Павел Яковенко - Месть как искусство Страница 36

Алексей заложил руки за голову и долго лежал, перебирая в памяти события минувшей ночи. Да, Линда явно была гораздо опытнее него в постели. Она знала что надо делать, как надо делать… И делала это, не испытывая ни малейшего смущения или неловкости.

«Кто был в ней до меня? Сколько мужчин она пропустила через себя? Лучше я их или хуже?».

Звучали эти вопросы глупо, может быть, даже пошло, и уж, конечно, вслух Маркин не осмелился бы их задать Линде никогда. Но он ничего не мог с собой поделать. Как оказалось, Алексей был ревнив. И ревность, как черная змея, вползла в его сердце.

Этой ночью все было так замечательно!… Но ведь так замечательно наверняка было до этого не только ему одному! Вот в чем дело! Он не хотел делить Линду ни с кем! Ни с ее прошлым, ни с ее настоящим, и уж тем более — ни с ее будущим.

Сжимая кулаки в бессильной злобе, Алексей внезапно ослабел, и почувствовал, что очень хочется есть. Он неторопливо встал, умылся, оделся, и отправился на обед. (Завтрак давно закончился).

На этот раз в «Веселый осьминог» он не пошел. Хозяйка гостиницы предложила ему посетить ее шинок на набережной, предложив скидку, для чего вручила постояльцу некое подобие талончика со своей подписью.

Конечно, дело было не в скидке, просто Маркину действительно захотелось увидеть что-то новенькое, и плюс ко всему, не обидеть приветливую хозяйку гостиницы.

Однако когда он оказался в искомом заведении, то сразу понял, что это одна из лучшим случайностей, произошедших с ним за последнее время, (не считая знакомства с Линдой). В углу, за столиком, от которого открывался отличный вид на море, сидел никто иной, как сам Тарас Григорьевич — заведующий корпусом.

Маркин подошел к бармену, купил бутылку самого дорогого вина, и с этой бутылкой отправился к столику.

Предварительно он бросил в рот одну маленькую белую таблеточку, которой его снабдил Володя. Он дал Маркину небольшую упаковку, но всю упаковку Алексей, конечно, с собой не носил, однако одну штучку таскал с собой почти постоянно. Она помогала не пьянеть быстро.

Нет, такого эффекта, чтобы пить водку стаканами и при этом не пьянеть, лекарство не давало. Да и есть ли вообще такие средства на свете? А вот замедлить процесс усвоения алкоголя, для того чтобы потерять память и человеческий облик гораздо позже собутыльника, оно могло. И это было, согласитесь, крайне важно и полезно.

— Здравствуйте Тарас Григорьевич! — Обратился Маркин к доктору по-украински.

Тот недоуменно поднял голову.

— Я очень хочу извиниться! — Со всей искренностью, на которую только был способен, сказал Алексей. — Вы меня недавно из корпуса прогнали… Очень неудобно получилось! Мне очень жаль! Разрешите посидеть с вами и угостить вас!

Линда как-то обмолвилась, что Тарас Григорьевич не дурак выпить. Маркин этот факт тогда никак не прокомментировал, но в память отложил. Сейчас это знание очень даже пригодилось.

Доктор сначала недовольно вскинулся, но увидев полную бутылку дорогого вина, опустился обратно.

— Хорошо, — сказал он скрипучим голосом. — Присаживайтесь.

Маркин поманил официанта — парубка в расшитой украинской рубашке и алых шароварах — и сделал заказ. Бокал ему принесли почти мгновенно. Алексей налил себе и доктору. Они выпили.

Первые три бокала прошли очень быстро и почти без слов. Маркин почувствовал совсем легкое и очень приятное опьянение. Доктор же по алкогольному резко оживился, стал заметно суетливее и жизнерадостнее.

— Тарас Григорьевич, — представился он.

— Алексей Марченко, — соврал Маркин.

— Вы здесь на отдыхе? — спросил доктор.

— Да, — ответил Алексей. — Я из Борислава.

Город Борислав он выучил на занятиях в центре спецподготовки. С помощью аутотренинга и, частично, гипноза Маркин запомнил улицы, достопримечательности, и прочие мелкие подробности, которые могли пригодиться, если бы он случайно нарвался на настоящего уроженца этого города.

— О! — удивился и обрадовался собутыльник. — А я родился в Калуше! Так мы почти земляки!

Они выпили еще рюмку за родную землю. Доктор сказал, что бывал в Бориславе раньше, еще при проклятых жидокацапах, и задал несколько вопросов о городе, на которые Маркин, внутренне ликуя, дал подробные и самые исчерпывающие ответы.

— Хочется побывать на родине, — вздохнул доктор. — Но вот перевели на работу сюда… И я остался. Прикипел. Женился здесь, а жена категорически не хочет уезжать от моря.

Маркин подумал, что мало кто в твердом уме и твердой памяти покинет курортный и худо — бедно обеспеченный за счет этого Крым на такую экономическую дыру как Западная Украина. Обменять курортно-развлекательное разноцветное многоголосие и разноцветие на сомнительной ценности западенские селюковские радости?… Гм-м, гм-м…

Вслух же Алексей во всем поддакивал Тарасу Григорьевичу, по ходу дела заказав еще одну бутылку вина, чего увлеченный детскими воспоминаниями о родной стороне доктор даже как бы и не заметил.

«Интересно?» — подумал Маркин. — «Не пропустит ли он работу? Или у него свободный график? Или вообще выходной»?

— У меня сегодня выходной, — сам ответил на незаданный вопрос собутыльник. — Достала уже эта работа! Мне тоже надо иногда отдыхать! Имею право?!

— Да, конечно, любой имеет! — замахал руками Маркин. — Делу — время…

— Не люблю кацапские пословицы, — перебил его доктор. — Они все украли у нас. Все исказили… Одно слово — кацапы!

Он закусил приличным куском ветчины, и хитро усмехнувшись, продолжил:

— Знаете, я недавно услышал прекрасный анекдот! Вот слушайте! Встречаются два украинца и решают вопрос, кто победил во второй мировой войне. Один спрашивает — «Германия за что боролась? За третий рейх? Он есть? Нет. Значит, Германия проиграла». Другой отвечает — «Советский Союз за что боролся? За коммунизм во всем мире. СССР есть? Нет. Значит, он проиграл». И первый снова говорит — «А УПА за что боролась? За независимую Украину. Есть вольная Украина? Есть! Значит, во второй мировой войне победила УПА!». Вот классный анекдот, я считаю. А главное, правильный!

Маркин делано засмеялся. А потом засмеялся искреннее — уж больно наивным, и, в какой-то мере, глуповатым показался ему этот анекдот. И не смеялся он, строго говоря, а насмешничал.

— А как вы к УНА-УНСО относитесь? — внезапно спросил доктор. — Еще не вступили?

В его голосе слышалась непробиваемая убежденность, что все нормальные патриоты Украины рано или поздно должны попасть в эту организацию.

— Я еще не вступил, — осторожно ответил Алексей. — Но присматриваюсь. Стоит ли?

— Конечно, стоит! — воскликнул доктор, быстро прожевывая очередной кусочек ветчины. — Настоящие герои. А вы такой крепкий, спортивный, молодой. Обязательно должны к ним присоединиться.

Он доверительно наклонился к собеседнику, и тихо сказал:

— Вокруг еще столько этой русской сволочи…

Маркин не удержался:

— Я бы давно вступил, но УНА-УНСО в Чечне за их независимость воюет. А я, честно говоря, вообще чечен не люблю, да и мусульмане они…

— Это вы совершенно зря! — вскинулся доктор, и дальше понес уже такое, причем с полным в том убеждением, что у Маркина непроизвольно расширились глаза и кусок застрял в горле.

— Да, жаль, что наша молодежь все еще отравлена ядом русско-советской исторической лжи. А ведь украинцы и чеченцы — это родные братья! Ведь первая гражданская война на Украине произошла много тысяч лет назад — между скифами и сарматами — древнеукраинскими племенами. Братоубийственная война! И вот две группы сарматов, участвующие в этой войне, не вернулись в Ориану, а осели на Северном Кавказе. Из одной группы появились аланы, а из другой — чеченцы. Чеченцы — прямые наследники древнеукраинских племен. Вот почему даже женщины с оружием в руках насмерть бились с москалями — оккупантами. Так что наши парни, сражающиеся в Чечне — это защитники, можно сказать, кровных родственников. И вся Украина должна принимать самое активное участие в оказании такой помощи!

— А что такое Ориана? — спросил Маркин, когда сумел, с помощью очередного бокала вина, все-таки преодолеть тяжелое изумление.

— О, вы и этого не знаете! — Доктор так сурово покачал головой, что Алексею на миг стало стыдно за свою дремучую невежественность.

— Ладно, я поясню, — сделал одолжение Тарас Григорьевич. — Древняя Украина, раньше называвшаяся Ораттой — это родина всех индоевропейских народов. А древнеукраинский язык — это отец, хотя, конечно, точнее, мать, всех индоевропейских языков.

— Поэтому не нашим великим предкам якобы кто-то принес откуда-то культуру, — доктор яростно взмахнул вилкой, словно пытаясь проткнуть этих «фальсификаторов» от истории, — это, наоборот, наши предки научили весь мир, все другие народы и хлебопашеству, и строительству жилищ, и обработке металлов… Короче говоря, всему!