Николай Иванов - Чистильщики Страница 36

Олег тут же вложил в широкую лапищу полицейского кусок колбасы с ломтиком хлеба. Лесозаводский заместитель примерился к еде, но растягивать удовольствие не стал — отправил в рот в одно касание.

Особист оказался маленьким, юрким, словно в других краях родившимся. Зато все мгновенно схватил, и особенно постановление прокурора об аресте, и не успели гости дообедать и свернуть грязные газеты, появился с первыми известиями. И какими!

— Богданов купил к нам путевку три дня назад, вместе со своим другом. Сегодня на завтраке предупредили официантку, что на обед, скорее всего, не придут. И точно — не пришли.

— А Трофимов?

— Такого в списках отдыхающих нет.

— У вас есть где-нибудь открытые входы в подземелье?

— Здесь, на территории, все замуровано. Если только где-нибудь со стороны Уссури…

Он посмотрел влево, невольно указывая направление.

— А справа? — подчищал место Штурмин.

— Справа… — Особист замялся. Потом все же нашел нужные слова: — Там у нас военный объект. Справа пройти невозможно.

Как говорится, дай Бог, чтобы там и в самом деле располагался секретнейший из всех секретных объектов. Богданович не имеет права рисковать, поэтому не осмелится полезть туда. А подельника себе какого-то отыскал. И на обед не пришли…

Штурмин демонстративно поправил кобуру — пусть все видят, что дело серьезное. Посчитав на этом агитацию законченной, начал новую точку отсчета. Сначала обратился к юркому особисту:

— Предупредите еще раз военных о возможности появления вот этого человека в зоне ответственности, — Олег вытащил пачку фотографий Богдановича, раздал во все протянутые руки.

Теперь следовало выбрать помощника. Остановился на Артамонове: хоть и грузноват, но знает местность:

— Мы с вами проверим берег реки.

— У меня только газовый, — согласился тот, вытаскивая за ремешок из кармана пистолет.

Газовый — это плохо. Это все равно что конфетка в кармане: раздразнить, но не наесться.

Но переигрывать не стал: случись чего, не простишь ведь себе в первую очередь. Можно, конечно, никуда не ходить, засесть в засаде и ждать ужина. Но вдруг клад найдется или, наоборот, что-то не заладится? Вдруг спугнет ненароком Трофимов?

— Расходимся. Если что… рисковать запрещаю.

— К реке — эта тропинка, — указал контрразведчик на ушедшую и сразу же потерявшуюся в тени и зарослях дорожку.

Не по ней ли ушел утром Богданович?

… Уссури оказалась речушкой достаточно широкой и вертлявой. Правда, берега тоже не особо пресмыкались перед ней и позволяли течь воде только там, где сами считали нужным. На первый взгляд даже показалось, что предпочтение здесь во всем отдается лесу, деревьям которого позволялось спускаться и к самой реке, и возноситься на самые кручи-обрывы, и даже каким-то образом переправляться на многочисленные островки. Словом, каждый жил сам по себе, и поэтому добрососедства не чувствовалось.

— Нам в этом направлении, — махнул заместитель.

В эту — так в эту. Лишь бы ближе к Стайеру. А вот с обувкой снова не угадал: «итальяшки» разносились хорошо, сидят ладно. Но создавались ведь отнюдь не для береговых камней и мокрого песка. Убеждал же себя в Плесецке, что нужно возить кроссовки…

Но под ноги Олег смотрел не столько ради туфель, сколько в надежде зацепиться хоть за какой-то оставленный Богдановичем след. Ведь не по воздуху же он летел, да еще удерживая в когтях или клюве помощника.

И старания Штурмина оказались вознагражденными. Через десяток метров в награду он получил окурок. От папиросы. Один из таких, какой видел в пепельнице на кухне у Трофимова. И вот остаток «беломора» колышется в маленькой поймочке, по времени еще не размокнув окончательно, но и не имея сил вырваться на большое течение и унестись в Амур. Значит, оружие к бою.

Очередная сопка взметнулась под ногами резко, без особых плавных реверансов: хочешь — штурмуй, хочешь — нет, ваши проблемы.

Учитывая уже промокшие ноги и большую вероятность появления грота у уреза воды, Олег жестами распределил обязанности с капитаном: «Вы — поверху, я — низом».

Борис Михайлович со своим весом справлялся вверху трудновато и трещал сучьями похлеще медведя на пасеке.

— Потише, — попросил Олег.

Но попросил совсем тихо, потому что, несмотря на главенство по службе и положению Штурмина, треск не прекратился. Да и забирался Артамонов все выше и выше, дабы не сорваться в реку. Так можно и вообще разойтись в разные стороны. А тут еще Борис Михайлович легонько свистнул.

Торопясь, чтобы Борис Михайлович не наделал еще большего шума, Олег полез по отвесной круче, цепляясь за клыкастые, рваные бока каменного берега.

— Сюда, — окликнул капитан, оказавшийся чуть выше Олега.

А еще выше, под углом, за можжевельником в сопке виднелась дыра. У входа, если судить по штрихам, дня два назад расширенного лопатами, а затем прикрытого от лишних глаз лапником, — множество следов. Штурмин выделил самые свежие отпечатки: один в сапогах, двое в кроссовках.

— Трое, — показал на пальцах Артамонову. Тот с тревогой и сожалением посмотрел на свою игрушку. Жест не остался незамеченным, и Олег, не дожидаясь ответа, осторожно заглянул внутрь подземелья. Замогильная темнота выталкивала обратно, и майор отпрянул в лесную сухую благодать.

— Давай за подмогой, — прошептал на ухо напарнику. — Всех сюда, кого можно. Пусть особист поднимет военных. У них должен иметься план «Перехват».

«Перехват» — это когда блокируются дороги, поднимаются в воздух вертолеты, закрываются кассы, когда — редкий случай — милиция и армия действуют совместно.

Как же плохо работать с колес! Нет бы спокойно подготовиться: снабдить всех связью, перекрыть дороги, посадить резерв в казармах на «…товсь», договориться насчет тех же вертолетов. Но что позволено оперу, то розыскнику видится лишь в сладких снах.

Олег снова подвинулся к холодному зеву пещеры. Хорошо, что вокруг полно веток, заготовленных для укрытия, — пользу надо извлекать и из действий противника.

Разлечься барином на солнышке не пришлось: из глубины подземелья, его далекой темноты пришел ослабленный, сдавленный хлопок. Он мог еще ничего не значить, но когда вслед послышались еще два торопливых, спешных выстрела — да, именно выстрела, Олег теперь не сомневался в этом, — весь предыдущий опыт хождения под пулями заставил напрячься. И вновь само собой сложилась мозаика, но теперь уже из отпечатков ног: в пещеры пошли двое, а третий, скорее всего Трофимов, проследовал за ними. И вероятнее всего, в третьего сейчас стреляют.

Снова два торопливых хлопка. Уже пять выстрелов. В магазине восемь патронов. Что же Трофимов лезет-то на рожон?

Выстрел. Нет, Богданович патронов не считает, с одной обоймой он вряд ли вышел бы на дело.

Олег снова заглянул внутрь, втянул себя в пещеру по пояс. Темнота оказалась не такой уж и чернильной, если удалось рассмотреть стены и потолок — достаточно высокий, дающий возможность двигаться в полный рост. И воздух на самом деле оказался не такой замогильный, как первый его глоток.

Дотронувшись пальцами до стены, отдернулся всем телом — сырость проступила сквозь камень, превратилась в жирную пленку и вязко прилипла к руке. Вроде не в царских покоях рос Олег, но пришлось пожертвовать брюками, чтобы с брезгливостью вытереться.

А вот свет, обретя вооруженного попутчика и больше не боясь остаться в незнакомом месте в одиночестве, тоже тянулся с любопытством в казематы. Но у первого же изгиба замер, чистосердечно признавшись: дальше ни ногой, боюсь.

— Боишься — так бойся, — прошептал Олег и сделал шаг за угол в одиночку.

И отпрянул назад: очередной выстрел прозвучал совсем недалеко, кажется, впереди различилась даже огненная вспышка. Стрелок движется к выходу? Сколько времени до подмоги? Минут тридцать?

И все же кто-то бежал к выходу. Оттуда, из темноты, дневной свет служил прекрасным ориентиром, потому что фонарь не зажигался, хотя наверняка был приготовлен к прогулке. Кто бежит? Где и как его встречать?

Назад Олег смог сделать лишь два шага. Земля под ногами разверзлась, рухнула вниз. Попытка ухватиться за воздух или осыпающуюся землю оказалась тщетной. Успел представиться кол, торчащий острием вверх. Последней вспышкой мелькнула икона, на которой его прокляли: оказывается, ожидание чего-то подобного сидело в подкорке мозга и мгновенно проявилось при опасности. Единственное, на что хватило чисто офицерского мужества и силы, — это не вскрикнуть от неожиданности и испуга.

Конечно, требовалось предвидеть — не могли монахи вот так просто, без ловушек выводить свои тайные тропы наружу. Но то ли колья-пики, предназначенные для непрошеных гостей, сгнили со временем, то ли подзасыпались провалы, но Олег дольше бился о стенки, чем летел вниз. Лицом упал в какую-то труху и слизь, отдернулся, попробовал побыстрее встать на ноги. Жив!