Алекс Берн - Сезон охоты на Охотника Страница 35

И телефон, стоявший рядом с инвалидом, был зарегистрирован вовсе не по этому адресу. И, когда вечером позвонит человек и назовется Бехтеревым, это тоже будет псевдоним. А настоящее его имя… впрочем, все звали его теперь — Охотник.

20 августа 1994 года, 17.30.

Для очередного доклада Никифоров приехал к Хладову на объект номер семнадцать.

Объект размещался в лесном массиве между Бирюлевом и Орехово-Борисовом, являвшемся продолжением живописного Царицынского парка. Когда-то это был центр радиоразведки КГБ. Управление Хладова располагало здесь отдельным двухэтажным особняком, окруженным бетонным забором с системой наружного наблюдения. Тут работали люди Хладова, занимавшиеся радиоперехватом и дешифровкой радиопереговоров.

Несмотря на то что объект был изолирован от мира двойным кольцом охраны и тремя бетонными заборами, он находился в пределах МКАД и был идеальным местом с точки зрения как уединенности, так и близости к Центру. Поэтому Хладов и решил укрыться здесь на время выяснения судьбы Охотника.

Никифоров свернул с оживленной Липецкой улицы на тихую Радиальную, петлявшую между пышной зеленью бывшего дачного района, миновал высокий кирпичный дом и углубился в лес. После моста, переброшенного над притоком Царицынского пруда, его встретил „кирпич“. Однако Никифоров спокойно проигнорировал знак „Проезд запрещен“. За следующим поворотом висел точно такой же знак, — наверное, на случай, если какой-нибудь близорукий водитель не заметит первый „кирпич“.

Дорога уперлась в ворота КПП. Там дежурный прапорщик проверил документы Никифорова и взял под козырек. Однако это был всего лишь въезд в жилую зону. Через триста метров Никифоров миновал второй КПП, а подъехав к воротам объекта номер семнадцать, был вынужден оставить машину для проверки на взрывчатку и подслушивающие устройства: таков был категорический приказ Хладова.

„Спрятался, — полководец, блин!“ — подумал раздраженно Никифоров и с удивлением отметил это раздражение. Раньше он никогда не допускал таких выражений в адрес шефа даже мысленно!

Хладов сидел в тенистом внутреннем дворике за пластиковым столиком и задумчиво смотрел на большую бронзовую фигуру Дзержинского, стоявшую посреди клумбы. Раньше фигура украшала вход в какой-то Дом культуры, но ее перевезли сюда, под тройное кольцо безопасности, из опасения, что беспринципные постперестроечные деляги продадут бронзовое изваяние Железного Феликса на лом. Прецеденты, увы, уже были. О времена, о нравы! Теперь бронзовый отец ВЧК-ГПУ отсиживался здесь, подобно Хладову, в ожидании лучших времен.

Увидев Никифорова, Хладов сделал знак рукой, и через несколько минут расторопный сержант принес стакан чая для Хладова и чашку кофе с густой пенкой — для Никифорова. Никифоров отпил кофе, — отлично! Он покосился на старательного воина и вспомнил старый анекдот: почему в армии нельзя организовать Клуб Веселых и Находчивых? Ответ прост: потому, что в армии все веселые пребывают за кольцом полярного круга, а все находчивые — за кругом Садового кольца!

Боец явно принадлежал к числу находчивых: едва только Никифоров подумал о том, что неплохо бы перекусить, как на столике появился горячий сэндвич с ветчиной и сыром.

— Пожалуйста, товарищ полковник! — бодро отрапортовал сержант. Старательный! И сержантские лычки заслужил, небось, здесь, — подавая кофе, коньяк и закуски начальникам! Конечно, лучше, чем подавать патроны пулеметчику блокпоста где-нибудь в Таджикистане!

— Что нового? — спросил Хладов.

Никифоров прожевал сэндвич и ответил:

— Новостей много. Во-первых, РУОП объявил в розыск Охотника. Правда, — как Кузнецова, так что ничего они не знают. Но имеют фоторобот, весьма хорошего качества: видимо, составлял человек с профессиональной памятью на лица.

— Чем же Охотник заинтересовал РУОП?

— По данным РУОПа, Охотник вчера вечером расстрелял на Таганке уголовного авторитета, некоего Гирю, и его охранников, и прихватил солидную сумму валюты, принадлежавшую наркоторговцам.

— Сколько?

— Около миллиона долларов.

Хладов погонял ложечкой дольку лимона в стакане и спросил:

— А не из этих ли денег оплачивается оружие для генерала Драгича?

— Вы полагаете, что Охотник работает на Драгича? — удивился Никифоров.

— А вы полагаете, что Драгич работает на Охотника? — раздраженно спросил Хладов. — Хотя… черт его знает, на кого сейчас работает Охотник и кто работает на него! А что Самойлов? Как там тот серб, которого он разрабатывает?

— Я передал Самойлову кое-какие материалы на Охотника, и теперь мы работаем в тесном контакте! — сообщил Никифоров. — Вот уже сутки, как люди Самойлова потеряли серба из вида. То ли он скрылся, узнав о гибели Охотника, то ли получил от него предупреждение. Но два дня назад Самойлов перехватил разговор серба с Охотником. Они договаривались о демонстрации какого-то товара. Но чего именно, когда и где, — неизвестно! Самойлов предполагает, что Охотник хочет продемонстрировать в действии переносной ЗРК.

Хладов скептически поджал губы.

— Вряд ли! Какой смысл показывать то, что и так давно опробовано в действии? А не собирался ли Охотник продемонстрировать какое-то другое новое оружие? Во всяком случае, эта демонстрация не должна пройти незамеченной. Если она состоится, то значит — Охотник жив! Возьмите это на заметку.

Хладов отпил чай и продолжил:

— Раз теперь к охоте присоединился РУОП, то Охотник уйдет на время на дно. Это хорошо. Тогда есть шанс накрыть его в логове. Кстати, а как насчет его девки?

— Как сквозь землю провалилась! Но мы держим под контролем места ее возможного появления и аэропорты.

— Мало! — прокомментировал Хладов. — Охотник явно пытается ее спрятать! Дайте в МВД ориентировку на нее, как на лицо, подозреваемое в принадлежности к террористической организации.

Никифоров взглянул на Хладова и спросил:

— Так вы уверены, что Охотник жив?

— Я это чувствую так, словно у меня за эти годы выработалась с ним телепатическая связь! — проворчал Хладов.

Ретроспектива: 20 августа 1994 года, 0.28, подвал ресторана „Тропикалъ“.

Хладов не ошибался в своих предчувствиях: Охотник действительно остался жив и даже невредим. Нет, Бобер действительно сработал профессионально. Он правильно рассчитал силу взрыва. Но он не знал того, что за тонкой стенкой сауны находился вход в бомбоубежище, устроенное еще во время Великой Отечественной войны. В годы холодной войны его оснастили герметичными дверьми и фильтровентиляционной установкой.

Когда бармен оставил пиво с раками и вышел, Рубинчик спросил, оживленно потирая руки:

— Ну что, посчитаем бабки и попаримся? А может, девочек пригласить?

— Остынь, Яша! — поморщился Охотник. — Меня травят, как матерого волчару, а ты о девках речь завел! А парок, конечно, не помешает, но вначале проверим аварийный выход. Мне очень не хотелось бы, чтобы какой-нибудь СОБР повязал меня голым в бане!

При упоминании СОБРа Яша приуныл и безропотно поплелся за Охотником.

То, что Охотник называл „аварийным выходом“, располагалось прямо за помещением с фильтровентиляционной установкой. Само бомбоубежище делилось на четыре отсека: непосредственно у входа, в котором Рубинчик оборудовал предбанник и сауну; туалет на два посадочных места; жилой отсек поменьше, в котором Рубинчик умудрился устроить бассейн три на шесть метров, и маленькая клетушка с фильтровентиляционной установкой.

При устройстве бассейна рабочие обнаружили под слоем песка древнюю белокаменную кладку. Вначале они собирались забетонировать полуразрушенный тоннель, но Рубинчик вспомнил голубую мечту своего пионерского детства — найти библиотеку Ивана Грозного, — и приказал не трогать древнюю кладку. Вдвоем с Охотником они спустились в коридор.

С одного конца он был аккуратно заложен кирпичной кладкой в два с половиной кирпича — остатки старого фундамента. С другой стороны через пятнадцать метров коридор заканчивался тяжелой железной дверью, намертво вросшей в сырой белокаменный порог. Сверху дверная коробка треснула под многотонной тяжестью грунта, и дверь было невозможно открыть без риска обрушить весь ветхий белокаменный свод.

Но Рубинчик был парень упорный и, поскольку все равно предстояло бетонировать бассейн, заодно и укрепил тоннель, превратив его в овальную бетонную трубу. После чего специально нанятые бывшие работники метростроя аккуратно выбили дверь.

За дверью открылось продолжение тоннеля с несколькими ответвлениями, давно засыпанными и замурованными. Неделю метростроевцы продвигались вперед, укрепляя осыпающиеся белокаменные своды стальными фермами, пока метров через пятьдесят тоннель не завершился кирпичной кладкой в полкирпича. Рабочие просверлили ее и, убедившись, что за ней нет ни ядовитых газов, ни воды, разобрали кладку.