного меньше. Или пользовалась полным доверием администрации Президента, или её оберегал создатель и куратор Интерната господин Зорин?

— Чем обязан? Простите, не знаю, как вас величать?

— Игорь Леонидович, — доброжелательно представился Введенский. — Мне хотелось бы побеседовать с одним из ваших воспитанников.

«Профессор» поправил узел галстука, пожевал сухими губами. Будто дегустировал слова генерала. Как и все чиновники, он побаивался всевозможных просьб, подозревал, что они направлены против него лично. С целью столкнуть с занимаемого кресла.

С кем именно?

С Ваней Беловым.

Очередная пятиминутная «дегустация». Введенскому показалось, что глаза — буравчики, уже просверлили отверстия в его лбу и вот-вот доберутся до каких-то не существующих злодейских замыслов.

— Есть проблемы?

— К сожалению, они присутствуют всегда, — безулыбчиво пошутил директор. — Видите ли, уважаемый Игорь Леонидович, мои воспитанники — легкоранимые дети, с еще неустойчивой психикой. Поэтому, прошу вас назвать тему предстоящей беседы. Или, в крайнем случае, позволить мне присутствовать…

Игорь Леонидович подавил невольное раздражение. Удивительно неприятный тип, этот директор! Так и лезет в душу, так и пытается выудить оттуда невесть какие мысли, угрожающие его достоинству. Внешне — всё объяснимо и понятно — человека беспокоит возможная травма, нанесенная его воспитаннику. На самом деле, единственно, что по настоящему волнует директора — своё пищеварение и получаемая немалая зарплата.

В конце концов, пришлось согласиться на присутствие при беседе главного воспитателя Интерната.

Когда в кабинет директора вошёл лобастый, крепкий мальчуган, Игорь Леонидович ещё раз удивился. Ванечка — точная копия своего отца. Даже манера смотреть исподлобья взята у Александра. Стоит, независимо заложив руки за спину, выставив вперёд правую ногу. Будто говорит: я ничего не сделал, поэтому извиняться не стану!

— Господин директор, зачем меня вызвали?

Одно обращение чего стоит! Не по имени отчеству, не «товарищ директор», а господин. Ничего не скажешь, в Интернате здорово муштруют будущих властителей страны! С каким достоинством держится! Будто не ребёнок — испанский гранд. Хорошо ещё не щелкнул каблуками и не наклонил величественно голову.

Здравствуй, Иван Александрович.

Лукавый взгляд показал, что вежливое обращение принято и соответственно оценено.

— Здравствуйте, господин… не знаю, как вас называть…

Мальчишеская ручка утонула в широкой ладони Введенского.

— Дядя Игорь, — представился генерал, улыбаясь. — Фамилию называть не стану — она тебе ничего не скажет. Для начала прими вот это, — протянул он две плитки шоколада.

Пацан величественным жестом отверг угощение. Даже брезгливо поморщился, мерзавец. Будто ему дают не сладость — испорченный продукт, поставленный из-за рубежа.

— Не надо, господин…дядя Игорь! Я не маленький. Вот возвратится из командировки папа, столько привезёт гостинцев — всех угощу. И вас — тоже!… Господин директор, я могу быть свободным? Сейчас в актовом зале проходит интересная викторина…

«Профессор» нерешительно посмотрел на генерала. Как поступить: отпустить воспитанника или попросить задержаться? Воскобойников обидчиво подмигивал. Хотя Введенский знал, что это не ехидное подмигивание, а нервный тик, оставшийся после ранения, всё равно было неприятно.