Илья Рясной - Большая стрелка Страница 36

Девчонки скинули одежду в рекордное время. Брюс, развалившийся на диване, зевнув, осведомился;

— Башня, ты их хочешь?

— Ага. Утюгом горячим по заду.

Девчонки напряглись. По роду деятельности им приходилось видеть всяких садистов и извращенцев, особенно славились своими дурными манерами черные. И нередко встречи эти кончались побоями, унижениями. Но тут уж работа такая.

— Да нет. Жалко, — сказал Брюс. — Вот что, шкуры. Развлекайте клиентов. Гладиаторские бои.

Девушки непонимающе посмотрели на него.

— Бой подушками, — Брюс вручил каждой по подушке. — Кто победит в бою подушками, того трахать не будем. И поактивнее, шкуры, поактивнее! А то я за вас примусь, — и он наградил блондинку пинком.

И тут шлюхи показали себя. Сначала неохотно, с каждым ударом они распалялись, и под конец действительно получился гладиаторский бой. Они так вошли в раж, что долбили куда ни попадя, и руки уже тянулись к более тяжелым предметам. Тут одна подушка отлетела и ударила Башню по лицу. Не так чтобы больно, но со смаком.

На миг все замерло. Блондинка поняла, что сейчас начнется что-то страшное. Глаза Башни налились кровью.

— Убью, — он бросился на нее, сшиб ударом с ног, навалился всем телом, взял за горло. — Шлюха! Сука! Убью! Ее напарница в ужасе забилась в угол.

— Хва, Башня, — прикрикнул Брюс. Девушка уже хрипела.

— Да ты…

— Шабаш, — Брюс оттащил его от девушки. — Нам чего, жмурик нужен?

— Меня шлюха ударила. Меня!.. Убью…

— Ну чего разошелся?

— Чтобы весь Ахтумск говорил, что Башню шлюха ударила!

— Наказать надо примерно, — Брюс посмотрел на пришедшую в себя, бледную, с широко распахнутыми от ужаса глазами жрицу любви. — Ну, и чего с тобой делать?

— Я не нарочно, — всхлипнула она.

— Если бы нарочно — уже бы сдохла… Иди на кухню. Она послушно пошла туда, съежившись, ожидая новых ударов.

— Вытаскивай все из холодильника, — показал Брюс на большой холодильник.

Ничего не понимая, блондинка вытащила все продукты.

— А теперь туда — охолонись.

— Куда?

— В холодильник, — Брюс заржал. — Давай. Или прибью, сука!

Она залезла в холодильник, и Брюс прикрыл дверцу.

— Ха, пингвиненок, — вернувшись в комнату, он посмотрел на брюнетку, которая ни жива ни мертва съежилась на диване. — А что с тобой делать? Что с ней делать, Серега?

— А чего, — Башня задумался, показал на антресоли под потолком, глухие, с дверцей. — Пусть лезет туда.

— Зачем?

— Увидишь!

Брюнетка с трудом забралась туда. А Башня заржал:

— А теперь, тварь, через каждые десять секунд будешь выглядывать и говорить — ку-ку.

— Часы с кукушкой.

— Ага…

Таким образом пролетел час. В дверь позвонили — это амбал явился забирать девочек.

— Ну чего, мужики, — сказал он, заходя в квартиру. — Время вышло. Пора в дорогу. Где мои девочки?

— Вот что, брат, — Брюс похлопал его по плечу. — Ты иди. Они потом придут. Сами.

— Тогда за ночь доплачивайте.

— Брюс, он с нас бабки просит, или я не понял?

— Думаю, ты не понял, — сказал Брюс.

— Иди. Не доводи до греха, — порекомендовал Башня.

— Ну, мужики, это вы погорячились, — покачал головой амбал. — Дороже встанет.

— Двигай. А то у тебя никогда ничего не встанет, — Башня подтолкнул его к дверям. Захлопнув дверь, он зашел в ванную, где отогревалась вылезшая из холодильника блондинка. — Пошли. Дальше веселиться будем…

Крыша приехала через час. В дверь звонили настойчиво. Открыл Башня, и в брюхо его уперся нож. Его втолкнули в прихожую. Ворвались трое. Еще один ждал на лестничной площадке.

— Чего, ублюдок? Где еще один? — крикнул главный — двухметровый атлет со шрамом поперек лба.

— Ушел, — пожал плечами Башня.

— Вы влетели. Не надо было так, — сказал главный. — Теперь с вас бабки. И еще штраф. Или…

— Я все заплачу, — поспешно произнес Башня. — Все. Только не обижай, дядя!

Главный удивленно посмотрел на него. И тут ему в затылок уперлось что-то твердое. ,

— Свинцовой монетой заплатим, — сказал вышедший из ванной Брюс.

— Ты чего? — пробурчал главный.

— По стеночкам все, — сказал Брюс, и крыша послушно выстроилась лицом к стене.

— Значит, штраф тебе? — покачал головой Брюс. — Получи, — он нажал на спусковой крючок, пуля вошла в мякоть ноги, и главарь, заскулив, рухнул на пол.

— Знаешь, за что? — спросил Брюс.

— За что? — простонал главарь.

— Потому что ты — это ты. А я — это я! Почувствуйте разницу, — Брюс прицелился ему в лоб.

— Не надо…

— Забирайте этого козла и валите, — махнул пистолетом Брюс. — Если добавки надо, заезжайте. У нас патрон к пулемету излишек.

Крыша уехала. Зато через, полчаса заявилась милиция — в бронежилетах, с автоматами — и прервала веселье. Брюсу повезло, что он спрятал пистолет в тайник, который милиция так и не нашла. Оказалось, сутенер позвонил по 02 и заявил, что в квартире содержатся в заложниках две женщины.

Хоше пришлось выкупать эту парочку из милиции.

— Хоша, с ними все больше проблем, — сказал Художник.

— У нас не детский сад, — Хоша упрямствовал. — Братаны развлеклись.

— Они только и делают, что развлекаются. Дела они заваливают все. Нас уже ни в хрен не ставят.

— Это тебя не ставят, Художник. Тебя. Потому ты и злобишься на них. Так?

— Ладно, завязали базар. Но… Плохо все это кончится… И, думаю, скоро…

Действительно, после залета со шлюхами сладкая парочка влетела по-крупному ровно через месяц. Как раз Художник и Хоша отправились по делам на Кипр. А когда вернулись, застали картину — пейзаж после битвы.

Звонок в дверь был долгим и настойчивым. Гурьянов напрягся. Кто это может быть?

Он взял пистолет, засунул за пояс, встал в стороне от двери, чтобы недобрый гость случаем не прошил его вслепую из автомата.

— Кто там?

— Рэкет приехал! Открывай, покойничек!

Гурьянов на миг задумался, потом толкнул дверь, схватил человека, стоявшего прямо перед ней, втолкнул в коридорчик и тут же захлопнул дверь, распластал гостя по стене, взяв на болевой прием руку.

— Да вы что?! — воскликнул гость.

Он был одет в просторный хипюжный свитер, с длинным хвостиком волос, очкастый и перепуганный. На плече его болталась кожаная сумка, из которой торчало горлышко бутылки от шампанского. И на рэкет он явно не тянул.

— Ты кто? — спросил Гурьянов.

— Стасик, — гость попытался приосаниться и скрыть страх и растерянность.

— И что тебе, Стасик, здесь надо?

— Мне нужен Димон. Сто лет старикашечку не зрил. Вот и решил нахлынуть внезапно.

— Димон в Америке.

— А, — разочарованно протянул Стасик. — Высоко взлетел. Ну чего, я пойду?

— Ну чего, иди.

— Ну, пока.

— Пока.

Гость отбыл восвояси. А Гурьянов перевел дыхание. На этот раз пронесло.

Он вернулся в комнату. Там на диване кошкой свернулась Вика. Она была напугана. Девушка все еще продолжала вздрагивать от взвывшей сигнализации за окном, от громких голосов, от хлопка двери лифта.

— Кто там был? — спросила она.

— Рэкет, — усмехнулся Гурьянов, но, увидев, что Вика напряглась еще сильнее, успокоил:

— Клоун какой-то к хозяину квартиры приходил.

— Я с каждым днем становлюсь все более дерганой, — сказала она. — Меня давят стены.

— Брось. Когда ничего не можешь изменить, надо изменить свое отношение, — сказал Гурьянов.

— У тебя сто советов на любую тему… Я чувствую себя спокойно только с тобой, — она встала и обвила руками его шею.

Он тоже обнял ее, ощутил запах ее волос и почувствовал, что привычно уплывает куда-то, в благостный край, где можно расслабиться и хотя бы на несколько мгновений забыть обо всех тревогах и долгах.

То, что произошло между ними вчера, произошло как-то естественно, само собой, будто было обречено произойти. И Гурьянов ощутил, что нашел, пусть ненадолго, тихую бухту на одиноком острове в бушующем океане.

Он поцеловал ее и отстранил на миг от себя, чтобы лучше рассмотреть.

Она снова уселась на диван и вздохнула:

— Как девчонка-пионерка влюбилась в старого учителя.

— Я старый?

— Мне иногда кажется, что ты просто древний. Как какой-нибудь волхв.

— С длинной бородой и филином на плече.

— Да… Дело не в возрасте. В тебе есть что-то такое… Ты будто знаешь что-то, чего мы, простые люди, не знаем. — И чего знать не обязательно, — отрезал он. Она задумчиво посмотрела за окно.

— Ты другой, — вздохнула Вика. — Мне иногда неуютно с тобой. Чувствую себя недостойной, — она кисло улыбнулась.

— Чего недостойной?

— Тебя… И вообще.

Он внимательно посмотрел на нее. Она прижалась к нему.

— Все будет в порядке, Вика. Мы с Владом все утрясем.

— Как?

— Как получится… Пора, — он встал. Засунул пистолет в оперативную кобуру. Накинул пиджак. — Сиди тихо, как мышь.