Сергей Самаров - Дао воина Страница 35

Но добраться до сложного для прохождения участка местности они не успели. Сохно остановился так, словно в сосну лбом врезался, чуть-чуть отшатнулся, будто бы за ствол и ближайший куст прячась, и сделал поднятой рукой понятный всем знак, требующий повышенной осторожности и внимания. «Краповые», так и не отставшие от подполковника, несмотря на все его старания, замерли мгновенно, и даже ноги, поднятые для очередного шага, на какое-то время в воздухе задержали, чтобы поставить их на мягкую землю без звука.

И вот в тишине стали слышны шаги двух или нескольких людей и едва слышный разговор. Скорее, не разговор даже, а просто несколько коротких фраз. Вопрос – ответ, и все… И даже невозможно понять, на каком языке разговаривают, по-русски или по-чеченски…

Сохно обернулся, взглядом и вскинутым подбородком задавая свой вопрос «краповым». Лейтенант Луспекаев вопрос понял и показал три пальца – три человека, по его мнению. Двое других показали по два пальца. Им почудилось, что идут двое.

Сохно плечами передернул выражая недовольство разбросом мнений, и тоже показал два пальца. Но теперь эти два пальца обозначали совсем другое, и подполковник последующими жестами пояснил, что именно. Луспекаеву показал, чтобы тот шел за ним, а двум другим показал вправо, чтобы совершили обход и подобрались к неведомым путникам сзади. «Краповые» – молодцы, немую речь читать умеют не хуже спецназовцев ГРУ и сразу начали выполнять приказ.

Сохно опять отправился первым, прислушиваясь одновременно и к тому, что впереди происходит, и к тому, что за спиной делается. За спиной – убедился! – порядок, и почувствовал себя спокойнее. Кошачьей мягкой походкой, от дерева к дереву, от куста к кусту, он передвигался быстро, легко, неслышно. И даже пару раз успел знак подать рукой за спину, подгоняя Луспекаева. А потом и руку поднял, останавливая того, и показал пальцем на заросли – лучшего места для засады и придумать нельзя: три ствола упали, перекрестились и давно заросли густыми кустами. И кто-то сюда хвороста навалил. А от тропы три шага.

Тропа извилистая, очередной поворот начинается раньше, чем успевает закончиться предыдущий. Боевикам, если это идут боевики, невозможно увидеть засаду до того, как из засады представится возможность открыть по ним огонь.

Сам же Сохно – известный любитель эффектов! – прошел еще на пять шагов дальше, до следующего поворота тропы, и выбрал место для себя. Место, вполне отвечающее его вкусам. Еще один поваленный ствол застрял между росших деревьев так, что улегся провисшей серединой ствола параллельно единственному пути, по которому здесь только можно пройти. Кругом такая гуща, что миновать это место нельзя никому и никак. И Сохно с удобством уселся на ствол, протянув ноги поперек тропы. Кому надо, перепрыгнет. Кому захочется – остановится и вежливо попросит ноги убрать… Подполковник же достал саперную лопатку, проверил остроту заточки и стал штыком лопатки ногти себе чистить, словно на торжественный прием готовится, где будет представлен светским дамам, перед которыми просто стыдно появиться с грязными ногтями.

Еще несколько слов донеслось из зарослей. Потом кто-то вполголоса ответил. Но опять невозможно различить, на каком языке разговаривают. И шагов не слышно – почва на тропе мягкая, присыпанная прелой хвоей. Тем не менее голоса послышались уже рядом. А еще через пару минут и люди показались. Их в самом деле оказалось двое. В камуфляже, в бронежилетах. На головах стандартные косынки. Один с «винторезом», второй с простым «калашом». Вышли из-за поворота и не остановились, заметив Сохно, только чуть-чуть шаг сбавили. Растерянности не выказали. А сам подполковник тем временем заметил, как со стороны ему подал один знак лейтенант Луспекаев, а за спинами боевиков на какую-то долю секунды «показали» себя два его товарища. Сохно встал и пальцами прокрутил рукоятку лопатки на манер циркового жонглера. Широкое лицо подполковника было ясным и добродушным.

– Нашего полку прибыло? «Летучие мыши» слетаются сюда по непонятным пока мне лично причинам. С какой бригады, товарищи офицеры?

Незнакомцы остановились в четырех шагах, и тот, что оказался впереди, переложил «винторез» из руки в руку. Из правой в левую. Так, что стрелять теперь стало неудобно.

– Наименование части у нас на лопатках выгравировано… Традиция… – сказал он, кивнул на лопатку подполковника, на которой ничего не было выгравировано, и небрежно вытащил из-за спины свою лопатку. – Покажи… – кивнул спутнику.

У того лопатка оказалась в руках так же быстро. И почти одновременно последовали два выпада и два остроотточенных лезвия метнулись к голове Сохно, который вновь взялся чистить ногти.

– Разговор я предпочитаю вести конкретный, – сказал Пулат, – а самое главное, я всегда предпочитаю действовать, а не разговаривать. И потому прошу учесть мои пожелания, следовательно, договориться как можно быстрее, поскольку я, как всегда, спешу, а в настоящий момент спешу особенно… В кои-то веки надумал человек жениться, и он предпочитает, чтобы его не задерживали… Законное требование?

– Законное…

Сидящий в его маленькой уютной машине на правом переднем сиденье чеченец почесал не слишком аккуратно выбритый подбородок и кивнул.

– Вот и прекрасно. Будем, не торопясь, поспешать, как говаривал мой школьный учитель…

– В этом наши интересы сходятся… Цена тебя, как я понял, устраивает… – чеченец не спрашивает, он утверждает.

– Об этом мы подробно еще не говорили. Но… Можно сказать, что устраивает… Хотя могли бы подкинуть и побольше, если работа того стоит. Но я надеюсь, что стоит, хотя так до конца и не понял, что это за работа, и потому пока не торгуюсь. Заметь – пока… И советую ввести меня в курс дела, чтобы потом не было причин для непонимания. Я не привык жить по системе: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что… Это меня сбивает с толку и раздражает…

– Работа по твоей профессии… – чеченец словно конфетку показал, приманивая, хотя и сделал это, как никудышный актер, чего сам, впрочем, не заметил. Но он считал себя знатоком характера спецназовцев и потому решил, что разговор ведет правильно. Пулат, вообще, как человек по жизни чрезвычайно мягкий и душевный, милостиво позволил ему так считать.

– Я хорошо понимаю, что каменщик или сварщик из меня получится плохой, потому что кирпичами трудно бывает зарядить боевой автомат, а сварочное оборудование почему-то неохотно взрывается, если его заложить под рельсы железной дороги… По крайней мере, я так наивно думаю… Но мне хотелось бы услышать больше конкретики, касающейся предстоящего мероприятия. И дело здесь вовсе не в моем чрезмерном любопытстве. Просто у меня есть собственные принципы, некоторыми из которых я могу поступиться за очень большие деньги… А некоторыми вообще поступиться не желаю… Ни за какие деньги! И, чтобы не возникло разночтения в дальнейшем, когда мы будем уже на месте и отступать будет поздно, я предпочитаю внести ясность сейчас…

– Так мы, честно говоря, с твоим товарищем не договаривались – он гарантировал, что ты пойдешь за ним без вопросов, хотя я не вижу причины скрывать суть… – сказал чеченец и задумчиво поднял взгляд к потолку машины, обитому искусственной перфорированной кожей. Должно быть, этот потолок помогал ему сосредотачиваться.

– Тогда и не скрывай… Разве я против? – неожиданно жестко сказал Пулат, стараясь оказаться в роли хозяина положения.

– Ты сам, наверное, газеты читаешь и телевизор смотришь…

– Ни тем, ни другим не интересуюсь. В свободное время я люблю женское общество и еще, когда остаюсь в одиночестве, классическую музыку слушаю… – и «маленький капитан», снова перейдя на мягкую манеру речи, в подтверждение своих слов включил диск на автомобильной магнитоле. Торжественные и величественные звуки «Песни варяжского гостя» из оперы Римского-Корсакова «Садко» заполнили салон. Но они чеченца никак не тронули и только заставили слегка поморщиться, потому что, должно быть, мало напоминали его любимые мелодии гор.

– Короче, дело обстоит так… – чечен повысил голос, чтобы его было слышно лучше, чем музыкальный шум морских волн и мощь баса варяжского гостя. – Отдельные полевые командиры ведут борьбу не только с федералами, против которых ты воевать, конечно, не пожелаешь…

– Не пожелаю… Стопроцентно… Ты меня правильно понял… Я присягу давал на всю жизнь, а не на время службы… И никогда ей не изменяю, как и собственному слову вообще…

– Не перебивай… Я рад, что ты умеешь держать слово. На такого человека можно положиться. Итак… Отдельные полевые командиры ведут борьбу не только с федералами, но и между собой. На общую войну выделаются большие деньги, и эти деньги делятся, как ты, наверное, понимаешь, между командирами. А вот кто чего стоит – этот вот вопрос разрешить бывает порой можно только с помощью оружия. Таким образом его часто и разрешают… Чаще, чем хотелось бы, и в ущерб общему делу… Но здесь есть некоторые тонкости. Некоторые джамааты состоят из жителей одного села или одного района. Этим проще, они все друг с другом повязаны, как родственники, и друг за друга стоят. В некоторых же собираются люди с разных сторон и даже из разных стран, и тогда там возникают разногласия между представителями различных тейпов. И, чтобы решить свои финансовые вопросы, не обостряя отношения внутри джамаата, эмиры таких джамаатов стали прибегать к посторонней силе. Короче, нанимать людей, чтобы те провели разборку… Это тоже денег стоит, но результат оправдывает затраты.