Александр Афанасьев - Бремя империи Страница 35

— Но факт остается фактом, — ворчливо проговорил резидент. — Происходит нечто такое, что может поставить под угрозу проведение операции стратегического значения, от которой, без преувеличения, зависит будущее Британской империи как великой страны. И в то же время ни один из сидящих передо мной джентльменов, которые вроде как отвечают за агентурную работу, ничего не знает о том, что происходит. Ничего! Чем вы занимаетесь, джентльмены? Ухлестываете за дамами на Корниш?

— Разрешите… — поднял палец Сноу, сидевший дальше всех от резидента.

— Слушаю…

— У меня есть информация, но сообщить я ее могу только наедине…

— Джентльмены, десять минут перерыв, — моментально отреагировал резидент. Ничего в этом обидного не было, все были профессионалами и понимали, что информация, которую знают двое, и информация, которую знают восемь человек, — это две очень большие разницы…

— Итак, мистер Сноу, — испытующе воззрился на «репортера» Карвер, когда снова закрылась дверь и они остались в этом суперзащищенном помещении одни, — чем вы меня порадуете?

— Есть информация. Пока она только косвенно относится к рассматриваемому нами делу, но информация крайне интересная. Есть некий князь Александр Воронцов, офицер флота, старший лейтенант. Полное досье на него я не успел собрать, есть только краткая справка. Двадцать семь лет, родился в Севастополе, сирота, воспитывался дедом. Дед весьма известная личность, был командиром авианосца, потом командующим Черноморским флотом. Сейчас — адмирал, начальник Главного оперативного управления штаба ВМФ, фактически второе лицо на флоте. Сам Воронцов учился сначала в Севастополе, потом перевелся в Санкт-Петербург. Сейчас проходит службу на «Колчаке».

— И что?

— Помните казус на набережной в день взрыва экскурсионного дирижабля? Мы ведь так и не получили пленку с записью горящего дирижабля — она бесследно пропала, а тот, кто должен был ее снять, погиб под колесами грузовика. Но не только это — была какая-то стрельба, причем местная полиция почему-то не имеет интереса к этому делу. Так вот — вчера мне стало достоверно известно, что Воронцов был в тот момент на набережной, именно он засек оператора и попытался его задержать. И он же стрелял.

Сэр Тимоти закрыл на несколько секунд ладонями лицо, с силой нажал пальцами на глаза — так он всегда делал, когда хотел подумать…

— Откуда информация?

— От одного из агентов. Мадлен, переданная нам на оперативную связь из Санкт-Петербурга. Помните? Настоящее имя…

— Не надо называть настоящих имен, — оборвал Карвер, — я все прекрасно помню. Как к ней попала эта информация?

— Случайно. Она была в тот момент рядом — и помогла Воронцову скрыться от полиции. Сейчас у них любовная связь, и это нам очень на руку. Никто, даже самый опытный контрразведчик, не заподозрит в таком случае медовую ловушку[96] — ведь знакомство было совершенно случайным. И самое главное — и когда произошло убийство Джималя, и когда произошло убийство Бакра, Воронцова невозможно было найти. Во втором случае Мадлен пыталась дозвониться до Воронцова, но телефон был выключен.

— Вы выяснили, чем на самом деле занимается Воронцов?

— Это сложно сделать. Но есть два крайне подозрительных обстоятельства. Первое — Воронцов большую часть времени проводит не на корабле, а в городе. Второе — у него на парадном мундире значки парашютиста и подводника. Это отличительный признак флотского спецназа.

— Интересно… Вы хотите сказать…

— Не исключено, — кратко подвел итог Сноу.

Карвер задумался. В то, что в Российской империи творятся массовые бессудные расправы над неугодными, он не верил ни на грамм, потому что прекрасно знал, кто и как раскручивал этот миф, стараясь выставить Россию империей зла. Знал — и всецело поддерживал их усилия…

Как и все британские аристократы, Карвер люто, до зубовного скрежета, ненавидел Россию и все, что с ней было связано. Ненависть словно булькающий кипяток жгла душу, норовя выплеснуться мутным варевом. Русские, необразованные дикари и варвары, осмелились воевать против Британской империи в Крымскую кампанию, потом жестоко отомстили за поражение в Крыму во время мировой войны. Хотя Британия в основном воевала на море, а не на суше, любой британский аристократ прекрасно помнил страшное унижение начала двадцать первого года, когда бесчисленные полчища русских ринулись в наступление. Франция, и так едва удерживающая фронт, несмотря на все экспедиционные контингента, за три недели была раздавлена, русские казаки вновь, как и сотню лет назад, ворвались в Париж. Эвакуировать удалось только часть британского экспедиционного корпуса — остальные пали на французской земле в неравных схватках, когда на одного британца приходилось по двое-трое русских и немцев. Потом произошла Константинопольская десантная операция, когда русские впервые в мире захватили двухмиллионный город десантом морской пехоты при поддержке огнем корабельной артиллерии. Все думали, что на этом война закончится — ведь Россия официально не говорила ни о каких территориальных призах, кроме Константинополя. Но почти сразу начался ужасный «Восточный поход» русской армии и «Африканский поход» германской, британская армия потерпела новые поражения. Теперь дети учили это в школах — багдадское окружение, каирское побоище…

Поначалу сквитаться удавалось на море — британский Гранд-Флит нанес ряд поражений русским и уже готовился к «походу мести» на Санкт-Петербург. Но тут русские, собрав в кулак все оставшиеся силы Балтийского флота, обманув разведку, вдруг появились в самом сердце Британской империи — и нанесли удар по Лондону и по основной базе Гранд-Флита в Скапа-Флоу. это было немыслимо, никто не мог предвидеть такое — падающие на Лондон снаряды, пылающий центр города, рушащийся от прямого попадания символ Англии — старый добрый Биг-Бен, но это было. Было! Русские погибли все, у них не было ни единого шанса выжить, но сам дух Британии оказался надломленным, и именно поэтому она пошла на заключение унизительного для великой державы Берлинского мирного договора.

Для любого британского аристократа с того времени стало делом чести отомстить. Отомстить за унижение, отбросить Россию туда, где ей было самое место — на задворки цивилизации. С каждым годом Российская империя становилась все сильнее — теперь уже не русские с затаенным страхом взирали с берега на серо-стальные силуэты броненосцев Гранд-Флита, теперь гордые подданные Ее Величества со страхом смотрели на русские авианосцы, на напичканные оружием линкоры, на исполинские, самые большие в мире атомные подводные лодки. О прямом противостоянии теперь не могло быть и речи — оставалась только хитрость. Хитрость и коварство истинных сынов Альбиона.

Но сэр Карвер не питал иллюзий, он был прекрасным разведчиком и трезво смотрел на вещи, никогда не обманывая себя. Он хорошо знал, что у любой нации должен быть скелет из числа дворян и аристократов — без него нация просто не выживет. Был он у Британии — но такой же скелет был и у России. Молодой князь Воронцов, потомственный дворянин и военный моряк, был из числа тех, с кем сэру Майклу не хотелось бы вступать в схватку…

— Сэр Тимоти, — донеслось до него, и тут он пришел в себя, отрешился от раздумий, — может, установить слежку?

— За кем? — изумленно спросил Карвер.

— За Воронцовым…

— Боюсь, пройдет еще много лет, Сноу, прежде чем вы научитесь осторожности, столь нужной разведчику, — вздохнул Карвер. — Если это ложный след, мы бессмысленно потратим время и силы, а если не ложный, то Воронцов уйдет от наблюдения и поймет, что мы вышли на его след. Пусть по нему работает Мадлен, попытается понять, что ему о нас известно. А больше пока ничего предпринимать не надо. В конце концов, до «дня Д» осталось не так много времени и вряд ли русские успеют нам как-то помешать. Доклад жду послезавтра. Зовите остальных…

Российская империя

Окрестности Казани

19 июня 1992 года

Гроза оказалась недолгой. Короткий ливень, подгоняемый раскатистыми ударами грома, освежил воздух, и над шестым по величине городом Империи разноцветной дутой встала радуга. Тучи не хотели уходить, мостились черными горами над огромным городом, но лучи летнего яростного солнца разрезали их все увереннее, а легкий ветерок намекал на то, что через полчаса от туч на небе не останется и следа. Но пока тучи все еще занимали господствующие высоты и острые шпили минаретов мечети Кул-Шариф словно поддерживали свинцово-черные громадины на своих острых шпилях…

Большой трехосный грузовик, натужно ворча мотором, преодолевал последние метры до недостроенного коттеджного поселка. В просторной кабине, отличавшейся необычными для грузовой машины слегка тонированными стеклами, сидели двое. Один, тот, что был за рулем — молодой, темноволосый, бородатый, с черными агатовыми глазами — был похож то ли на татарина, то ли на араба. Скорее на араба. Второй — намного старше, среднего роста, сухопарый, жилистый, словно скрученный из стальных канатов, с внимательными серыми глазами. Трудно было представить двух более непохожих друг на друга людей, но вот одеты они были почти одинаково. Джинсы, свитера, легкие куртки, тяжелые армейские ботинки. Только цвет курток был разным — черный у молодого и светло-серый у пожилого…