Михаил Серегин - Волчий зарок Страница 36

Привыкнув к не слишком насыщенному движению в своем городе, Владимир не смог добраться до квартиры Мирона ранним утром и, наконец сдавшись, решил отказаться от своего намерения свалиться Мирону как снег на голову. Тихо выругавшись, Полунин достал из кармана сотовый и позвонил ему.

– Здорово, Седой, – проговорил Мирон, услышав его голос. – Знаю, что ты уже устал ждать, когда я найду Мороза. Но порадовать мне тебя пока нечем. Этот козел словно сквозь землю провалился.

– Любишь ты, Мирон, опережать события, – хмыкнул в трубку Владимир. – Мороз меня пока не интересует. Я к тебе просто в гости еду. Да вот застрял посреди Москвы и не знаю, застану ли тебя дома.

– Как в гости? Так ты в Москве? – радостно завопил Мирон. – Так приезжай! Или забыл, где я живу?

– Да нет, помню, – улыбнулся Полунин. – Если подождешь меня дома, то обещаю подъехать не позже, чем через час.

– Конечно, жду! Какие базары? Подкатывай. А я пока на стол что-нибудь соберу.

Вор в законе жил в двухэтажном отдельном особняке в одном из престижных районов Москвы. Дом был отгорожен от остального мира двухметровым забором и массивными железными глухими воротами.

Едва Полунин подъехал к ним, из сторожки, расположенной рядом с воротами, вышел охранник и не слишком любезно поинтересовался, что Владимиру тут нужно. Однако, едва услышав имя Полунина, тут же расплылся в улыбке и бросился открывать ворота.

На крыльце особняка Владимира встретил еще один вооруженный охранник. А третий попросил у Полунина ключи от «БМВ» и отогнал машину на внутреннюю стоянку. И еще двоих человек, вооруженных автоматами, Полунин заметил на террасе второго этажа и в саду.

Владимир усмехнулся, видя такую пародию на коза ностру, но вслух ничего не сказал. В конце концов, ему не было никакого дела до того, как Мирон обустраивает свою личную жизнь.

Сам вор в законе в одиночестве ждал Полунина в просторном холле особняка. На Мироне был черный строгий костюм. Даже галстук – и тот был на месте! Расплывшись в улыбке, он протянул Владимиру руку для приветствия. Полунин пожал ее и спросил:

– А ты что один? Димка все еще по-прежнему в Турции?

– Да нет, вернулся, – пожал плечами Мирон. – Этот стервец отказался со мной жить. Заявил, что чувствует себя здесь, как в концлагере, и уехал. Сейчас снял квартиру в центре города и открыл свою фирму. Что-то там с компьютерами мудрит, но меня к делу и близко не подпускает. Говорит, что учебы в Гарварде ему было достаточно и в советниках дескать не нуждается! А? Каков?

– Молодец, – рассмеялся Полунин. – В его возрасте действительно пора уже и самостоятельно свою жизнь устраивать.

– Но от помощи отца зачем отказываться? – возмутился Мирон. – Я же ему не враг! А он от меня бежит, словно от прокаженного.

– Он не от тебя бежит, – ответил Владимир. – Просто парень хочет создать свой собственный мир, а твоя опека иногда бывает просто навязчива. По себе знаю!

– Ты о Тарасове, что ли? – проворчал Мирон. – Так я же тебе все объяснил. Я не только о тебе заботился, но и о своей выгоде думал...

– И я к тебе не просто в гости приехал, – перебил его Владимир. – У меня в этой поездке тоже своя выгода есть. Но, может быть, не будем в дверях стоять?

– Действительно! – хлопнул себя по лбу Мирон. – Пойдем в гостиную. Там уже все на столе собрано. Есть, наверное, как зверь хочешь?

– Да, не откажусь,

В отличие от мафиозных порядков, царивших во дворе особняка, дом Мирона выглядел скорее древним купеческим гнездом, чем западной штаб-квартирой коза ностры. Стены были покрыты цветастыми обоями и завешаны различными картинами. Мебель в особняке была резной и громоздкой, явно антикварной. А полы были застелены коврами, насколько мог судить Полунин, персидской ручной работы.

Приборы на столе в гостиной были только на двоих. Но, судя по количеству закусок, видимо, предполагалось, что эти двое обладают зверским аппетитом и способны съесть за завтраком по крайней мере среднего слона. Окинув стол изумленным взглядом, Полунин присвистнул:

– И зачем столько закусок? – поинтересовался он у хозяина. – Ты думаешь, я с прошлого Рождества ничего не ел?

– А это еще не все! Горячее принесут, как только мы сядем за стол, – снисходительно посмотрев на Владимира, проговорил Мирон. – Стол всегда должен ломиться. И совсем не важно, сколько мы на самом деле съедим. Дорогого гостя нужно широко встречать. А ты для меня не просто гость. После того как ты моего пацана из переделки вытащил, мы с тобой, считай, родственники.

– Ну-ну, – Полунин похлопал хозяина по плечу. – Только не жди, что я начну называть тебя папочкой!

Мирон рассмеялся и, позвонив в колокольчик, уселся за стол. Прежде чем Владимир успел занять место напротив него, в гостиной появились две девушки в белых передниках и принесли горячее в серебряной посуде. Полунин удивленно посмотрел на них и, покачав головой, сказал:

– Я поначалу решил, что ты как купец живешь. А теперь смотрю – на аристократа замахиваешься?

– Завидуешь? – приняв слова Владимира за похвалу, ухмыльнулся Мирон.

– Ничуть! – Владимир пожал плечами. – Такая жизнь не по мне. И теперь я лучше понимаю, почему Дмитрий от тебя сбежал. Ты его, наверное, заставлял в манишке и фраке по дому расхаживать, а горничные в это время делали ему реверансы?

– Смейся-смейся! – немного обиделся Мирон. – А я по-человечески пожить хочу, и никто мне это не запретит!

Некоторое время они говорили о пустяках. Точнее, Мирон рассказывал о своей жизни не без нотки самодовольства, а Полунин слушал и изредка вставлял реплики. Наконец, выбрав паузу, Владимир спросил:

– Мирон, помнишь о покушении на меня?

– Конечно, Седой! Я же говорил тебе, что на Мороза пока выйти не удалось, – Миронов выглядел немного удивленным вопросом Полунина. – А почему ты спрашиваешь?

– Потому, что я и без Мороза знаю, кто меня «заказал», – жестко усмехнулся Владимир. – И теперь я хочу разобраться с этим человеком. Без твоей помощи мне не обойтись.

– Конечно, помогу, какой может быть базар? – горячо проговорил хозяин особняка. – А о ком ты говоришь?

– Морозу заказал меня Томашевский, – ответил Полунин.

– Томашевский? – выражение лица Мирона изменилось, превратившись из хищного в недоумевающее. – Почему ты так решил?

Владимир стал рассказывать о том, что узнал в последнее время. Рассказ несколько затянулся. Отчасти из-за того, что Мирон постоянно перебивал его вопросами.

Чтобы Мирону стало все понятно, Полунин был вынужден начать рассказ с того момента, как он приехал в Тарасов. Поведав затем о том, как Болдину и Батурину удалось узнать об участии Томашевского в деле Либерзона, Владимир рассказал о поджоге своей квартиры и о том, чего добивались поджигатели.

– Вот и получается, Мирон, что никому, кроме Томашевского, это не было нужно, – закончил Полунин. – И теперь я хочу заставить его расплатиться со мной сполна.

– Законное желание, – согласился Мирон. – А мне ты зачем это рассказываешь? Неужто без моей помощи стрелка найти не можешь? Или у твоих ребят стала кишка тонка?

– Киллер мне не нужен, – спокойно ответил Владимир. – Есть для Томашевского наказание и похуже. Я хочу лишить его всего, чем он так кичится, – состояния, связей среди государственных чиновников и свободы.

– Не понял? – Мирон наклонился вперед. – Ты его посадить, что ли, хочешь?

– Именно! – твердо ответил Полунин. – И в этом мне нужна твоя помощь. Сейчас, кроме домыслов, я на Томашевского ничего не имею. Мне нужен какой-нибудь компромат на него, чтобы было за что зацепиться. И в этом без твоей помощи я не смогу обойтись.

– Ты не офонарел, Седой? – Мирон резко встал из-за стола. – Мне, вору в законе, предлагаешь ссучиться и стать ментовским стукачом? Базары фильтруешь, фраер?

Полунин приблизительно такой реакции от Мирона и ожидал. Еще собираясь ехать в Москву, Владимир предвидел, что вор в законе примет в штыки его предложение помочь посадить Томашевского.

– Я слежу за своими базарами, Мирон, и готов за них ответить, – спокойно проговорил он. – Но иного выхода, кроме того, который я предлагаю, у меня нет. Убить Томашевского легко, но это ничего не решит. И дело не только в Либерзоне, которого смерть Томашевского не спасет от тюрьмы...

– Да что ты привязался к этому еврею? – хлопнул по столу ладонью Мирон. – Какая тебе, на хрен, разница, сядет он или будет дальше свои дела крутить? Ты о себе заботься! – Вот о себе я и забочусь, – усмехнулся Полунин. – Еще с того дня, как погибли Анна и Самбист, а Томашевский, фактический подстрекатель этого убийства, остался на свободе совершенно безнаказанным, убить его у меня руки чешутся. Но чем я тогда буду лучше его? И разве это достойная кара Томашевскому, причинившему мне столько горя? Я хочу заставить его мучиться и вспоминать каждый шаг своего пути, который привел его в тюрьму.