Елена Караваешникова - Офицеры Страница 35

Советник оценивающе посмотрел на вызывающие морды спецов, их дерзкие раскованные позы, в которых они остановились перед ним.

— А, господин Дубровский и сеньор Зорро, — приветствовал их Советник. — Спасатели шлюх. Как вам нравится запах горящей резины?

— При чем резина? — спросил Ставр.

— А вы не слышали про местную национальную забаву — надевание бус? Для нее используют старые автомобильные покрышки.

— Не надо нас пугать, — ответил Шуракен. — Некоторые уже пробовали.

— Утром я виделся с президентом и, учитывая его отношение к вам, попросил защиты для вас. Президент при мне звонил своему брату и запретил ему вас трогать. Но генерал потребовал, чтобы вы принесли ему извинения за дискредитацию личности. Считаю, что он имеет на это полное право. Так что поезжайте к нему и извинитесь за стрельбу в клубе, об остальном все будут молчать.

— А нам не надо прихватить с собой старые автомобильные покрышки, или у генерала свои есть? — поинтересовался Ставр.

— Мы не поедем к Джорику даже под честное слово президента, — сказал Шуракен. — И извиняться нам не за что. Он сам нарвался, он дал мне по морде в присутствии других офицеров. Пусть радуется, что остался жив.

— Я нахожусь здесь для того, чтобы отношения с Сантильяной оставались хорошими. И я прямо вам скажу, что, несмотря на все ваше непомерное самомнение, вы слишком мелкие фигуры в этой игре. Вами очень легко пожертвовать. Но сейчас я вам гарантирую, что генерал примет ваши извинения. Правда, это не означает, что он вам все простит и забудет. Тут так не принято.

— Тогда зачем нам к нему таскаться? — спросил Шуракен.

— Действительно, зачем? — продолжил Ставр. — Зачем лезть на пальму, если и так ясно, что рано или поздно кокос сам свалится на голову.

— Мы, пожалуй, подождем, когда Джорик сам явится с нами разбираться, а там посмотрим: кто — кого?

— Я хочу, чтобы эта вонючая история немедленно и тихо закончилась, — сказал Советник. — Я гарантирую вам неприкосновенность и обещаю, что, если вы выполните условия генерала Агильеры, вне зависимости от того, что вы при этом будете думать про себя, через неделю вы улетите домой с заверенными печатями республики выражениями благодарности от президента и самой высокой оценкой вашей профессиональной деятельности от меня. Да, маленький нюанс, кого вы убили, когда везли Аль-Хаадата?

Ставр и Шуракен переглянулись.

— Я не знаю, — сказал Ставр. — Стрелял я. Одного точно могу подтвердить. А что?

— А то, что это оказался вождь одного из кланов, и за него теперь требуют компенсацию в тысячу долларов.

— Вы собираетесь вычесть их из наших суточных? — поинтересовался Шуракен.

— Нет. Эта поездка была санкционирована генералом Агильерой, он и заплатит компенсацию. Я вам сказал это, чтобы подсластить пилюлю. Когда вы поедете извиняться, мысль о компенсации за вашу меткую стрельбу немного утешит вас.

— Боюсь, родственникам вождя придется долго ждать этих денег, — сказал Шуракен.

Вернувшись к себе, спецы открыли по банке пива из холодильника и приступили к обсуждению ситуации.

— Я не поеду извиняться, — сказал Ставр. — Мне на все это наплевать. Я считаю, зря ты ему яйца не отстрелил.

— Правильно, — согласился Шуракен. — Ты извиняться не пойдешь. Пойду я, потому что я стрелял.

— Что? Не понял.

— Пора возвращаться домой, Ставридас. Там черт знает что творится, а у меня мать, у тебя отец и…

— У нас — Женька, — закончил его мысль Ставр.

— Раз Советник нас домой досрочно отправить обещает, я извинюсь. Я Джорика за человека не держу, мне все равно.

— Мать твою! Ладно, только нечего это дерьмо тянуть, едем прямо сейчас.

В знак протеста против всей этой затеи Ставр перед отъездом разрисовал морду зеленым, черным и красным гримом.

— Ну и на черта ты это сделал, Ставридас? — спросил Шуракен, когда увидел его боевую раскраску.

— А с какой, по-твоему, мордой я должен ехать извиняться перед этой сволочью?

— А тебе не надо идти перед ним извиняться. Стрелял я, значит, извинений требовать он может только от меня. К Джорику пойду я один.

— Один ты никуда не пойдешь.

— По правилам, кто-то должен оставаться на страховке. Если со мной что-нибудь случится, ты в любом случае вытащишь меня оттуда.

14

На сей раз Ставр и Шуракен пробрались через город без особых происшествий. Может быть, им повезло, потому что за ними не тащились раздражавшие народ национальные гвардейцы, а может, потому что день был в разгаре, жара стояла адская, и бандиты отсыпались на своих тюфяках. За городом им попался один-единственный пегий от ржавчины грузовик, который, хлопая рваным брезентом, мчался подобно гонимому ветром страннику.

— Не подъезжай к воротам, остановись здесь, — сказал Шуракен.

Ставр съехал на обочину. До ворот виллы оставалось около двадцати метров. Солнце стояло в зените, на лица и камуфляж спецов падала тень от решетки над головой, на которой был установлен тот самый пулемет, который им подарили вертолетчики. Спецы забрали его из «тойоты», когда люди генерала Агильеры пригнали ее в резиденцию президента.

Шуракен вылез из «крокодила». Он вытащил из кобуры пистолет и нож из ножен, положил их на сиденье. Не было никакого смысла идти вооруженным на виллу, если оружие все равно пришлось бы сдать. Единственное, что у него осталось, — это личная рация «стандарт» в кармане под левым плечом. У рации была одна исключительно ценная функция: она автоматически подавала сигнал бедствия, если длительное время находилась в горизонтальном положении.

— Не отключай рацию, чтобы я слышал, что там происходит.

— Не психуй, все нормально будет. Но если что — тогда гуляй и ни в чем себе не отказывай.

Оставшись сидеть за рулем «крокодила», Ставр напряженно следил, как Шуракен медленно идет к воротам. Он положил автомат на колени. Это был «Калашников» новейшей разработки — отличная машина под патрон международного стандарта и с под-ствольным гранатометом. Он еще не поступил на вооружение в разоренную российскую армию, но уже появился на диком рынке оружия. Ставр машинально достал из стоявшей между сиденьями цинковой коробки гранату и загнал ее в подствольник. Если бы, войдя в ворота виллы, Шуракен через десять минут не сообщил, что с ним все в порядке, Ставр с помощью пулемета разнес бы ворота к чертовой матери, протаранил бы их обломки мордой «крокодила», ломом прошел бы по вилле с автоматом в руках и вытащил Шуракена живого или мертвого или погиб бы сам, смотря как повезет.

Шуракен уже подходил к воротам, когда Ставр услышал урчание двигателя приближающегося сзади автомобиля. Он медленно повернул голову и глянул через плечо — ничего интересного не обнаружилось, всего лишь старый армейский джип, набитый местными вояками. Проезжая мимо, они тоже посмотрели на Ставра. Из-за его боевой раскраски они даже не поняли, черный он или белый. Ставр увидел, что это «ягуары», он легко определил их по черным обвязкам на головах вместо беретов национальных гвардейцев. Джип проехал, волоча за собой кроме бензиновой гари ядовитый запах ромового перегара, отчетливо различимый в неподвижном знойном воздухе.

Перед воротами джип поравнялся с Шуракеном. Его-то «ягуары» сразу узнали благодаря впечатляющим габаритам и светло-русым волосам.

Шуракен вдруг увидел черную жилистую руку с пистолетом, высунувшуюся в окно джипа, но он уже ничего не успевал предпринять. На фоне окна возникла дымная оранжевая вспышка, и пуля, выпущенная почти в упор, прошила его насквозь.

Ставр выскочил из «крокодила». Увидев, как упал Шуракен, он мгновенным резким движением вскинул к плечу автомат и нажал на спуск гранатомета. В таких ситуациях Ставр не целился, он просто попадал туда, куда смотрел.

Граната вошла в корму джипа, прожгла металл и разорвалась. Все, кто находился внутри, были или убиты наповал, или изрешечены осколками. Взрывной волной джип подбросило над дорогой.

Контуженный близким взрывом, Шуракен откатился в сторону, зажимая уши, матерясь и оставляя кровавые пятна на дороге. Пуля попала ему в бок, Шуракен почувствовал ее попадание как тупой удар, похожий на удар здорового кулака, который сбил его с ног.

Ставр одним бешеным рывком преодолел дистанцию, отделявшую его от Шуракена. Он увидел, что Шуракен хватает валяющийся на дороге пистолет, вылетевший из руки «ягуара». Ставр упал на одно колено, приняв основную стойку для стрельбы, известную как «стойка Иозелеса», и сделал в сторону Шуракена заявление, в котором было только одно цензурное слово — «крокодил». Суть его сводилась к тому, что Шуракену следует немедленно начать движение к «крокодилу», а Ставр прикроет его.

Из ворот выскочили двое охранников. Ставр завалил их двумя короткими очередями по три выстрела и дал одну длинную поверх ворот, предупреждая остальных, что вылезать не следует.