Антон Антонов - Рекламный трюк Страница 36

А Толика то ли заклинило от ужаса, то ли он решил быть хитрым до конца и, угадав, что его визави ничего конкретного не знает, углубился в раздумья по поводу того, как лучше выкрутиться.

С одной стороны после того, как Гусева выставили перед всем городом в качестве свидетеля по делу о похищении певицы, предположение Коваля о том, что на него охотятся похитители, представлялось вполне резонным. Но это, по мнению Толика, говорило отнюдь не в пользу того, чтобы расточать свои свидетельства направо и налево. Напротив, неудачная попытка шантажа только подтвердила древнее правило, гласящее: «Короче язык — длиннее жизнь».

И Толик, когда оправился от шока, вызванного видом пистолета, вдруг понял, что стрелять в него Коваль не станет. Ведь ему нужна информация — а с мертвого что за спрос?

Сделав такой вывод, Толик решил тянуть волынку, пока возможно. Конечно, Марик ему не брат, не сват и даже не друг, а просто деловой партнер — но подводить его без крайней нужды себе дороже. Ладно бы за деньги — это всегда пожалуйста, а так просто подставляться под чью-то месть Толик не собирался. Он еще не осознал, что если бы похитители надумали ему мстить, то никакое молчание его бы теперь не спасло. Он уже сделал достаточно, чтобы преступники — будь они настоящими профессионалами — убили его, не задумываясь и без сожаления.

Но похитители Яны Ружевич профессионалами не были и на самом деле даже не пытались охотиться за Толиком. Они его не знали и даже представить не могли, о чем тот собирается свидетельствовать. И вывод в конце концов сделали элементарный: исчерпав все средства, неугомонные сыщики пытаются заманить их в ловушку. А таинственный свидетель — это просто блесна, на которую должны клюнуть похитители. Но Крокодил — не какая-нибудь глупая щука, и на блесну не клюет.

Поэтому Крокодил и Казанова вели себя тише воды, ниже травы и безвылазно сидели в коттедже Марика Калганова, ожидая, что ответит встревоженная общественность на их последнее требование о выкупе.

«Встревоженная общественность» тем временем гонялась за Толиком Гусевым, а Олег Коваль его уже догнал, и теперь не знал, что ж с этим чудом в перьях делать.

Но Олег недаром работал когда-то в КГБ, пусть даже и в отделе охраны. Дураков туда не брали, а интуицию ценили не меньше, чем ум, да еще и тренировали дополнительно. Олег легко выстроил в уме цепочку: «видеопират Гусев — полупрофессиональная съемка в посланиях похитителей — студия, где производилась эта съемка — место содержания Яны Ружевич». К этому примешалась услышанная все в том же разговоре на рынке фраза о студии Марика, который в Штатах. Раз он в Штатах — значит, студия пуста. Уж не там ли держат похищенную певицу?

Теперь Ковалю не требовался даже пространный ответ на его вопросы. Достаточно простого подтверждения или отрицания.

— Ты ведь знаешь, где держат Яну, — сказал он без тени вопроса. — Говори, где?!

Толик ничего не ответил, только нервно вздрогнул, и тогда Олег выбросил козырного туза:

— Уж не у Марика ли на студии?

— Знаете — так зачем спрашивать?! — не выдержал Толик.

— Фамилия Марика? Быстро!

— Калганов. Какого черта?!

— Где студия?!!

Олег орал Толику прямо в ухо, не давая ему опомниться:

— Где студия? Говори!

— Не знаю я!

— Врешь! Опять врешь!

— Нет! Честно — не знаю. Я там не был никогда.

— Где живет Марик?

Толик заколебался, но Олег сделал ему страшные глаза и проорал:

— Ну?!!

— Циолковского, 72–16. Только его нет. Он в Штатах.

— Откуда знаешь, что Ружевич на студии?

— Я не знаю. Я догадался. По фильмам.

— По каким фильмам?

— Ну, Марик — он в этой студии порнуху снимает. Ну, и когда эти, в намордниках, с Ружевич развлекаются — очень похоже.

— Так. Хоть примерно — где может быть студия? 190

— Я сказал — не знаю. За городом где-то. Дом у него там.

— Кто мог занять этот дом в его отсутствие?

— Слушай, ты издеваешься? Я ему не брат и не родственник.

— Друзей его знаешь?

— Не знаю я никого.

— Слушай, Гусь. Ты все равно его уже сдал с потрохами. Так что договаривай.

— Никого я не сдавал! Ты все сам знал, а теперь на меня стрелки перевести хочешь. Ничего не буду говорить.

— Ну, и черт с тобой. Ты мне больше не нужен. Можешь идти.

— Куда?

— Куда хочешь.

— За мной, правда, охотятся?

— Этого я не знаю. Но если охотятся — ты это быстро заметишь.

— И что же мне делать?

— Я тебе тут не помощник. Ты кашу заварил — ты и расхлебывай.

— Но я же тебе помог, — Толик как-то незаметно перешел на «ты».

— Нет, ты мне не помог. Главного ты не сказал.

— Чего? Кто у Марика друзья? Так я, правда, не знаю. Знакомых всяких много — что мне, всех перечислять?

— Таксисты среди знакомых есть?

— А почему таксисты?

— Есть или нет?

— Ну, есть. Эдька Костальский. Он иногда баб к Марику возил. На съемки, и трахаться.

— Что одно и то же, как я понимаю. Ты с ним хорошо знаком?

— Нет.

— Но Костальский знает, где находится студия?

— Конечно. Он же людей туда возил.

— Хорошо. Уже теплее. Кто еще знает, где студия?

.

— А я откуда знаю? Мишка Трубин должен. Оператор ихний. Еще Генка-сексонарколог. Борька Стрепет.

— Фамилия или прозвище?

— А я у него паспорт не спрашивал.

— Подробнее о них.

— Да что ты пристал? Не знаю я ничего подробно! Генка, вроде, в медицинском учится.

— Адреса, телефоны.

Толик вынул из кармана маленькую записную книжку и принялся листать. Коваль отобрал ее и просмотрел сам.

— Обломись, — сказал Толик. — Ничего не поймешь.

— Объясняй, — потребовал Коваль.

Сексонарколог обнаружился на букву «К» и был обозначен как «Крокодил Гена». Олег отметил его галочкой. Точно так же совместными усилиями нашли и пометили других, после чего Коваль все-таки забрал книжку, сказав:

— Потом верну.

— Э, мы так не договаривались! — отреагировал на это Толик.

— Мы никак не договаривались. Однако ты меня убедил в своей искренности. Поэтому вот тебе сто «тонн», железная дорога в той стороне. На электричке до Белогорска, оттуда поездом, куда угодно. И не возвращайся, пока все не уляжется. Когда уляжется — узнаешь из «Новостей».

— Интересно, далеко ли я уеду на сто «тонн»?

— Больше ничем помочь не могу. Мне некогда, у меня дела. Когда все кончится, обязательно скажу Яне, что ты помог ее спасению. Может, она наградит тебя щедрее.

57

Марина Волколакова — порноактриса и эротическая фотомодель — оказалась умнее видеопирата Толика Гусева. Она не стала назначать встречу на темном страшном пустыре, да и шантажировать, в сущности, никого не собиралась. Толик просто допустил роковую ошибку, когда убедил себя в том, что версия, будто похищение Яны Ружевич — это всего лишь хитрый рекламный трюк, правдоподобнее, чем все остальные. А когда люди из «Львиного сердца», которым он позвонил, очень легко приняли его условия, Толик еще больше утвердился в этой мысли. Еще бы — в тот момент он был недостаточно трезв для трезвых рассуждений. Ночная беготня по нефтебазе и ее окрестностям избавила Толика от иллюзий, но было уже поздно.

Толик сам не понимал, как ему повезло, что первым достал его Коваль. Потому что фаны, введенные в заблуждение туманным объявлением с гусевским портретом, вообразили, будто он — один из похитителей. Так что попадись он в руки фанам, ему бы так просто не вырваться.

Ребята из «Львиного сердца» — особенно те двое, которые упустили Толика в ночь «русаковской битвы» — тоже охотно применили бы к нему допрос третьей степени с особым пристрастием. Так что неудачливый шантажист должен был благодарить судьбу за то, что попался в руки доброго парня Олега Коваля, который даже пистолет с предохранителя не снял, ни разу не сделал Толику больно, а после допроса даже дал денег на дорогу.

Впрочем, последнее Коваль сделал исключительно из своекорыстных побуждений — ему не хотелось утрачивать приоритет. В потере Яны Ружевич он винил прежде всего себя и хотел исправить свою ошибку самолично.

Но речь-то сейчас не о нем, а о порнозвезде местного масштаба Марине Волколаковой. Она, в отличие от Толика, насчет истинного положения дел нисколько не заблуждалась — впрочем, после «русаковской битвы» на этот счет в городе не заблуждался уже никто. Это только в Москве некоторые еще цеплялись за версию о рекламном трюке, наложившемся на шоу-бизнесменские разборки — но и то лишь потому, что не хотели признавать очевидной истины: шоу-мир оставил своего человека в беде и все это время валял дурака, ссылаясь на шутки хитрого Горыныча. А на самом деле похищение было настоящим, и смерти вокруг этого дела — тоже настоящие, и их с каждым днем становится все больше.