Владимир Угрюмов - Дикий Страница 35

Я освобождаюсь от ее объятий и приношу из сараюги «вальтер». Показываю, как обращаться с этим удобным оружием, и советую:

— Еще раз пристанут, бей прямо в лоб.

А она шепчет-шутит в ответ:

— Нет, в лоб — это покойник. Стану стрелять в член.

Вижу — ей нравится оружие. Она ласкает ствол, будто пенис.

— Никогда не стреляла, — говорит Вика.

— Дело нехитрое, — отвечаю. — Я тоже когда-то не стрелял…

В Краснодаре я нахожу бригаду в полном сборе, и мы долго сидим в ресторане, где я угощаю парней обильным ужином и легкой выпивкой. Объясняю им, что план изменился и теперь они могут возвращаться на Украину. Действительно, если пойти на банкира всей толпой, то получится серьезное сражение, в котором уже станут действовать законы войны. А на войне нападающие теряют значительно больше, чем обороняющиеся. Если учесть, что обороняющихся, скорее всего, окажется больше, чем нападающих, то из этого следует — нас всех там замочат… Всех своих соображений не проговариваю вслух, просто благодарю анверовцев за привезенное оружие и желаю удачи.

Сидим в ресторане допоздна. Последним автобусом бригада уедет в Ростов. Уезжают. Мы остаемся с Лехой, но и его я отправляю на квартиру, снятую накануне. И Лехе я ничего не рассказываю. Рассказывать тут нечего. Просто одного человека замочить труднее, чем двух. А пользы от Лехи будет мало. Я только на него стану отвлекаться. Тут-то мы по пуле и схлопочем…

Разъезжаемся. Пустынная ночь. Делаю несколько кругов, чтобы убедиться — бодигард не рулит за мной. Нет, не рулит. Научился выполнять приказы.

Редкие фонари светят. Светят, но не греют. А в тачке тепло, можно нагреть и сделать сауну. Классная тачка БМВ. А вот и она — богатая улица. Проезжаю по ней медленно и выключив фары. Во многих домах горят огни, но больше всего огней в доме банкира, которого я планирую посетить. Весело, бля, живет русская буржуазия!

Делаю еще круг и останавливаюсь на соседней улице за грузовичком. Здесь, похоже, бедняки живут — темно, голодно и уныло. Сижу в машине и прислушиваюсь. Прислушиваюсь к пространству вокруг и к тому, что делается внутри. Что-то знакомое начинает шевелиться, чистить перышки. Ночная дикая птица расправляет наконец крылья с шумом, и я ступаю в ночь, как в родную избу. Вижу в ночи отлично, с каждым днем вижу все лучше и все четче. Иду туда, где веселится буржуазия. На мне черный спортивный костюм, в который я переоделся в машине, кроссовки и перчатки. Маску надену позже. В специальном поясе на животе два «Макаровых» с глушителями, двенадцать полных обойм и три гранаты.

Улица освещена прилично, но много деревьев. В тени их легко оставаться незамеченным. Бесшумно скольжу вдоль забора, убеждаясь с каким-то противоестественным удовлетворением, что на него фиг заберешься. Так и есть на самом деле — но только с фасада. А там, где сад, — можно. Не каменные вовсе преграды, а обычная деревянная гнилушка. Вставляю ногу в щель и прыгаю, подтягиваюсь на руках. Сижу скрючившись наверху, всматриваюсь и вслушиваюсь. Перелетаю на мягкую землю и крадусь садом. Рукастые деревья вокруг. Сдаются, будто плененные немцы. Перед самым домом освещенная лужайка, но на фасаде здания следящих камер не видно. От допотопных собак ушли, до электроники еще не дотопали. Молодец, русская буржуазия, долго жить будешь!

Итак, во дворе светло, но пусто. Только микроавтобус стоит боком к дверям. БМВ этот «форд» сделает на трассе элементарно! Значит, гости. Плохо гостям. Ничего гости не изменят. Буржуазия знает правила игра. Наркобуржуазия — и подавно. Не хера гостей созывать…

Мысли пролетают как пули. Несколько мягких прыжков — и я у дверей. Не двери даже, а целый подъезд. Хотя бы план дома знать! План дома не поможет, когда нет концепции. Она же простая, как металлолом, — свидетелей не оставлять. Мы же не в шпионов играем… Один ствол оставляю за поясом. Теперь в правой «Макаров», в левой — запасная обойма. Вдох-выдох, вдох-выдох. Побольше кислорода в кровь. Кислород нужен. Три ступеньки и дверь. Ну-ка, ну-ка, ну-ка! Открыта дверь. Мудаки за ней девяностодевятипроцентные! А мудак — это не Буревестник… Даже дверь не скрипит!

Большая прихожая похожа на зал. На стенах бра. Или как их там. На стенах гравюры в рамах. Или как их там. Столик и кресло. Телефонный аппарат под старину.

Делаю шаги. Прихожая — это не зал. Сам зал чуть дальше. Баскетбольная площадка с диванами и подушками для, бля, коктейлей! Квадратные окна и белые гардины с вензелями. Жалко пачкать ковры кроссовками. Спиной ко мне в кресле кто-то. Захожу боком и вижу спящего. Утонул в кресле и храпит бугай с ежиком на башке… В правой руке «Макаров», в левой — обойма. Бугай открывает глаза, и дотоле расслабленные мышцы его лица начинают что-то выражать — удивление, испуг и еще желание убить. У меня такого желания нет, но надо. Делаю то, что надо. «Пук» всего. Мозги вдребезги…

Каждый раз одно и то же. Дома, лестницы, верхние этажи. Даже рожи одинаковые. Только разные адреса… Перепрыгиваю ступеньки и на втором этаже натыкаюсь на двух парней, курящих в дверях комнаты слева. Они почти успевают достать оружие, но почти — не считается. «Пук» одному, «пук» другому. И еще «пук-пук» контрольные выстрелы. Меняю обойму. Оглядываюсь. Дом богатый, и света навалом. Людей до фига шебуршит по комнатам, хотя честные люди ночью должны спать. Я не сплю, и они не спят — так честно.

Пробегаю коридором второго этажа и толкаю дверь комнаты в — конце коридора. Женщина сидит в кресле, закинув ногу на ногу, и курит длинную тонкую сигарету. Возле нее сидит мужчина в твидовом пиджаке и галстуке-бабочке. Прямо так на ковре и сидит, гладит женщине коленку. Даю догладить. «Пук» ей, «пук» ему. «Пук-пук» — контрольные пули. Две следующие комнаты пусты. Оказывается, коридор не кончился, просто сделал странную загогулину. Отлично! Если что — убегу от автоматной очереди. Вот и последняя комната на этаже, из нее музыка доносится. Пусть доносится покуда. Я еще вернусь сюда…

Роскошная мансарда наверху и слева открытая дверь, за которой трое мужчин смотрят видик. На экране тоже трое мужчин сидят с фужерами в руках и смотрят в комнату. У смотрящих опять же фужеры в руках. Зеркало? Не зеркало. Надо было не с фужерами сидеть, а с гранатометами лежать в засаде. «Пук, пук, пук» в затылок им. Дергаются, словно в кукольном театре. «Звяк, звяк, звяк» — падают и ломаются фужеры один за одним. Здесь контрольных пуль не надо. Мозги и так вдребезги.

Меняю обойму. Бегу на цыпочках в смежные комнаты и не нахожу в них никого. За смежными комнатами в закутке девица скачет на парне с ежиком. В свете ночника лоснится девичья задница. Дал бы кончить, да ей еще далеко. Кончаю обоих. Девица еще дернулась несколько раз, но теперь это не секс, а просто агония. Ищу по углам и никого больше не нахожу. Бегу обратно на второй этаж и подкрадываюсь к комнате с музыкой. Вламываюсь в дверь и вижу девицу на кровати без всего. Рядом приемник на тумбочке. Мне же не баб заказали, а банкира, мать его!

— Ой! — вскрикивает.

— Лежать тихо! — приказываю и навожу на девицу «Макарова».

— Где хозяин? — спрашиваю.

— Папа еще не приехал. Что вам нужно от папы?

Дочь, значит. Папа, значит. Хреново получается.

— Какая у папы машина?

— У папы серая машина, — испуганно бормочет девица, не сводя глаз со ствола. — А это глушитель? — неожиданно спрашивает она.

— Это глушитель. Какая марка машины у папы? Цвет я уже знаю.

— У папы «мерседес». Вы денег хотите? Папа отдаст. Не стреляйте.

— Договоримся, — вру ей.

Достаю из пояса липкую ленту, намотанную заранее на карандаш. Несколько быстрых оборотов — и девица теперь фиг убежит. Заклеиваю и рот.

— Насморка нет? — спрашиваю.

Девица отрицательно мотает головой.

Отваливаю. Обрываю телефонные провода и выключаю везде свет. Заглядываю в комнату к заклеенной, но та лежит тихо. А музыка орет громко. Убавляю громкость, но свет не выключаю. Стаскиваю девицу с кровати и приковываю наручниками к батарее. Батарея теплая. Холодно по вечерам, и уже топят.

Сбегаю вниз и жду. Дом я захватил. Или дом захватил меня. Планировал быстро атаковать и быстро отвалить, но жизнь планирует по-своему. Сижу нахохлившись возле окна, словно пойманная птица в клетке. Если хочешь выбраться из клетки — умей ждать. Секунда, минута, двадцать одна минута и сорок секунд…

Ворота распахиваются, и во двор въезжает «мерседес». Черт его разберет — какого он цвета! Ночью все кошки серые, а птицы — черные… «Мерседес» подкатывает к ступенькам, и сперва из него выходит водитель-охранник, открывает правую переднюю дверцу. Все повторяется. Дома, машины, охранники. Хоть бы они на парашютах начали летать, а так становится неинтересно. Еще один охранник идет от ворот. Двое, значит… Банкир смотрит на окна. Да, это он, заказанный тип с фотографии! Банкиру не нравятся темные окна, тем более микроавтобус еще не уехал. Мудак заказанный что-то говорит мудаку-водиле и спешит к дверям. Открывает в темноту прихожей. Пропускаю его и водилу. Я-то вижу в темноте, а они не видят. «Пук» всего мудаку-водиле в лоб — мозги вдребезги. Банкиру рано еще — бью ему в тыкву рукояткой. Тыква крепкая и выдерживает, а банкир — нет. Падает на коврик. Смотрю в окно на второго охранника. Но тот не засек ничего. Ему же хуже. Поскольку я выскакиваю на крыльцо — и «пук, пук, пук, пук», бью в упор, чтобы замочить наверняка.