Б. Седов - Рок Страница 36

- Ну, с Богом. Начали.

И в тот же миг по вечернему Брайтону прокатился оглушительный сдвоенный хлопок. Это два гранатометчика, засевшие на крышах, выпустили по окнам «Одессы» две кумулятивные гранаты. Влетев в зал, гранаты пропахали свадьбу, убив несколько человек, включая тамаду, и взорвались у дальней стены, пробив две дыры на соседнюю улицу.

На несколько секунд в ресторане и на улице настала полная тишина.

Но когда шок, вызванный взрывами, прошел, в «Одессе» и на Брайтоне поднялся дикий крик. Люди, прогуливавшиеся по замусоренной улице, заметались, потом сориентировались и дружно бросились бежать подальше от места событий. Те, кто был в ресторане, закричали, завизжали, кто-то кинулся к окровавленным останкам родственников, кто-то, обезумев от страха, устремился к выходу, перескакивая через трупы и опрокинутые столы, а некоторые застыли в ужасе, не зная, что делать и куда бежать.

Сразу после взрывов Костя и Знахарь вскочили из-за стола, побросав стаканы с пивом, и, выскочив в зал, быстро прошли к незаметной дверке в углу, замаскированной тяжелой бархатной портьерой. За дверкой была узкая железная лестница, втиснутая в тесный проем, и через несколько секунд они уже выходили на соседнюю улицу, сделав вид, что две дыры, образовавшиеся в стене на уровне второго этажа, ужасно удивили их. Смешавшись с запаниковавшей публикой, они растворились в толпе и, выйдя на следующую улицу, тут же поймали такси.

- В Гринвидж, - сказал Знахарь. Водитель, трогаясь с места, спросил:

- Вы не знаете, что это там взорвалось?

- Нет, - ответил Костя.

- Наверное, опять какие-нибудь долбаные арабы, - уверенно заявил таксист и, вывернув на Бэлт Парквэй, дал по газам.

А на Брайтоне в это время все только начиналось.

Из машин, стоявших напротив «Одессы», выскочили вооруженные люди и открыли плотный огонь по фасаду здания. Через пять секунд в трехэтажном доме не осталось ни одного целого окна. Стекла со звоном сыпались вдоль стены, из ресторана доносился многоголосый вопль свадьбы, которой не дали попеть и поплясать, а стрелки побросали стволы в распахнутые двери машин и стали ловко забрасывать в окна ресторана гранаты. Изнутри послышались частые взрывы. Гранатометчики, обосновавшиеся на крыше, пальнули еще по разику и, безответственно бросив дорогие гранатометы, спокойно удалились в сторону пожарных выходов.

Обычное бандитское нападение обернулось кошмарной кровавой бойней, и из ресторана неслись уже не панические вопли, а душераздирающие стоны смертельно раненных людей.

Израсходовав гранаты, нападавшие слаженно достали из багажников небольшие плотно упакованные свертки, представлявшие собой килограммовые брикеты тротила с радиовзрывателями, и стали метко швырять их в развороченные окна. Выполнив эту часть своей нелегкой и опасной работы, они запрыгнули в машины и, взревев мощными двигателями, уехали, сбив один из полосатых барьеров.

Каюк, наблюдавший за происходившим с расстояния ста пятидесяти метров, убедился, что его люди покинули опасную зону, вынул из кармана небольшую коробочку, открыл крышку и, задержав дыхание, нажал на красную кнопку.

Тридцать четыре тротиловых шашки по килограмму каждая взорвались одновременно. Такого в Нью-Йорке не было давно. Джип подпрыгнул, у сидевших в нем людей заложило уши, а во всех соседних домах вылетели стекла. Над «Одессой» поднялся фонтан пыли и кирпичей, затем он осел, и с Брайтона в образовавшуюся между домами брешь стало видно соседнюю улицу. В двух домах, соседствовавших со зданием ресторана, стены провалились внутрь.

«Одессу» сровняли с землей в буквальном смысле слова, а из тех, кто находился внутри, не осталось в живых никого. Марафет сдержал обещание, его ответ на финансовый удар Знахаря был более чем внушительным.

Теперь никто не мог тешить себя надеждами, что можно решить возникшие проблемы посредством каких-то там терок, сходняков и прочих пустопорожних базаров. Время разговоров кончилось, и все понимали, что произошло.

Знахарь и Костя, ехавшие в это время в Гринвидж, дружно молчали минут пятнадцать, а потом Костя спросил:

- Ну и что ты думаешь по этому поводу? Знахарь пожал плечами и ответил:

- А что тут думать? Это война.

На одной из тихих улиц Лос-Анджелеса, вдалеке от небоскребов, шума и суеты центра города стояло длинное невысокое здание с большими окнами, утопавшее в пыльной зелени. На крыше торчала сделанная из нержавеющих метровых букв надпись «Пэсифик Холл». Почти весь объем этого добротного амбара занимал огромный зал, и только в левом, разделенном на два этажа, конце имелись лестницы, коридоры и кабинеты.

Когда- то этот дом был построен как склад для продукции одной быстро двигавшейся в гору фирмы, но потом она так же быстро прогорела, и просторная коробка перешла в собственность муниципалитета. После небольшой перестройки склад превратился в общественный холл, в котором теперь происходили спортивные состязания, выставки, концерты и прочие события городской культурной жизни.

Для того, чтобы организовать в нем, к примеру, выставку лопат и граблей разных народов и эпох, достаточно было подать в соответствующий отдел муниципалитета заявку, оплатить аренду и - пожалуйста! Выставляйся на здоровье. Впрочем, можешь даже не выставляться, а просто закупить грузовик пива и оттягиваться в помещении площадью полторы тысячи квадратных метров. Можешь кататься по полу, орать, как в лесу, бегать голым, в общем - делать все, что душе угодно, но строго в пределах срока аренды. А потом - будь добр очистить помещение и уступить его какому-нибудь собранию баптистов-верхолазов.

За тридцать лет «Пэсифик Холл» видел много разных чудес, в том числе - собрание филиппинских неонацистов, выставку засохших коровьих лепешек, удивлявшую разнообразием форм и расцветок экспонатов, лесбиянский форум, закончившийся грандиозной оргией, две дуэли - одну на пистолетах, другую на боевых топорах времен Эрика Рыжего, и многое, многое другое.

- Это здесь, - сказал Каюк, останавливая длинный «Линкольн» напротив серого кирпичного здания, фасад которого был украшен транспарантом с надписью по-русски и по-английски:

«Русская неделя в Лос-Анджелесе».

Марафет, сидевший, как и положено боссу, на заднем сиденье, через дымчатое стекло внимательно осмотрел «Пэсифик Холл» подобно генералу, осматривающему поле предстоящей битвы, то ли домушнику, прикидывающему, как он будет ставить хату.

Когда до Марафета дошла информация о том, что в «его» Лос-Анджелесе, а он считал все русское этого города своим, какие-то неизвестные люди проводят культурную акцию, не посоветовавшись с хозяином, он не стал возмущаться и лезть в бутылку. Раньше, в далекое советское время, когда Марафет был простым совковым бандитом, он просто приказал бы своим охочим до расправы бойцам разобраться с самовольщиками, но в Америке он превратился в дальновидного бизнесмена и решил лично посетить выставку, чтобы посмотреть, нельзя ли извлечь из всего этого нормальную спокойную пользу.

Каюк вышел из машины и почтительно открыл лакированную дверь, за которой сидел Марафет. Двое мексиканских подростков, увидев эту полную скромного величия сцену, спрятались за толстый ствол вековой липы, и один сипло прошептал:

- Это итальянская мафия! Сейчас он будет целовать ему руку.

- Ха! - пренебрежительно ответил другой. - Ты что, не видишь, что это русские? Посмотри на его ботинки.

Русские мафиози, не подозревая, что являются объектом пристального внимания двух малолетних мексов, неторопливо перешли через дорогу и скрылись в дверях «Пэсифик Холла». Юные мексиканцы посмотрели им вслед и отправились в переулок, где у них была назначена встреча с уличным торговцем наркотиками.

Войдя в просторный зал, Марафет благожелательно огляделся.

Как и следовало ожидать, русская неделя в Лос-Анджелесе проходила весьма скромно. Ни тебе фейерверков, ни шествий по улицам, никаких медведей на цепях и плясок в лаптях. Основному, американскому населению этого огромного города было глубоко наплевать на подобное мероприятие, как на какой-нибудь день Гондураса. Но русские, изнывавшие от традиционной американской скуки, с радостью тусовались в «Пэсифик Холле» с утра до вечера.

Зал был украшен множеством ярких плакатов, привезенных из России, венками и букетами, на стендах стояли добротные книги и толстые глянцевые журналы, изделия народного промысла, православный инвентарь, нелепые спортивные кубки и прочая чепуха, которая имела такое же отношение к русской культуре, как поленница дров к старинному собору в Кижах, построенному без единого гвоздя.

Прямо напротив входа стояло чучело усатого Петра Первого, который с любезной улыбкой официанта приглашал то ли войти, то ли отправиться с ним за компанию прорубать окно в Европу.