Белая кровь Тавриды - Александр Александрович Тамоников Страница 36

* * *

Из схрона диверсанты, как обычно, вернулись под утро. Оттуда они принесли с собой автоматы, пистолеты, деньги, а кроме того, еще и взрывчатку.

– Шуметь так шуметь! – сказал Серьга. – Взрывчатка – дело громкое. Далеко будет слышно. Взорвем для острастки парочку соляных скирд, а может, и еще что-нибудь. Напугаем народишко… Я правильно толкую?

– Правильно, – сказал Гадюкин.

…Решили устроить сразу несколько взрывов одновременно. И в ту же ночь обстрелять смершевцев.

– Обстрелять это, конечно, хорошо, – сказал Хитрый. – Но лучше бы убить. Всех.

– Это да, – согласился Гадюкин. – Но тут уж как получится. Я так думаю, что и они умеют стрелять. К тому же мы даже не знаем, сколько их всего. Так что не надо шибко геройствовать. Дали несколько очередей, бросили пару гранат – и ходу в степь.

– Еще бы жахнуть по тем милиционерам и солдатам, что на прииске, – сказал Крот. – Совсем было бы хорошо.

– А что, это идея! – сказал Гадюкин. – В самом деле… И по СМЕРШу, и по милиционерам… А давайте попробуем. Разделимся на две группы, и…

– Да вы что! – воскликнул Петля, и в его голосе ощущался откровенный испуг. – Сколько их, а сколько нас! Ведь перестреляют! Тут надо всем сообща! Или по СМЕРШу, или по милиционерам. Я дело толкую.

На этот раз никто ничего Петле не возразил. Наверно, у каждого имелась на то своя собственная причина – не принимать во внимание испуганные сетования Петли. Лишь Серьга, чуть погодя, шепнул Гадюкину:

– Значит, делимся на две группы? Одна – по души СМЕРШа, а другая – стрелять в красноперых?

– Да, – тоже шепотом коротко ответил Гадюкин.

– А тогда, – прошептал Серьга, – назначь меня в одну группу с Петлей. Лады? Так надо… Ты же понимаешь, что так надо?

– Понимаю, – чуть помедлив, ответил Гадюкин.

– Вот и организуй…

– Значит, так! – сказал Гадюкин вслух. – Делимся на две группы. Первая группа – я, Крот и Хитрый. Старший – я. Вторая группа – Серьга, Жених и Петля. Старший – Серьга. Мы идем в Ишунь стрелять в смершевцев. Вторая группа идет на прииски – стрелять в милиционеров.

– Но… – попытался возразить Петля.

– Да все понятно, – не дал ему договорить Серьга. – Следующей ночью идем стрелять и бросать гранаты. Бах-бабах, и все дела.

– Но это еще не все, – сказал Гадюкин. – Еще в эту же ночь надо взорвать парочку соляных буртов. Не отравить, а именно взорвать. Или еще что-нибудь устроить, чтобы было как можно больше шума.

– Что, тоже мы? – простонал Петля.

– Зачем же мы? – ответил Гадюкин. – У нас вроде имеются помощники. Но прежде их нужно проинструктировать и дать им взрывчатку. Вот уже утро. Серьга и Жених, наведайтесь к своим помощникам. Ваши живут ближе всех. Так что успеете. Я тоже навещу одного человека – Ивана Федотыча. Остальным – ждать.

– Ждать чего? – не понял Хитрый.

– Следующей ночи, чего же еще? – ответил Гадюкин.

– Ах ты, ноченька, ночка темная, ночка темная да разбойная!.. – пропел Серьга и улыбнулся. – А тогда мне пора собираться на свидание с одной прекрасной дамой. Насколько прекрасной, настолько и ужасной. Почему вы так прекрасны, отчего вы так ужасны… Тра-ля-ля, тра-ля-ля…

* * *

Прекрасная и ужасная дама, о которой легкомысленно пел Серьга, была та самая Кошка. Она оказалась дома. Вид у нее был заспанный и взъерошенный.

– Если женщина красива, то она красива в любом виде. – Серьга вошел в дом и улыбнулся. – И ты, милая моя Киска, тому доказательство. Спала, что ли?

– Нездоровится мне, – нехотя ответила Кошка.

– А что такое? – участливо поинтересовался Серьга. – В каком именно месте тебе нездоровится? От каких таких причин проистекают твои недомогания?

– Не твое дело, – ответила Кошка.

– Оно, конечно, не мое, – согласился Серьга. – А только это как сказать… А вдруг мне удастся тебя исцелить? Ну а что? Почему бы и нет? Есть, знаешь ли, у меня одно надежное лекарство. Можно сказать, универсальное, от всех хворей. Особенно от женских. Ну, так как? Может, для начала полечимся, а уже потом и к делу? Как тебе идея, Киска?

– Пошел ты! – отмахнулась со злостью Кошка. – Говори, зачем пришел. Деньги за выполненное задание принес?

– Как и обещал, – усмехнулся Серьга и достал из-за пазухи две пачки купюр. – Вот они, денежки! Самые настоящие, советские, надежные! Сполна, можешь даже не пересчитывать. Как говорят в советских кассах, получите и распишитесь. Хотя расписываться как раз и не надо. У нас без ведомостей и подписей. У нас своя бухгалтерия. Хе-хе…

– А золото? – спросила Кошка.

– Ну, золото… – протянул Серьга. – Будет и золото. После выполнения следующего задания.

– Ах, вот ты для чего пришел… – поморщившись, сказала Кошка.

– За этим и пришел, – вздохнул Серьга. – А то за чем же еще? Хотя если быть до конца честным, то не только за этим… – И он покосился на разворошенную постель. – Телесное и душевное исцеление – оно ведь тоже кое-что значит в нашем трудном и опасном деле. А, Киска? Может, все-таки позволим себе лирическое отступление?

– Ты сказал – следующее задание. – Кошка взяла пачки купюр, подержала их на весу и спрятала в ящик стола. – Какое задание? Когда его надо выполнить?

– Ну, не женщина, а чистый тебе кремень! – Серьга с показушным огорчением хлопнул себе руками по бокам. – А задание вот какое. Надо бы взорвать парочку соляных скирд…

– Буртов, что ли? – уточнила Кошка.

– Ну, буртов – какая разница? Да погромче так, чтобы грохот и дым с огнем – до небес! Бабах!.. А заодно, если посчастливится, и еще чего-нибудь. Хоть общественный сортир – без разницы. Главное – чтобы погромче. Вот такое, стало быть, тебе задание.

– Взорвать чем? – спросила Кошка.

– Ну, я принес с собой такие милые штучки – вот ими и взорвешь.

– Не умею я взрывать…

– А я научу. Это дело совсем простое.

Серьга полез за пазуху и вытащил три небольшие округлые металлические коробочки.

– Вот этой штуковиной и взорвешь, – сказал он. – Внутри этой самой коробочки – взрывчатка. А вот эта хреновина называется часовой механизм. А эти циферки – минуты. А это – ручка. Крутанешь ручку один раз – одна минутка. Крутанешь два раза – две минутки. Три раза – три минутки. Ну и так далее. Всего этих минуток – пятнадцать. Новейшая немецкая техника, что ты! Так сказать, плод гениальной немецкой мысли. Значит, крутишь ручку десять или пятнадцать раз –